Иван сразу узнал парней, стоявших на площадке у его жилища. Многих из них он встречал в видеосалоне «Родник». Неспокойные ребята. Семен Елизаров месяц как освободился. Других Иван тоже знал, но имен вспомнить не мог.

– Здорово, Ваня, – блеснул коронкой Елизаров.

– Здорово. Что вы тут галдите?

– Галдят петухи у пара… – начал один из свиты Семена, но Елизаров его одернул.

– Кириян там лохов жизни учит.

– Кириян научит, – усмехнулся Иван, подошел к слишком разговорчивому парню и посмотрел ему в глаза. – Петухи, говоришь?

Парень молча отвернулся.

Иван спустился вниз. Между третьим и четвертым этажами стояли три парня. Огромный мужчина с голым торсом, покрытым татуировками, жался к грязно-зеленой стене. Рядом, усмехаясь, переминался с ноги на ногу какой-то злобный подросток. Кириян стоял напротив.

Иван еще не услышал, о чем спор, но, увидев тату, все понял. Кириян любил пустить пыль в глаза молодым. Иван вспомнил его слова: «За каждый партак ты должен ответить». Один из этих молодых как раз стоял рядом, следовательно, было перед кем покрасоваться.

– Ты по понятиям живешь? – говорил Кириян. – Откуда у тебя погон?..

– Кириян, тебе что, на зоне не надоело разбор полетов устраивать?

Кириенко удивленно повернулся на голос и вдруг дружелюбно улыбнулся:

– Иван, Иван. Ну, здорово, соседушка!

Раздражали Ивана и разборки эти, и наглый подросток, и разрисованный атлет, который забился в угол, как побитая собака. Шавка!

– Кириян, ты же знаешь, я в ваши блатные дела не лезу. Но ты можешь эту Третьяковскую галерею допросить у себя в квартире? А то у меня голова трещит…

– Ванюх, мы ж не громко. Голова твоя тоже дело поправимое. Пойдем лучше выпьем.

– Вот это дело! – потер руки подросток.

– Эй, опричники, айда бухнем! – крикнул Кириян в открытую дверь своей квартиры.

Иван увидел там еще шестерых и по их манерам понял, что каждый из них в тюрьме побывал как минимум по разу. Стараясь держаться как можно спокойнее, он вошел и присел рядом с ними. Справа расположился подросток, слева сел Елизаров, двухметровый атлет в татуировках устроился в дальнем конце стола. Ему наконец разрешили надеть футболку. Вдруг качок поднялся, возвышаясь над столом, словно гора.

– Кириян, можно я пойду?

Он отпрашивался! Эта гора мышц боялась и была готова бежать без оглядки.

«Сейчас, – подумал Иван, – несмотря на свои метр с кепкой, Кириян выглядит куда сильнее, чем эта туша». Чувство жалости к этой пародии на мужчину оказалось настолько сильным, что Иван встал и обратился Кирияну, говоря с нажимом:

– Отпусти его.

– Че за херь? Петухи взбунтовались, – прозвучало за столом.

Иван сразу догадался, кто это. Похоже, это слово у паренька – любимое. Но он пропустил реплику мимо ушей, продолжая стоять и смотреть на Кириенко. Атлет молча ждал приговора. В комнате повисла тишина.

Кириян оскалился:

– А че, пусть чешет! Нужен он нам… – И наглый подросток подмигнул кому-то за столом.

Накачанный болван почти побежал. К удивлению Ивана, никто не обратил внимание на его бегство. Парни разбились на группки и мирно беседовали. Елизар рассказывал о своем последнем сроке. Вдруг кто-то легонько стукнул Ивана по спине. Щеглов повернулся – парень, что сидел справа, показал куда-то перед собой.

– Да пошел ты! – махнул на него Елизар, недовольный тем, что его перебили. – Ну, так вот… – продолжил он, но ему опять помешали.

– Эй, Иван – крестьянский сын! – Голос принадлежал молодому хаму.

Иван повернулся к ухмыляющемуся парню, а Кириян пристально посмотрел на Щеглова.

– Я слышал, ты боксом занимался? – не унимался любитель петухов.

– Ага. Я еще и на танцы ходил, – произнес Ваня.

Елизаров с улыбкой смотрел на происходящее.

– Мне насрать, куда ты там еще ходил. Я у тебя спросил: ты боксом занимался?

Иван встал.

– Если сейчас не успокоишься, ответ узнаешь раньше, чем потеряешь сознание.

– Эй, вы, что тут у меня устраиваете? – подал наконец голос Кириян. – Давайте в коридор, там и разбирайтесь.

Иван вышел вслед за парнем, пожелавшим увидеть боксера в деле, схватил его в охапку и, встряхнув, прижал к стене.

– Ты что, сучок, судьбу за яйца решил подергать? – Ивана трясло от злости, а с лица задиры не сходила ухмылка. – Я тебя сейчас…

И тут кто-то дернул Ивана за рукав. Он обернулся. Слишком много было выпито, и алкоголь замедлил реакцию, поэтому удар быстро достиг цели. В голове у Ивана загудело. Если бы сейчас все накинулись на него гурьбой, то просто убили бы его. Иван отпустил ухмыляющегося парня, посмотрел на вышедших из комнаты мужчин, на стоящего рядом подонка с кирпичом в руке.

«Вот сука! Откуда здесь кирпич?»

Кирпич мог быть откуда угодно. Хотя бы из-под кровати, которой служил подпоркой. Те, кто десять минут назад выпивали с ним за счастливый выход на свободу, окружили Ивана. В глазах горел злобный огонь. Они жаждали расправы, хотели принять участие в кровавом шоу. А жертвой был Иван.

Вперед вышел Кириян.

– Ну что, Ванюша? Ты сказал: отпусти. Я отпустил? Отпустил. Заметь, как ты сказал, так я и сделал. Тем самым оставил пацанов без развлечения.

– Пусть на работу устроятся, там и развлекутся.

– Дерзишь, соседушка… Нам по понятиям не положено.

– Да засунь себе в задницу свои понятия!

Парень с кирпичом поднял руку, чтобы снова ударить Ивана, но Кириян остановил его.

– Я ж на твоей стороне, Ванюш. Мы ж с тобой с детства…

– Ты меня ни с кем не путаешь?

– Ладно, бык. Буду считать до пяти. – Кириян продолжал улыбаться, но тон резко сменился. – Тебе этого вполне хватит добежать до собственной двери. Если на счет «пять» твоя рожа еще будет здесь, не обессудь – развлечением у пацанов станешь ты.

Иван посмотрел в глаза Кирияну. Тот взгляд выдержал и начал считать:

– Раз.

«Если я сейчас побегу, доставлю им большое удовольствие…»

– Два.

«…сколько разговоров потом будет. Мол, Ванька трус, испугался Кирияна. И никто не скажет, что за спиной этого карлика десять таких, как Иван, стояло».

– Три.

«Не дождетесь!»

На счет «четыре» Ваня ударил Кирияна. Кулак с чавкающим звуком вошел в его грудь. Иван вытащил руку и с отвращением стал вытирать об себя.

– Пять! – прорычал Кириян и оскалился.

Рана, зияющая в груди, казалось, совсем не мешала жизнедеятельности его пропитого организма. Гной, сочившийся из дыры, намочил джинсовую рубаху и закапал на пол. Парни стояли, покачиваясь, в ожидании приказа. Костлявые руки, словно палки, свисали вдоль тел, в спутанных волосах – комья земли и сухие листья. Мутные выпученные глаза, не скрывая злобы, наблюдали за будущим развлечением.

«Как я сразу не понял?! Они не в тюрьме отсидели! Они умерли! А теперь вылезли из могил, чтобы убивать живых! Качок все понял и сбежал, а я остался! Остался, чтобы пожрать водки! Теперь сожрут меня!»

Щеглов начал пятиться, поглядывая на окруживших его мертвецов. Монстры наступали, выставив перед собой когтистые руки. Иван уперся в стену. Спасительный выход находился как раз за спинами тварей. Вдруг стена, как двери лифта, разъехалась, и Щеглов полетел вниз…

Иван проснулся, лежа на полу перед диваном. Наверное, упал во сне. Голова раскалывалась. Привидевшийся сон казался явью, и этот кошмар полностью повторял события пятилетней давности. Никаких мертвецов, конечно же, не было. Щеглов вообще отказывался верить в подобный бред. Призраки, мертвецы, вампиры и оборотни – вся эта гребаная нечисть может быть порождением больного сознания, галлюцинациями долбаных наркоманов. Он верил только в то, что есть хорошие парни и плохие. В тот день плохие парни избили одного хорошего. Неумного, но хорошего. Умный бы не пошел в логово «зверей». Даже если ты живешь с детства бок о бок с милым зверьком, делишь с ним кусок хлеба, ты все равно должен быть готов к тому, что он вырастет зверем и захочет убить тебя просто так, для развлечения. Потом Иван, конечно, понял, что к чему. Но было слишком поздно.