Клара произнесла что-то неразборчивое, то ли протестуя, то ли намереваясь привести развернутые возражения и открыть обсуждение. Но Гарет не желал ее слушать. Он осторожно раздвинул ее губы и проник языком внутрь.
Она снова издала какой-то странный, приглушенный звук. А потом еще крепче обвила руками шею Гарета и коснулась языком его языка.
Задохнувшись от вожделения, Гарет бросил Клару на постель. Желание немедленно овладеть ею стало почти непреодолимым. Он опустился на белоснежные простыни и привлек к себе молодую жену.
— Милорд…
— Ни слова больше. — Он лег на ее бедра; опираясь на локти, чтобы тяжесть его большого тела не расплющила Клару, он смотрел в ее лицо. — Мы обсудим это позже. А сейчас я хочу только целовать тебя.
— О! — Тень тревоги исчезла из ее глаз, и Клара осторожно коснулась пальчиком его щеки. — Что ж, надеюсь, поцелуи не причинят вреда…
— Никакого, — заверил ее Гарет. — Но если бы даже и могли, то все равно это не остановило бы меня.
Он зачарованно смотрел на ее темные волосы, рассыпавшиеся по белоснежному кружеву подушек. Протянув руку, Гарет намотал на палец нежный шелковистый локон и поднес к лицу, вдохнув его аромат:
— Ты пахнешь цветами, как и все на этом острове.
— Надеюсь, вы сумеете привыкнуть к этому, милорд.
— Постараюсь… — Он склонился над Кларой, осыпая поцелуями ее изящную шею. — Я буду очень стараться.
Он откинул полу ее накидки и с удовольствием прислушался к участившемуся дыханию Клары. Наклонившись еще ниже, Гарет прижался губами к ее высокой груди, обрисованной тонким льном ночной рубашки.
— Милорд!..
— Меня зовут Гарет.
…До чего же она нежна! Кожа ее тоньше и мягче дорогих шелков, которые он сегодня преподнес ей в подарок…
— Гарет… — прошептала Клара. — Вы обещали только целовать.
— Да. Всю.
Он никогда не видел ничего прекраснее чистых линий ее небольших округлых грудей. Но разве справедливо, что соски ее до сих пор скрыты от его глаз расшитым воротом белой ночной рубашки! Под тонкой тканью ясно просвечивали маленькие спелые бутоны. Гарет легонько коснулся одного.
— Гарет! — Клара застыла под его лаской. Ее глаза широко распахнулись, а руки судорожно взлетели на плечи Гарета, будто она хотела оттолкнуть его прочь от себя. — Сэр, боюсь, вы оступились с верного пути. Вы убеждали меня, что поцелуи не принесут вреда, и я согласилась с этим. Но вы перешли границы дозволенного!
— Ах, вы хотите поцелуев, жена моя? — Пальцы его умело расшнуровывали ворот ее рубашки. — Вы получите поцелуи. Сотни. Тысячи поцелуев.
— Гарет! — Она слабо барахталась в его больших руках. — Я не думаю…
— Вы правы, мадам. И не пытайтесь думать. Не сегодня… Разрази меня гром, если я стану думать этой ночью!
Ее твердые розовые соски оказались еще соблазнительнее, чем он мог себе представить, — а ведь Викмерский Дьявол, кажется, мог представить все. У него было чрезвычайно богатое воображение. Сколько же сладостных обещаний таили в себе эти тугие короны, венчающие груди его жены! Гарет прижался губами к одному из сосков и легонько сжал его зубами.
Клара тихо вскрикнула и впилась ногтями в его плечи:
— Клянусь локтем святой Эрмины!.. Милорд… И это вы называете поцелуем?!
— Да. Хотя, признаюсь, это больше напоминает мне нектар из меда и миндаля.
— Вы… — Казалось, она уже с трудом выговаривала слова. — Вы говорите правду, сэр?
— Чистую правду, леди.
…Неужели Раймонд де Коле билль мог забыть о ее грудях, наслаждаясь более ценными сокровищами? Очевидно, оба его соперника вынуждены были трудиться в спешке. Николасу некогда было обольщать женщину — он просто хотел принудить ее к браку.
А Раймонд, без сомнения, пустился на гораздо более опасную авантюру. Он тогда уже прекрасно знал, что никогда не женится на Кларе. Вероятно, необходимость прятаться и держать все дело в секрете заставила его действовать грубо и поспешно.
Осыпая поцелуями ложбинку между ее грудями, Гарет понял, какие преимущества дает мужчине брак. По крайней мере, он может сколько угодно забавляться с женою на супружеском ложе!
Он спускался все ниже, обнажая тело Клары и медленно продвигаясь к своей цели. Запах женского желания, гораздо более дурманящий, чем цветочные Кларины духи, кружил ему голову. Она готова, она ждет его — и этого было достаточно, чтобы новая судорога желания сотрясла его тело.
— Сэр. Милорд. Гарет… — Она закрыла глаза, извиваясь под его лаской. — Вам не следует больше целовать меня! Чувства мои пляшут, как пчелы на ветру.
— И мои тоже. — Гарет поднял голову и заглянул в ее пылающее лицо. Он не отрываясь смотрел на жену, а рука его уже скользнула под подол ее ночной рубашки.
Глаза ее вдруг распахнулись. Клара бешено замотала головой:
— Я прошу…
— Да. Я сделаю все, что ты просишь. И еще до рассвета ты забудешь их обоих. — Он снова наклонился, прижался к губам Клары и скользнул рукой между ее бедер.
— Забуду кого?.. Я… О, Гарет, я не думаю, что это разумно. Я боюсь за вас, милорд!
Он не понял, что она хочет сказать, да и не собирался расспрашивать. Сейчас его интересовало совсем другое. Рука его нащупала теплое, влажное местечко между ее бедрами.
Клара напряглась всем телом. Она снова закрыла глаза и затаила дыхание. Ее короткие ноготки глубоко впились в его плечи… Завтра там останутся отметины, подумал Гарет, и эта мысль согрела его сердце.
Он медленно двинулся в глубину, бережно раздвигая нежные створки, как если бы они были лепестками сочного, душистого бутона. Клара громко застонала, когда пальцы его, увлажненные росой ее желания, коснулись сокровенной плоти.
Гарет продолжал нежно ласкать ее. Пальцы его то кружились, то скользили, то гладили, а то растягивали и сжимали…
Клара была больше не в силах сопротивляться. Гарет видел, что она полностью забылась в блаженстве, которое дарили его прикосновения. Она дрожала, извивалась и изгибалась под его руками. Никогда в жизни Гарет не испытывал ничего подобного тому, что чувствовал сейчас, глядя, с какой страстью отвечает на его ласки эта женщина.
Она стала пленницей собственного вожделения и даже не заметила, как Гарет согнулся и поцеловал ее пухлый и уже полностью раскрывшийся маленький бутон.
Но вот наконец это случилось… Клара содрогалась, как пораженная молнией. Гарет мог бы поклясться, что видит вспышки. Губы ее раскрылись, и громкий изумленный крик сорвался с них. Этот крик женского блаженства и безграничного удивления оборвался, едва родившись, но Гарет все же успел убедиться в том, что подозревал с самого начала, — какие бы чувства ни испытывала Клара в объятиях его предшественников, она так и не познала сладости собственного удовлетворения.
Она содрогалась с такой страстью, какую Гарет и не надеялся пробудить в женщине. Она извивалась в сладких конвульсиях. И все это сделал он, Гарет. Она поднималась, она раскрывалась, она доверяла ему свое тело. Она была волшебным, сказочным созданием, покорившим его чувства. Гарет был буквально околдован ее стремительной капитуляцией. Она дрожала как цветок на ветру. Гарет едва не выплеснул свое семя от жгучего наслаждения. Завтра утром и Николас, и даже Раймонд де Колевилль станут для нее лишь скучными далекими воспоминаниями.
— Гарет! Гарет! Гарет… — Она судорожно ловила ртом воздух. — Что ты сделал со мной, Гарет? Что ты сделал?
— Ничего такого, что нельзя было бы повторить до рассвета еще много, много раз.
Он подождал, пока Клара успокоится. Когда наконец она перестала дрожать, Гарет вытянулся поверх ее мягкого безвольного тела.
И заглянул в ее ошеломленное лицо.
Он улыбнулся.
Клара смотрела на него, онемев от безмерности свершившегося. Тени пробегали по ее лицу. Смущение и радость, любопытство и задумчивость сменяли друг друга.
Впервые Гарет видел ее такой растерянной.
Его улыбка превратилась в понимающую усмешку.
Он расхохотался бы, если бы не сгорал от желания. Викмерский Дьявол был тверд и несгибаем, как Окно в Преисподнюю, но далеко не так холоден. Совсем наоборот. Он весь горел и знал, что существует единственный способ погасить огонь, пляшущий в его чреслах.
