Он был не глуп. Он понимал, что леди Холли не для него. Лучше сорвать с дерева более зрелый плод. Но глаза его не хотели смотреть ни на какие соблазнительные дары природы, когда рядом находилась она – прелестная и совершенно недоступная.

Пытаясь побороть свое желание, Закери обратился к другим женщинам. Будучи завсегдатаем самого роскошного, немыслимо дорогого лондонского борделя, он мог себе позволить купить ночь с самой красивой проституткой. Со временем он зачастил туда и стал бывать чуть ли еженощно.

А вечерами Закери испытывал тихое, ни с чем не сравнимое наслаждение, находясь в обществе Холли, просто глядя на нее, упиваясь звуком ее голоса. Потом она возвращалась на свое одинокое ложе, а он мчался в Лондон, где проводил несколько часов в отчаянном распутстве. К несчастью, услуги общедоступных девиц только на время ослабляли его желание. Впервые в жизни он начал понимать, что истинную страсть утолить нелегко, что существует разница между потребностями чресл и сердца. Это открытие его мало обрадовало.

– Вы собираетесь строить еще один дом? – удивилась Холли. Она стояла у длинного стола в библиотеке, а Бронсон разворачивал перед ней туго свернутые рулоны чертежей, прижимая их по углам различными предметами. – Но где… и зачем?

– Я хочу иметь самый великолепный загородный дом, который когда-либо видела Англия, – заявил Бронсон. – Я купил землю в Девоне – три поместья, которые будут объединены в одно. Мой архитектор сделал проект дома. Мне хотелось бы, чтобы вы его посмотрели.

Холли взглянула на него с иронической улыбкой. Не зная, как поступить, она сделала вид, что не помнит странной волнующей сцены, разыгравшейся между ними вчера вечером. К ее великому облегчению, Бронсон ни взглядом, ни словом не намекнул о произошедшем. Он вовлек ее в разговор об одном из своих новых замыслов. Холли решила, что ее непозволительное поведение было следствием неосмотрительности: слишком много она выпила вина. Стало быть, этой опасности следует в будущем избегать.

– Мистер Бронсон, я с удовольствием взгляну на планы, но предупреждаю – я почти не разбираюсь в таких вещах.

– Нет, разбираетесь. Вы знаете, чем восхищается аристократия, и поделитесь своим мнением.

Его большая рука осторожно и ловко разгладила бумажные листы. Холли рассматривала сделанные чернилами наброски различных фронтонов, отчетливо сознавая при этом близость Бронсона. Он положил руки на бумагу и наклонился над столом.

Холли пыталась сосредоточиться, но присутствие Бронсона отвлекало ее. Она не могла не обратить внимания, как туго фрак обтягивает его плечи, как густые черные волосы вьются у него на затылке, как чисто выбрита его смуглая кожа на подбородке. Он следил за собой, не будучи щеголем, от него пахло больше крахмальным бельем и мылом, чем одеколоном, одежда сидела на нем очень хорошо. Наверное, он странно смотрелся среди толпы в гостиной, но его несомненная мужественность явно притягивала.

– Что вы думаете об этом? – спросил он низким рокочущим голосом.

Холли ответила не сразу.

– По-моему, мистер Бронсон, – заметила она, – архитектор нарисовал именно то, что вам должно, по его мнению, понравиться.

Дом был претенциозный, огромный и слишком симметричный. На фоне девонширского ландшафта он выглядел тяжело и неловко. Заметный – да. Великолепный – без сомнения. Но «изящный» и «гармоничный» – такие слова никак нельзя было бы применить к этому высокомерному образчику старомодного вкуса.

– Он очень большой, – продолжала она, – и у всякого, кто его увидит, не возникнет ни малейшего сомнения в том, что владелец – человек с огромными средствами. Но все же…

– Вам он не нравится.

Их взгляды встретились. Они стояли рядом, и Холли ощутила, как ее обдало жаром, когда она взглянула в его внимательные черные глаза.

– А вам, мистер Бронсон? – с трудом выговорила она.

Вопрос этот вызвал у него усмешку.

– У меня плохой вкус, – спокойно констатировал он. – Единственная моя заслуга в том, что я это понимаю.

Она раскрыла рот, чтобы оспорить это утверждение, но передумала. Когда речь шла о стиле, Бронсон действительно проявлял поразительно дурной вкус.

Он увидел выражение ее лица и издал тихий смешок.

– Скажите, миледи, что бы вы изменили в этом доме?

Подняв верхний эскиз за уголок и рассматривая план первого этажа, Холли беспомощно покачала головой:

– Я не знаю, с чего начать. А вы, наверное, сильно потратились на все эти планы…

– Эти траты – ничто по сравнению с тем, во что обойдется постройка проклятого дома.

– Ну… – Она в задумчивости покусывала нижнюю губу, обдумывая, что бы такое ему сказать. Его взгляд скользнул к ее губам, и она быстро продолжила:

– Мистер Бронсон, не будет ли слишком самонадеянно с моей стороны предложить вам другого архитектора? Может, вы посмотрите другие эскизы и потом уже решите, что вы предпочитаете? У меня есть дальний родственник, мистер Джейсон Соумерс, подающий надежды и уже пользующийся некоторым успехом молодой архитектор. Он восприимчив к современным тенденциям, хотя вряд ли ему когда-нибудь поручали такой большой проект, как вот этот.

– Прекрасно, – сразу же согласился Бронсон. – Мы немедленно пошлем его в Девон и посмотрим, что он нам предложит.

– Вероятно, пройдет некоторое время, прежде чем мистер Соумерс сможет быть вам полезным. Насколько мне известно, его услуги пользуются большим спросом, и дни его распланированы надолго вперед.

– О, он отправится в Девон без промедления, как только вы назовете мое имя, – цинично заверил ее Бронсон. – Каждый архитектор мечтает заполучить такого заказчика, как я.

Холли не смогла удержаться от смеха.

– Неужели ваша самонадеянность так безгранична?

– Наберитесь терпения и увидите: Соумерс представит мне свои эскизы не более чем через две недели.

Как и предсказывал Закери, Джейсон Соумерс действительно явился в его имение с эскизами и планами в замечательно короткий срок – через шестнадцать дней, если говорить точно.

– Боюсь, Элизабет, сегодня наши утренние занятия придется сократить, – пробормотала Холли, выглянув из окна и увидев скромный черный экипаж Соумерса, приближающийся к дому по подъездной аллее. Ее родственник правил сам, держа поводья с видом профессионала. – Едет архитектор, а ваш брат настоял, чтобы я присутствовала при их разговоре.

– Ну, если вы должны… – недовольно протянула Элизабет.

Холли подавила улыбку: сожаление Элизабет было явно преувеличенным. У девушки не хватало терпения заниматься их теперешней темой – правилами ведения корреспонденции. Будучи энергичной молодой леди, страстно любящей верховую езду, стрельбу из лука и прочие физические упражнения, Элизабет считала, что водить пером по бумаге – процесс необыкновенно скучный.

– Не хотите ли присоединиться к нам? – предложила Холли. – Работы мистера Соумерса очень хороши, и я уверена, что ваш брат не станет возражать…

– Боже мой, нет! У меня есть занятия получше, чем рассматривать каракули какого-то замшелого старикашки архитектора. Сегодня замечательное утро, я отправлюсь на верховую прогулку.

– Чудесно. Стало быть, увидимся в середине дня.

Простившись со своей ученицей, Холли торопливо спустилась по главной лестнице. Она улыбалась в предвкушении встречи с дальним родственником. Они виделись последний раз на каком-то семейном сборище по меньшей мере пять лет назад, когда Джейсону едва исполнилось двадцать. Доброжелательный, с живым чувством юмора и очаровательной улыбкой, юноша был любимцем семьи. Еще будучи ребенком, он постоянно рисовал и делал наброски, и мальчика бранили за то, что пальцы его всегда в чернилах. А теперь он создавал себе имя своим уникальным стилем естественной архитектуры, которая должна вписываться в окружающий пейзаж.

– Кузен Джейсон! – воскликнула Холли, входя в парадный вестибюль одновременно с ним.

Едва увидев ее, Соумерс расплылся в улыбке, снял шляпу и ловко поклонился. Холли с радостью отметила, что за эти годы Джейсон превратился в удивительно привлекательного мужчину. Тяжелая копна недлинных каштановых волос, в зеленых глазах светится ум. Хотя он еще был по-юношески худощав, для своих двадцати пяти лет он выглядел на редкость мужественно.