— Но теперь-то нашли труп Лауры, — не унималась Пия. — И мне трудно себе представить, как ваш сын мог умудриться за сорок пять минут вытащить мертвую девушку из дома, погрузить ее в багажник, отвезти в Эшборн, проникнуть на закрытую территорию бывшего военного аэродрома и сбросить труп в старый топливный бак…

Сарториус поднял голову и посмотрел на нее. В его мутных от слез голубых глазах загорелась, но тут же погасла крохотная искра надежды.

— Все равно это ничего не даст. Новых доказательств нет. Но даже если они и найдутся — для альтенхайнцев он навсегда останется убийцей.

— Может, вашему сыну лучше на какое-то время уехать отсюда? — предложила Пия. — Пусть пройдут похороны и все немного успокоятся…

— А куда ему ехать? Денег у нас нет. Работу Тобиас еще не скоро найдет. Кому нужен бывший зэк? Даже с дипломом о высшем образовании…

— Он мог бы пока пожить в квартире своей матери.

Сарториус покачал головой.

— Спасибо вам за участие и советы, но ему уже тридцать лет, и я не могу ему приказывать.

— У меня только что было настоящее дежавю, когда я увидела вас вдвоем на скамейке.

Надя покачала головой. Тобиас опять сел и осторожно потрогал нос. Воспоминание о страхе смерти, который он испытал ночью, висело над ним, как черная туча в яркий солнечный день. Когда эти типы перестали лупить его и ушли, он всерьез попрощался с жизнью. Если бы один из них не вернулся и не вынул у него кляп изо рта, он бы задохнулся. Они действительно собирались отправить его на тот свет. Он был на волосок от смерти. При мысли об этом он поежился. Раны и ссадины, которыми было покрыто все его тело, причиняли боль и выглядели довольно угрожающе, но они не были опасны для жизни. Отец еще ночью позвонил фрау Лаутербах, и та сразу же приехала, чтобы оказать ему первую помощь. Она зашила рану на переносице и оставила ему болеутоляющие таблетки. Похоже, она не держала на него зла за то, что он тогда втянул в судебное разбирательство и ее мужа.

— …а тебе так не кажется? — не сразу проник в его сознание голос Нади.

— Ты о чем? — спросил он.

Она была так красива и так трогательно переживала за него. Она сейчас должна была быть на съемках в Гамбурге, но его проблемы были для нее, судя по всему, важнее. Она выехала сразу же после его звонка. Это было похоже на настоящую дружбу!

— О том, что эта девочка так похожа на Штефани. Просто удивительно!

Надя взяла его руку и нежно провела большим пальцем по его ладони. В другое время эта ласка, возможно, тронула бы его, но сейчас она была ему неприятна.

— Да, Амели и в самом деле удивительная девушка… — ответил он задумчиво. — Удивительно смелая и решительная.

Он вспомнил, как легко она отнеслась к нападению на нее во дворе. Другая бы на ее месте разревелась и побежала домой или в полицию. А эта хоть бы что! Что же она хотела ему рассказать? Что ей сказал Тис?

— Она тебе нравится? — спросила Надя.

Если бы он не был так погружен в собственные мысли, то, наверное, выбрал бы более дипломатичный ответ.

— Да. Она мне нравится. Она такая… она совсем не похожа на других.

— Например, на меня?

Тут Тобиас наконец сообразил, что совершает ошибку. Прочитав изумление в ее глазах, он попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса.

— Я хотел сказать, не похожа на местных. — Он пожал ее руку. — Амели семнадцать лет. Она мне как младшая сестра.

— Смотри, как бы ты не вскружил этой младшей сестре голову своими синими глазами. — Надя отняла руку и закинула ногу на ногу. — Мне кажется, ты даже не представляешь себе, какое действие оказываешь на женщин, или я ошибаюсь? — спросила она, глядя на него сбоку.

Ее слова напомнили ему прежние времена. Как он раньше не замечал, что во всех критических замечаниях Нади в адрес других девчонок всегда была нотка ревности?

— Да брось ты! — примирительно произнес он. — Амели работает в «Черном коне» и кое-что там случайно разнюхала. Она же узнала Манфреда Вагнера на фото в газете. Это он столкнул мою мать с моста.

— Что?!.

— Да. Кроме того, у нее есть подозрения, что это Питч, Рихтер и Домбровски напали на меня вчера ночью. Слишком уж поздно они присоединились к своим дружкам по скату.

Надя изумленно уставилась на него.

— Ты что, серьезно?..

— Да. А еще она уверена в том, что есть человек, который тогда видел что-то такое, что могло бы меня оправдать. Как раз когда ты подъехала, она хотела мне что-то рассказать про Тиса, про Лаутербаха и про какие-то картины…

— Но это же… это же было бы просто чудовищно! — Надя вскочила и сделала несколько шагов в направлении машины. Потом, обернувшись, взволнованно воскликнула: — Но почему же этот «человек» все это время молчал?

— Мне и самому хотелось бы это знать. — Тобиас откинулся на спинку скамьи и осторожно вытянул ноги. Несмотря на таблетки, каждое движение причиняло ему боль. — Во всяком случае, Амели, похоже, случайно наткнулась на какие-то тайны. Штефани мне говорила, что у нее что-то было с Лаутербахом. Ты помнишь его?

— Конечно! — Надя энергично кивнула, не сводя с него глаз.

— Я сначала думал, она просто так говорит, хочет произвести на меня впечатление. А потом увидел их вдвоем за шатром, во время Кирмеса. Потому-то я и ушел домой. Я…

Он умолк, подыскивая слова, чтобы выразить тот шквал эмоций, который разразился в нем при виде этого зрелища. Они стояли, почти прижавшись друг к другу, и Лаутербах держал руку на ее попе. Это внезапное открытие — что Штефани могла крутить любовь с другим, — как смерч, мгновенно засосало его в какую-то черную воронку.

— …разозлился, — подсказала Надя.

— Нет, — возразил он. — Ничего я не «разозлился». Наоборот: мне стало так… больно и муторно… Я же любил Штефани!

— Представляешь, если бы об этом узнали? — Надя тихо и зло рассмеялась. — Вот шуму-то было бы в газетах! «Министр культуры трахает детей!»

— Ты думаешь, у них действительно что-то было?

Надя перестала смеяться. В ее глазах застыло какое-то выражение, которое он не мог определить. Она пожала плечами.

— Во всяком случае, я бы не удивилась. Он же как чокнутый бегал за Белоснежкой. Даже дал ей главную роль, хотя там талантом и не пахло! Стоило ей только показаться на горизонте, как у него уже крышу сносило.

Так они вдруг неожиданно затронули тему, которую до этого старательно избегали. Тобиас тогда совершенно не удивился тому, что Штефани досталась главная роль в рождественском спектакле школьного театрального кружка. Чисто внешне она идеально подходила на роль Белоснежки. Он прекрасно помнил тот вечер, когда ему это впервые бросилось в глаза. Штефани села к нему в машину. Она была в белом летнем платье, губы ее были накрашены, темные волосы развевались на ветру. «Белая, как снег, румяная, как кровь, с черными как смоль кудрями», — сказала она и рассмеялась. Куда они в тот вечер ездили?

И тут в него словно ударила молния: он вспомнил то, чего никак не мог вспомнить несколько дней. «А помните, как моя сестра сперла у отца связку ключей от аэродрома? И как мы устроили гонки в старом ангаре? Оторвались по полной!» Это сказал Йорг в четверг в гараже. Конечно, он помнил! И в тот вечер они с Белоснежкой тоже туда ездили. Она торопила его, хотела, чтобы никто за ними не увязался, чтобы они были в машине вдвоем. Отец Йорга, Лютц Рихтер, был раньше телефонистом и в семидесятые и восьмидесятые годы работал на территории бывшего военного аэродрома! Иногда, когда они еще были мальчишками, он брал туда с собой Йорга и его приятелей, и они играли посреди заросших травой ангаров, пока он занимался своими делами. Потом, уже старшеклассниками, они тайком устраивали там гонки и вечеринки. И вот теперь именно там был найден скелет Лауры. Случайность?..

Он словно вырос из земли и преградил ей путь, когда она в последний раз оглянулась на Тобиаса и эту беловолосую метелку, приехавшую на крутой тачке.