Умер ли он? Нет. Об этом красноречиво свидетельствует установленная по приказу Рамсеса II стела в Кубане. Но к ней мы еще вернемся.
На этом можно было бы поставить точку, если бы не один факт: известно имя этого таинственного наследника царской крови — Дерош-Ноблькур называет его Мети в своей книге «Ramses II, la véritable histoire» [48], другие же источники именуют его Маи, как и главного архитектора Пер-Рамсеса. Однако это не официальное имя, по крайней мере, не из тех торжественных и длинных имен, которые обычно указывают на барельефах, украшающих гробницы, — в «парадных» именах присутствует обычно имя покровительствующего человеку божества и указание на его «связь» с этим божеством, например «Любимый Ра (Мут, Тотом, Птахом, Амоном или любым другим богом или богиней)». В нашем случае речь идет о сокращенном имени, и, скорее всего, полный его вариант — это имя Аменхотеп, «Амон радуется».
Это позволяет нам сделать три предположения. Во-первых, речь идет о прямом потомке XVIII династии, все представители которой носили имя Аменхотеп; значит, это пятый Аменхотеп, если учесть, что четвертый царь династии, до того как взять себе имя Эхнатон, звался так же. Во-вторых, речь идет о мальчике, поскольку сокращенные имена употреблялись только в юном возрасте, и, насколько нам известно, Тутмоса или Рамсеса на картушах барельефов никогда не называли «Тут» или «Рам». В-третьих, этот мальчик родился после упразднения культа Атона, который был костью в горле служителей других культов, поскольку «Мети» — производное от «Аменхотепа», а не от «Эхнатона». В противном случае он скорее звался бы «Хен».
Гипотеза об усыновлении фараоном Сети этого принца становится все более правдоподобной. И все же вопрос остается: почему мальчика внезапно изгнали из семьи? Можно предположить, что ярой противницей подобного положения дел была Туи, супруга Сети, не говоря уже о юном Рамсесе. Случилось нечто, позволившее Туи навязать мужу свою волю и сделать своего сына наследником престола. Соперника просто убрали с пути.
Упоминание о пятом представителе династии Аменхотепов тем более интригующее, что речь может идти только о внуке Аменхотепа IV, все того же Эхнатона, если не о его правнуке. Как сложилась судьба его предков, живших при Сменхкаре, Тутанхамоне, Аи и Хоремхебе? Почему они не заявили своих прав раньше, хотя все эти монархи умерли, не оставив наследников? Ответ очевиден: потому что само воспоминание об Эхнатоне было отвратительно как жрецам, так и военной верхушке. Никто бы не потерпел у трона потомка фараона, будь то мужчина или женщина, который бросил страну на произвол судьбы. Свидетельством тому весьма необычное письмо одной из дочерей Эхнатона, принцессы Анхесенпаатон, адресованное хеттскому царю Суппилулиуме, в котором она просит прислать в Египет одного из его сыновей ей в мужья, потому что не может найти себе супруга на родине. Просьба весьма экстравагантная, и не только потому, что указом Аменхотепа III египетским принцессам было запрещено выходить замуж за иностранных принцев. Более того — Анхесенпаатон предлагает сделать хетта царем Египта! Это со всей очевидностью говорит о том, что потомки Эхнатона подвергались остракизму.
При Рамсесе I память о деяниях Эхнатона стала понемногу стираться, поэтому Сети мог вполне осознанно принять юного принца Аменхотепа в свою семью, чтобы укрепить авторитет своей династии, поскольку в стране многие высказывали недовольство тем фактом, что в жилах правящего монарха и его потомков нет и капли царской крови. Назначая Аменхотепа наследником трона, о чем свидетельствует уничтоженное изображение последнего на барельефе, он приобщался к царственной сущности фараонов.
Остается тайной имя Мети, или Маи. Оно не содержит корня «моз»или «мес»,означающего «сын»,присутствовавшего в первом имени Моисея; значит, это не мог быть Моисей, упомянутый в Книге Исхода. Здесь следует упомянуть, что в Египте существовали свои традиции использования имен собственных: во-первых, не существовало фамилий, только имена, и имени было достаточно, чтобы обозначить личность, хотя, когда встречалось несколько носителей одного имени, часто возникали недоразумения; во-вторых, имя можно было изменить, как мы видим на примере того же Аменхотепа IV, который стал Эхнатоном, и старшего сына Рамсеса II Именхерунемефа, переименованного отцом в Именхерхепешефа.
Безусловно, детство чудом уцелевшего потомка XVIII династии, сперва усыновленного, а потом отторгнутого правящей семьей, было насыщено событиями, и это делает гипотезу относительно смены имени еще более правдоподобной. Усыновленный в младенчестве жрецом одного из храмов Мемфиса (Хет-Ка-Птаха), покровителем которого был бог Птах, маленький принц мог получить имя, содержащее корень «птах», и впоследствии сменить его на другое.
Один факт позволяет нам отнести эпизод с Моисеем к царствованию Рамсеса II — сооружение Пер-Рамсеса.
* * *
Исход апиру.Историческая достоверность этого события и тот факт, что оно имело место в правление Рамсеса II, часто оспариваются в научных кругах, поскольку о нем не упоминается ни в одном документе той эпохи. Следует заметить, что библейское повествование плохо соотносится с данными египтологов. Но этот рассказ появился девятью или десятью веками позже описываемых событий, и автор его не слишком придерживался исторических реалий. Так, указанная в Исходе цифра — шестьсот тысяч еврейских мужчин, не считая детей (Исх. 12:37 [49]), вызывает удивление: это означало бы, что с женщинами, детьми и стариками эта нация насчитывала порядка миллиона, в то время как на территории всего Египта проживало порядка полутора миллионов человек. Мы не будем здесь упоминать другие неточности библейского повествования, которое не является, подчеркнем это еще раз, историческим документом, и иные существующие, но столь же противоречивые свидетельства.
Напрасный труд пытаться вписать этот рассказ в рамки исторических знаний, которыми обладают египтологи, и вот почему:
— мы не обладаем полным объемом документов, относящихся к царствованию Рамсеса II;
— естественно, кроме упомянутых евреев, покинувших Египет, на Среднем Востоке проживало еще немало представителей этой нации, в Египте же постоянно проживало несколько тысяч евреев; историки не располагают данными о количестве евреев, проживавших в Палестине, но их там было немало, поскольку они приводили свои стада на пастбища дельты Нила. Поэтому гипотеза о том, что народ Израиля зародился в Египте и покинул его через «четыреста тридцать лет», лишена всяких оснований;
— наконец, уход из страны нескольких тысяч рабочих, недовольных своей судьбой, по мнению египтян, возможно, и не заслуживал особого упоминания в документах. Государственная цензура, возможно, уготовила этому эпизоду ту же судьбу, что постигла таинственного персонажа, упомянутого выше, чье изображение на барельефе было уничтожено. Это предположение кажется тем более правдоподобным, если предводителем евреев был человек, которого Рамсес II хотел предать забвению.
Стела в Кубане и « ПоэмаПентаура» доказывают, что Рамсес II вольно обращался с исторической правдой. Нет ничего проще, чем утаить факт ухода из страны нескольких тысяч недовольных работников. Что до десяти казней египетских, которые, как утверждает Библия, обрушились на страну, то они скорее свидетельствуют о полете фантазии жившего в более позднюю эпоху редактора, чем о реальных событиях: это коллекция бедствий, характерных не только для Египта, но и для других стран Ближнего Востока, причем нечто подобное случается и в наши дни — нашествие саранчи, эпидемии холеры, оспы, брюшного тифа, полиомиелита, дифтерии… «Умерщвление» же первенцев — факт, свидетельствующий о приводящей в замешательство жестокости Создателя, — объясняется высокой детской смертностью в описываемый период.
