Шарлотта.

— Я держу вас, — с легкой улыбкой повторил он.

— Сядьте, — велел незнакомец Лотти, положив ладони ей на плечи и слегка надавив на них.

Она опасливо подчинилась, села на стену и свесила ноги. Ее спаситель легко спрыгнул на землю с высоты шести футов и протянул ей руки. Лотти показалось, что чей-то холодный кулак стиснул ее сердце. Все ее существо отчаянно сопротивлялось прыжку прямо в руки незнакомца: он походил на хищника, подстерегающего добычу.

— Прыгайте, — негромко приказал он. В его глазах плясали два крошечных отражения луны.

Лотти нехотя спрыгнула прямо в протянутые руки. Приземляясь, она схватилась за плечи незнакомца, он удержал ее за талию, смягчив удар о землю с легкостью, выдающей огромную физическую силу. Его ладони помедлили на талии Лотти, помогая ей сохранить равновесие.

Стоя рядом с незнакомцем, Лотти вдруг обратила внимание на его рост, широкие плечи, крупные ладони и ступни. Он был изысканно одет в сюртук модного покроя с длинным лацканами и отлично сидящие брюки, но подстрижен очень коротко, не по моде и чисто выбрит, а большинство гостей Стоуни-Кросс-Парка носили бакенбарды и усы, отпускали волосы до плеч и подвивали их. Неизвестный же гладко брил подбородок, не оставляя на нем даже подобия эспаньолки.

Он кивнул в сторону стены:

— Что вам там понадобилось?

На минуту утратив дар речи, Лотти смотрела на его по-мужски привлекательное лицо. Природа не поскупилась, одарив этого человека крупными, величественными чертами и темно-синими, как полночное небо, глазами. Циничный блеск этих глаз не сочетался с усмешкой, приподнимающей уголки губ. На вид незнакомцу было около тридцати лет: после тридцати мужчины обычно грубеют, достигают полной зрелости. Несомненно, этот человек привык пленять и покорять.

Собравшись с силами, Лотти объяснила:

— Я любовалась пейзажем.

— Вы вполне могли полюбоваться им из окна. Слабая улыбка тронула ее губы.

— Мне просто захотелось рискнуть.

Он вдруг усмехнулся, словно понял, что она подразумевает. От проказливой улыбки незнакомца у Лотти кружилась голова и замирало сердце, она не могла отвести от него взгляд. Что-то невысказанное повисло в воздухе; казалось, они когда-то встречались, но Лотти никак не могла вспомнить, когда и где.

— Кто вы, сэр? — спросила она. — Я никогда вас здесь раньше не видела.

— А если я ваш ангел-хранитель?

— Вид у вас не очень-то ангельский, — скептически заметила она, рассмешив его.

Он поклонился и представился:

— Лорд Сидней к вашим услугам. Лотти вежливо присела:

— Мисс Миллер, компаньонка вдовой графини. — Она с любопытством продолжала:

— Лорд Уэстклифф приглашает к себе лишь избранных гостей. Как вы сумели получить приглашение?

— Граф любезно согласился принять меня по рекомендации нашего общего друга.

— Вы приехали поохотиться? — допытывалась Лотти.

— Да, — подтвердил он ироническим тоном, — я страстный охотник.

Порыв ветра донес из сада музыку, собеседники одновременно оглянулись.

— Я зашел к лошадям, — объяснил Сидней. — Простите, что нарушил ваше уединение.

— Вы хотите вернуться к гостям?

Он с шутливым вызовом вскинул брови:

— А вы опять заберетесь на стену, если я уйду? Боже, да разве справедливо наделять одного-единственного мужчину таким морем обаяния? Не удержавшись, Лотти улыбнулась:

— Сегодня — нет, милорд.

— В таком случае позвольте проводить вас до дома. Лотти не стала возражать.

Для Стоуни-Кросс-Парка встреча была более чем неожиданной. Обычно поместье наводняли мускулистые любители охоты и тому подобных развлечений. За последние два года Лотти повидала их немало. Но ее сегодняшний спутник чем-то отличался от других гостей поместья. В нем не чувствовалось беспечности, праздности, свойственной аристократам. Под его маской невозмутимости таилась пугающая жестокость. Рядом с ним Лотти то и дело становилось не по себе. И в то же время ее так и подмывало прильнуть к нему, хоть чем-нибудь вызвать у него улыбку.

— Похоже, вы совсем не боитесь высоты, мисс Миллер, — заметил он.

— Я ничего не боюсь, — призналась она.

— Каждый человек чего-нибудь боится.

— Вот как? — с вызовом переспросила Лотти. — Чего же может бояться такой человек, как вы?

К ее удивлению, он ответил серьезно:

— Я недолюбливаю замкнутые пространства.

У Лотти почему-то сжалось сердце. Какой у него голос! Глубокий, с обольстительной хрипотцой, словно после крепкого сна. Его звуки обволакивали ее, как теплый тягучий мед.

— И я тоже, — призналась она.

Они остановились у дверей южной башни, где жили старшие слуги, в том числе и Лотти. Сквозь щели в ставнях сочился свет, образуя лужицы на усыпанной галькой дорожке. В этом свете Лотти увидела, что волосы ее спутника не черные, а каштановые — очень темного, насыщенного цвета, с отдельными прядями оттенка кленового сиропа и собольего меха. Лотти захотелось провести по ним ладонью, и сила этого желания напугала ее.

Попятившись, она с сожалением улыбнулась:

— Всего хорошего, милорд. И спасибо за приятную прогулку.

— Подождите, — требовательно произнес он. — Мы еще увидимся, мисс Миллер?

— Нет, милорд. Я обязана безотлучно находиться при старой графине.

Но эти слова не обескуражили его — Лотти поняла это по глазам.

— Мисс Миллер…

— Всего хорошего, — ласково повторила она. — Надеюсь, пребывание в этом доме будет для вас приятным, милорд. — И она ускользнула, боясь, что он попытается удержать ее силой.

Очутившись в своей комнате, Лотти заперла дверь и вздохнула. С тех пор как она поселилась в Стоуни-Кросс-Парке, гости-мужчины не раз пытались ухаживать за ней, но никогда прежде ей не хотелось ответить им благосклонностью, какими бы состоятельными или красивыми они ни были. После знакомства с лордом Раднором она не желала иметь с мужчинами ничего общего.

Окажись Раднор добрым, а не расчетливым, ласковым, а не деспотичным, Лотти смирилась бы с предстоящим замужеством. Но намерения Раднора были ясны с самого начала. Он стремился всецело подчинить ее себе, уничтожить в ней все, что было присуще ей, и создать совершенно нового человека. Брака с ним Лотти боялась больше смерти.

Родители Лотти отказались признать очевидное, поскольку отчаянно нуждались в финансовом покровительстве Раднора. Лотти не сразу решилась сбежать, поскольку понимала, какими будут последствия ее поступка. Ее нередко мучили угрызения совести, она знала, что ей следовало пожертвовать собой ради благополучия родителей. Но инстинкт самосохранения был слишком силен. В конце концов она пустилась в бега, и провидение привело ее в Гэмпшир.

Как и предчувствовала Лотти, за свободу пришлось расплачиваться. Она часто просыпалась в холодном поту, увидев во сне, как ее тащат обратно, к Раднору. Ни на миг она не забывала, что ее повсюду разыскивают его слуги. Свобода оказалась иллюзорной. Правда, в Стоуни-Кросс-Парке ей жилось неплохо, но она чувствовала себя птицей в вольере, с подрезанными крыльями. Бежать было некуда, делать нечего, оставалось лишь сидеть сложа руки и ждать, когда ее найдут. Лотти не доверяла никому. Даже молодому красавцу с изумительными синими глазами.

Вместо того чтобы присоединиться к гостям, Ник направился к себе. Слуги уже разобрали его багаж, разложили одежду в ящиках комода и развесили в шкафу, пропахшем гвоздикой.

Ник нетерпеливо сорвал сюртук, жилет и серый шелковый галстук. Сбросив рубашку, он вытер ею потное лицо, руки и грудь, уронил комок влажной льняной ткани на пол и рухнул на кровать в алькове напротив двери. Разувшись он в одних черных брюках откинулся на подушки и уставился в потолок.

Наконец-то он понял одержимость Раднора.

Шарлотта Ховард оказалась самой пленительной девушкой из всех, каких ему доводилось встречать. Впечатление сильной, независимой натуры она создавала даже в минуты молчания и неподвижности. Ее тело и лицо поражали сочетанием хрупкости и силы. Нику хотелось прижать ее к себе, успокоить, уткнуться лицом в шелковистую грудь. Представив Лотти дремлющей, он улыбнулся; ему даже привиделось, как розовеет ее кожа от пылких ласк.