Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Если у нее назначена с кем-то встреча, а мне она говорит, что сидит в монтажной и работает, — какое же тут может быть простое объяснение? — возразил Боденштайн. — Что мне теперь делать, ума не приложу.

Пия ответила не сразу. На его месте она сделала бы все, чтобы только добиться ясности. Скорее всего, она бы сразу же призвала своего партнера к ответу, со слезами, криками и упреками. Делать вид, что ничего не произошло, — нет, это выше ее сил.

— А ты просто возьми и спроси ее, — предложила она. — Вряд ли она решится врать тебе в лицо.

— Нет, — твердо произнес Боденштайн.

Пия мысленно вздохнула. У Оливера фон Боденштайна мозги устроены не так, как у нормальных людей. Она бы не удивилась, если бы ради иллюзорного спасения семьи он смирился с существованием соперника и молча страдал, ничего не меняя. По части самообладания он побил уже все рекорды.

— Ты записал номер этого телефона?

— Да.

— Дай мне его. Я сама туда позвоню. С «неизвестного номера».

— Нет, лучше не надо.

— Ты что, не хочешь узнать правду?

Боденштайн медлил с ответом.

— Послушай, — продолжала Пия. — Так же можно свихнуться, если все время ломать голову, даже не зная над чем!

— Зараза!.. — взвился вдруг Боденштайн. — Как меня угораздило оказаться рядом с ней на дороге? Лучше бы я ее не видел! Лучше бы ей не звонил!

— Может быть. Но ты позвонил. И она тебе соврала.

Боденштайн глубоко вздохнул и провел рукой по волосам. Таким растерянным и беспомощным Пия своего шефа еще не видела. Даже когда дочь Веры Кальтензее накачала его наркотиками и уложила к себе в постель, чтобы потом шантажировать. Эта история с Козимой оказалась для него гораздо болезненнее.

— И что я буду делать, если выяснится, что она… что она мне изменяет?

— Ну, ты ведь уже однажды делал «фатальные» выводы о ее поведении, — попыталась успокоить его Пия.

— Да, но на этот раз все иначе… — ответил он. — А ты захотела бы знать правду, если бы подозревала, что тебя обманывают?

— Еще как захотела бы!

— А если… — Он не успел договорить: они подъехали к столярной мастерской Манфреда Вагнера в промышленной зоне Альтенхайна.

«Ох уж эти мужчины! — подумала Пия. — Все одинаковы — принять серьезное решение по работе для них не проблема. Но как только речь заходит об отношениях с женщиной и о чувствах — так сразу в кусты!»

* * *

Амели дождалась, когда мачеха уйдет из дома. Барбара сразу же поверила ей, что у них сегодня не будет первого урока. Амели довольно ухмыльнулась. Эта женщина так наивна, что ей даже неинтересно врать. Не то что мать: та принципиально не верила ни единому ее слову, поэтому вранье стало для Амели привычным делом. Ей было проще навешать матери лапши на уши, чем убеждать ее, что она говорит правду.

Дождавшись, когда Барбара с двумя малышами укатила в своем красном «мини», она выскочила из дома и побежала на участок Сарториусов. Еще не рассвело, и на улице не было ни души. Тиса тоже нигде не было видно. С бьющимся сердцем она прокралась через темный двор, мимо сарая и хлева, в котором давно уже не было никакой живности, к дому. Прижимаясь к стене, она повернула за угол и чуть не вскрикнула от ужаса: прямо перед ней стояли два призрака в черных масках. Не успела она раскрыть рот, как один из них схватил ее и зажал ей рот ладонью. Он свирепо заломил ей руки за спину и прижал к стене. От нестерпимой боли из глаз у нее брызнули слезы. Он что, спятил, что ли, этот придурок? И какого черта они здесь торчат в половине восьмого утра? За свою короткую жизнь Амели уже не раз успела побывать в опасных переделках и никогда не теряла присутствия духа. Вот и сейчас, быстро оправившись от неожиданности, она испытывала не страх, а злость. Ожесточенно дергаясь и брыкаясь, она пыталась вырваться из железных объятий и содрать с лица нападавшего маску с прорезями для глаз. В конце концов ей удалось высвободить рот. Увидев прямо перед глазами узкую полоску кожи между перчаткой и рукавом, она изо всех сил вонзила в нее зубы. Неизвестный издал приглушенный крик и швырнул Амели на землю. Ни он, ни его товарищ не ожидали такого энергичного отпора. Они тяжело дышали от напряжения и злости. Наконец второй ударил ее ногой по ребрам так, что у нее перехватило дыхание, а потом кулаком в лицо. У Амели искры посыпались из глаз. Инстинкт самосохранения подсказал ей, что сейчас лучше заткнуться и лежать тихо. Их шаги быстро удалялись, и через несколько секунд наступила тишина.

— Козлы!.. — пробормотала она, с трудом поднимаясь на ноги.

Ее насквозь промокшая одежда была покрыта грязью. По подбородку струилась кровь и капала на руки. Эти скоты чуть не убили ее.

* * *

При виде столярной мастерской Вагнера и пристроенного к ней жилого дома складывалось впечатление, будто у хозяев в самый разгар строительства внезапно кончились деньги. Неоштукатуренные стены, двор, наполовину асфальтированный, наполовину мощенный булыжником, повсюду зияющие выбоины — здесь все выглядело не менее удручающе, чем на участке Сарториуса. Штабеля досок и брусьев, иные из которых уже успели обрасти мхом, двери в полиэтиленовой упаковке, прислоненные к стене мастерской, везде грязь и беспорядок.

Пия позвонила в дверь дома, потом в дверь с надписью «Контора», но никто не отзывался. В мастерской горел свет. Пия открыла металлические ворота и вошла внутрь. Боденштайн последовал за ней. Пахло свежей древесиной.

— Есть здесь кто-нибудь? — крикнула Пия.

Они пересекли мастерскую по диагонали, с трудом пробираясь сквозь этот хаос, и обнаружили за штабелем досок молодого парня в наушниках, который ритмично качал головой в такт музыке. Он что-то покрывал лаком. В зубах у него торчала дымящаяся сигарета. Когда Боденштайн похлопал его по плечу, он испуганно вздрогнул и обернулся. Затем снял наушники и сделал виноватое лицо.

— Погасите сигарету! — сказала Пия, и он послушно выполнил требование. — Нам нужны господин Вагнер или его жена. Где их можно найти?

— В конторе, — ответил парень. — Во всяком случае, должны быть там.

— Спасибо.

О правилах пожарной безопасности Пия ему напоминать не стала. Они отправились на поиски хозяина, которому, по-видимому, на все было наплевать. Манфред Вагнер сидел в конторе, крохотном помещении без окон, в котором было тесно даже троим. Сняв с телефона трубку и положив ее рядом с собой, хозяин читал газету. Судя по всему, клиенты здесь никого не интересовали. Когда Боденштайн постучал в открытую дверь, чтобы привлечь внимание, Вагнер с недовольным видом оторвался от чтения.

— Да!

Ему было лет пятьдесят. Несмотря на то что день только начался, от него пахло алкоголем. Его коричневый рабочий комбинезон уже, наверное, забыл, что такое стиральная машина.

— Господин Вагнер? — начала Пия. — Уголовная полиция Хофхайм. Мы хотели бы поговорить с вами и с вашей женой.

Он побелел и уставился на нее своими водянистыми красноватыми глазами, как кролик на удава. В этот момент во двор въехала машина, хлопнула дверца.

— Вот… вот приехала… жена… — пролепетал Вагнер.

Андреа Вагнер вошла в мастерскую, стуча каблуками по бетонному полу. Тонкая, с короткими обесцвеченными волосами, она когда-то, по-видимому, была хороша собой, но от ее красоты мало что осталось: боль, ожесточение и неизвестность о судьбе дочери оставили на ее лице неизгладимые следы.

— Мы приехали сообщить вам, что несколько дней назад были найдены останки вашей дочери, — сказал Боденштайн, представившись фрау Вагнер.

Несколько секунд никто не произносил ни слова. Манфред Вагнер всхлипнул. По его небритой щеке скатилась слеза, и он закрыл лицо руками. На его жену известие, казалось, не произвело особого впечатления.

— Где? — спросила она коротко.

— На территории старого военного аэродрома в Эшборне.

Андреа Вагнер глубоко вздохнула:

— Наконец-то…

Эта короткая реплика заключала в себе такое облегчение, какое не выразить и в десяти предложениях. Сколько дней и ночей тщетных ожиданий, страха и отчаяния было позади у этих двух несчастных супругов? Каково им было жить здесь, где их постоянно преследовали призраки прошлого? Родители второй пропавшей девушки уехали, а Вагнеры не смогли бросить фирму, единственный источник средств к существованию. Они вынуждены были остаться, хотя надежда на возвращение дочери с каждым днем становилась все иллюзорнее. Одиннадцать лет неизвестности, очевидно, были для них настоящим адом. Может быть, возможность похоронить дочь и проститься с ней облегчит их муки.

25
{"b":"144007","o":1}