– Ты же сказал, что Дэймон тоже будет там. Он может поговорить с ними.

– У нас нет времени для спора.

– Ну вот давай и не будем спорить. – Она взглянула на него и уже не могла сдержать слез. Как всегда, он был красиво и безупречно одет, но тот особый румянец жизнелюбия исчез от непомерной нагрузки. Под голубыми глазами образовались темные, почти черные круги. Выражение лица стало жестким и усталым. Чем он был недоволен, что с таким рвением старался замучить самого себя до смерти? Была ли в том ее вина? Неужели это было настолько серьезно, что он даже не осмеливался говорить с ней об этом? – Мне не нравится, что мы выезжаем каждые выходные, – сказала она начинающим дрожать голосом. – У нас нет времени просто посидеть вместе.

– Но так не будет продолжаться всегда, – спокойно ответил Хит. – Просто именно сейчас так много всего происходит, что невозможно оставить это без внимания.

– Но ведь совершенно нет необходимости делать все самому, – выкрикнула она. – Ты ведь никому не доверяешь, а тогда чем же ты, скажи на милость, отличаешься от Дэймона в его уверенности, что только он один может справиться с этим и сделать все как надо?

– Люси, – увидев, как слезы покатились из ее глаз, Хит вздохнул и потер виски. – Хорошо. Через несколько недель я поищу возможность передать часть своих обязанностей кому-нибудь другому.

Но его слова ее не удовлетворили, а, скорее, только подлили масла в огонь.

– Я не знаю, насколько еще хватит тебя, но я больше так не могу!

Бормоча под нос проклятия, Хит скинул туфли, снял пиджак и галстук, взял Люси на руки и сел на кровать, посадив ее на колени. Люси прижалась к его груди, приткнувшись мокрым от слез лицом ему в шею. Теплота и уверенность исходили от него, сердце отчетливо билось под ее ладонью.

– Син, все будет хорошо, – шептал он ей на ухо, нежно качая словно младенца. – Мы никуда не поедем сегодня. Останемся дома.

– Теперь я не так счастлива, как раньше…

– Я знаю, знаю, милочка. Я исправлюсь. И с сегодняшнего дня все будет хорошо.

– Теперь ты не смеешься, как раньше…

– Я буду. Начиная с завтрашнего утра.

– Ты тратишь все силы на газету, а я вижу тебя только тогда, когда ты уже не в состоянии передвигаться.

– Боже мой… – Хит улыбнулся и прижался к ее волосам, целуя ее в ухо. – Я виноват. Не плачь так горько, голубушка, чшшш…

Он говорил ей что-то, успокаивал, укачивал, гладил ее по волосам до тех пор, пока она не перестала плакать. Люси с наслаждением ощутила облегчение, когда оба они откинулись на кровать. Все неприятности отступали, когда он был рядом, обнимал ее.

– Побудь со мной, – сказала она, сильно прижимаясь к нему. – Не уходи. Давай просто отдохнем немного. А потом поужинаем дома.

Вечер только начинался, и Люси была уверена, что он откажется. Даже дома у него было полно бумаг и статей, которые он просматривал каждый вечер перед тем, как лечь спать. Но сейчас он был на удивление сговорчив и не возражал, когда она, на минуту оставив его, встала и погасила свет. Когда же она вернулась, он, зевнув, крепко прижал ее к себе и положил голову ей на грудь. Люси с готовностью приняла тяжесть его тела. А когда ее пальцы скользнули в ароматный шелк его светлых волос, она в задумчивости впилась глазами в камин. Он спал, но не обычным спокойным, а каким-то всепоглощающим, жадным сном, который охватил его слишком быстро. Он даже не пошевельнулся, когда в дверь спальни осторожно постучали.

– Да? – тихо ответила Люси, глядя на дверь. – Что такое, Бесс? – Девушка осторожно заглянула в дверь.

– Миссис Рэйн, извозчик, что сказать ему?

– Поблагодари его, извинись за беспокойство и скажи, что сегодня он уже не будет нужен, – без обычной улыбки на лице проговорила Люси. – Скажи, чтобы отогнал карету. И еще, позаботься, чтобы сегодня нас больше никто не беспокоил. – Люси понимала, что говорила с Бесс слишком строго, но девушка, похоже, не обиделась на нее.

– Да, миссис Рэйн. – Дверь затворилась. Снова комнату окутала тьма, и только слабые отблески тлеющих углей мерцали в камине. Слышалось потрескивание углей и ровное дыхание Хита. Было уже далеко за полночь, а Люси все не спала, как будто только так она могла сохранить спокойный сон мужа. Возможно, когда-нибудь она будет с улыбкой вспоминать об этих напряженных часах, о том, как она предалась беспричинному страху и, нежно обвив его своими руками, пыталась укрыть от всего мира. Возможно, когда-нибудь она и улыбнется этому. Но не теперь. Не теперь.

– Тебя знобит, – настаивала она, неотступно следуя за ним, пока он ходил по комнате и одевался, чтобы уйти.

– Возможно, – спокойно ответил Хит. Вытерев полотенцем чисто выбритое лицо, он снова направился в спальню. – Зима. У любого может подняться температура. Но это не подействует на меня. Я должен работать.

– Если бы я знала, как ты упрям, то привязала тебя к кровати, пока ты спал, – раздраженно выпалила она.

Усмехнувшись, Хит потянулся, впервые за последние недели чувствуя в себе былую силу и энергию.

– Хорошо, что мы остались дома вчера. Просто немного отдыха, вот что мне было нужно.

– Тебе нужно отдохнуть еще. Ты что же думаешь, одна ночь сможет восполнить недели самоистязания? И не надейся! – Заметив, насколько беззаботным он выглядел, Люси просто пришла в ярость, и ей ничего не оставалось, как накричать на него. Иначе ей вряд ли удалось бы справиться с ним. – И если ты посмеешь опоздать к ужину сегодня и не станешь исполнять своих обещаний, данных мне вчера…

– Не будь занудой, милочка. – Он быстро поцеловал ее в нос и вышел из комнаты.

Люси изо всех сил сжала кулачки, стараясь сдержать себя хоть немного, ей не хотелось, чтобы ее голос звучал, как у торговки рыбой.

– А завтрак? – Ей все-таки удалось произнести это более или менее спокойным тоном.

Его хриплый голос едва донесся до нее из прихожей:

– У меня нет времени, Син. Увидимся вечером.

Несмотря на благоприятное начало дня, силы и бодрость покинули его примерно через час, как он вошел в офис редакции. Он сидел за своим письменным столом и читал. Легкая головная боль, которой утром он даже не придал значения, переросла в невыносимую, раскалывающую череп на куски. Эта боль, казалось, отзывалась в каждом уголке его огромного тела, включая кончики пальцев. Он пытался не обращать на нее внимания и сконцентрироваться на рукописи, лежавшей перед ним, до тех пор пока строчки не поплыли у него перед глазами. В полдень в дверь раздался знакомый стук Дэймона. Стук отозвался в голове Хита, как будто Дэймон стучал не в дверь, а ему по затылку.

– Зачем же так барабанить? – сердито хмурясь, пробурчал Хит, когда наконец Дэймон вошел в кабинет.

– Извини. Я вижу, что тебе вовсе не по душе мое вторжение. Я просто хотел уточнить некоторые детали, касающиеся моей статьи.

– Я что-то не припоминаю. Разве у нас были какие-то сомнения? Это… – Хит помедлил и потер глаза. – Про что там было? Хайрэм Рэвелз?

– Нет, это было вчера. – Дэймон молча наблюдал за ним холодно-любопытным взглядом черных глаз, что вызвало у Хита необъяснимую волну раздражения. – Это о кубинском восстании, – чуть замедленно продолжил Дэймон. – Благодаря секретарю Фишу удалось остановить президента от объявления Кубе войны. И еще я думаю, нам надо вставить абзац о метисах, бегущих в Испанию. Это должно, несомненно, вызвать сочувствие к повстанцам.

– Да, да, хорошо. Займись этим.

– Ладно. – Дэймон помедлил, перед тем как выйти из комнаты. Голос его стал тихим и спокойным. – Твоей жене удалось оставить тебя дома вчера?

– Как видишь, – ответил Хит.

– Ну и молодец. В последнее время ты не отдыхал ни минуты. Не волнуйся, ты ничего не потерял, пропустив этот ужин. Ты же знаешь, что и я умею делать дела. И если бы ты хоть немного сбавил темп, часть обязанностей я мог бы взять на себя.

Хит смотрел на него ничего не понимающим взглядом. Его глаза пылали горячечным огнем, а под ними образовались огромные черные круги. От этого взгляда Дэймон весь похолодел и смотрел на Хита чуть дыша.