Это еще больше разожгло любопытство Амели, которая ненавидела несправедливость, поскольку сама часто оказывалась жертвой неоправданных обвинений. Она прекрасно представляла себе, что должен был испытывать Тобиас, если его уверения в непричастности к убийству были правдой. Амели решила сама продолжить расследование. Как именно, она еще не знала. Но сначала ей нужно было познакомиться с Тобиасом Сарториусом.

Двадцать минут шестого. Ему еще полчаса болтаться на перроне, пока появятся ребята и, может быть, возьмут его с собой в молодежный клуб на репетицию.

Нико Бендер специально прогулял тренировку по футболу, чтобы не прозевать их здесь, когда без пяти шесть они приедут на электричке из Швальбаха. Хоть он и любил футбол и жить без него не мог, эта компания и их бэнд были для него гораздо важнее. Раньше они были друзьями, но с тех пор, как родители перевели его в другую в школу и он стал ездить не в Швальбах, а в Кёнигштайн, ребята начали постепенно отдаляться от него. А он играл гораздо лучше, чем Марк или Кевин, он действительно был неплохим барабанщиком. Нико вздохнул и от нечего делать продолжил наблюдение за бородатым мужчиной в бейсболке, который уже полчаса неподвижно стоял на другом конце перрона. Несмотря на дождь, он не встал под навес, где стоял Нико; похоже, ему было все равно, промокнет он или нет.

Наконец пришла электричка из Франкфурта. Восемь вагонов — конец рабочего дня. А что, если он неправильно выбрал место для ожидания? Вдруг ребята сидят в первом вагоне? Тогда он вполне может и прозевать их. Двери открылись, люди высыпали на перрон и, на ходу открывая зонтики, понеслись мимо него к пешеходному мосту. Его приятелей в поезде не оказалось. Нико встал и медленно пошел вдоль перрона. Тут он опять увидел бородатого мужчину в бейсболке. Тот направился вслед за какой-то женщиной лет пятидесяти, спешившей в сторону моста, и заговорил с ней. Женщина остановилась и, судя по всему, чего-то испугалась, потому что бросила свою сумку с продуктами и побежала. Мужчина догнал ее, схватил за руку, она стала отбиваться. Нико застыл на месте. Прямо как в кино? Перрон уже опустел, двери электрички закрылись, и поезд тронулся. Потом он увидел их уже на пешеходном мосту. Они, похоже, боролись друг с другом. И вдруг женщина исчезла. Нико услышал визг тормозов, глухой удар и вслед за этим металлический грохот и звон разбитого стекла. Бородатый сбросил женщину через перила на дорогу, прямо на скоростную магистраль Лимесшпанге! И вот он уже бежит прямо на него, опустив голову, держа в руке сумку женщины. Сердце Нико бешено заколотилось, ему стало страшно. Если этот тип понял, что он все видел, он не станет с ним долго разбираться. Нико бросился бежать. Он, как заяц, со всех ног помчался в подземный переход и дальше, к своему велосипеду, который оставил за путями со стороны Бад-Зодена. Ему уже было плевать и на друзей, и на репетицию, и на молодежный клуб. Тяжело дыша, он вскочил в седло и отчаянно закрутил педали. В этот момент бородатый показался на верхней ступеньке лестницы и что-то заорал ему вслед. Оглянувшись, Нико с облегчением увидел, что тот не гонится за ним. И все же он, не снижая скорости, промчался вдоль леса Айхвальд и, только добравшись до дома и почувствовав себя в безопасности, перевел дух.

Перекресток у станции городской железной дороги Зульцбах — Норд представлял собой страшную картину: семь автомобилей врезались друг в друга; пожарные пытались с помощью тяжелой техники и газовых резаков распутать железный клубок и посыпали песком лужи бензина. Несколько машин «скорой помощи» выстроились в затылок друг другу, в них оказывали первую помощь пострадавшим. Несмотря на холод и дождь, за ограждениями скопилось немало любопытных, жадных до зрелищ зевак, наблюдавших жестокую драму. Боденштайн пробился сквозь толпу и отыскал наконец старшего комиссара Хендрика Коха из эшборнского отделения полиции, который одним из первых прибыл на место происшествия.

— Я уже всякого повидал на своем веку, но такого кошмара еще не видел!

На лице Коха был написан неподдельный ужас. Он в нескольких словах рассказал Боденштайну и Пие о случившемся. В 17.26 с пешеходного моста прямо на ветровое стекло ехавшего со стороны Швальбаха «БМВ» упала неизвестная женщина. Водитель, не тормозя, резко вильнул влево и вылетел на полосу встречного движения. На обеих полосах произошло несколько столкновений машин. Водитель, стоявший в этот момент перед светофором в Зульцбахе, утверждает, что видел, как кто-то сбросил женщину с моста через перила.

— Что с женщиной? — спросила Пия.

— Она жива, — ответил Кох. — Пока… Врачи занимаются ею в одной из машин «скорой помощи».

— Нам сообщили, что есть погибший.

— Водитель «БМВ» умер от инфаркта. Наверное, последствия стресса. Спасти его не удалось.

Кох кивнул в сторону центра перекрестка. Рядом с искореженным «БМВ» лежал труп. Из-под мокрой ткани, которой он был накрыт, выглядывали ботинки. На границе оцепления возник какой-то шум. Двое полицейских крепко держали за руки седоволосую женщину, которая отчаянно пыталась проникнуть в зону оцепления. Рация Коха затрещала, кто-то проскрежетал что-то невнятное.

— Это, по-видимому, жена водителя «БМВ», — сказал Кох напряженным голосом. — Извините. — Он что-то сказал по рации и направился к своим коллегам на противоположной стороне перекрестка.

Пия подумала, что не завидует своему коллеге: сообщать о смерти человека его близким — одна из самых тяжелых обязанностей полицейского, и ни психологическая выучка, ни многолетний опыт ее не облегчают.

— Займись женщиной, а я поговорю со свидетелями, — сказал Боденштайн.

Пия кивнула и пошла к машине «скорой помощи», в которой врачи все еще работали с пострадавшей. Задняя дверца машины открылась, из нее вышел врач. Пия знала его, они уже не раз встречались при подобных обстоятельствах.

— А, фрау Кирххоф! — приветствовал он ее. — Мы, насколько смогли, стабилизировали ее состояние и сейчас отправим ее в бад-зоденскую больницу. Множественные переломы костей, травмы лица… Скорее всего, и внутренние повреждения…

— А какие-нибудь сведения о личности пострадавшей? При ней что-нибудь было?

— У нее были ключи от машины в… — Врач умолк и отступил в сторону, потому что машина «скорой помощи» тронулась и включила сирену, что сделало невозможным продолжение разговора.

Дождавшись, пока машина отъедет подальше, Пия поговорила несколько минут с врачом и отправилась к своим коллегам. В кармане куртки пострадавшей были ключи от машины, и больше ничего. Сумочки при ней не оказалось, только на перроне нашли полиэтиленовый пакет с продуктами. Боденштайн тем временем поговорил с водителем, который видел, как женщина упала с моста. Тот клялся и божился, что ее столкнул с моста мужчина — это он хорошо видел, несмотря на дождь и темноту.

Боденштайн и Пия поднялись по лестнице на мост.

— Отсюда она упала, — сказала Пия, посмотрев вниз. — Как ты думаешь, сколько здесь метров?

— Хм. — Боденштайн тоже посмотрел вниз, перегнувшись через перила, которые были ему по пояс. — Метров пять-шесть. Как она осталась жива, непонятно. Машина все-таки двигалась с приличной скоростью.

Разбитые машины, синие и оранжевые мигалки, сотрудники аварийно-спасательной службы в светоотражающих жилетах — при взгляде сверху во всем этом было что-то призрачно-сюрреалистическое. В свете прожекторов мерцали косые полосы дождя. Что эта женщина успела подумать, когда потеряла равновесие и до ее сознания дошло, что спасения уже нет? Или все произошло так быстро, что она ничего и не могла подумать?

— У нее был ангел-хранитель, — откликнулась Пия и поежилась. — Будем надеяться, что он не оставит ее и теперь.

Она повернулась и пошла в сторону перрона, Боденштайн последовал за ней. Кто же она такая, эта женщина? Откуда она приехала и куда направлялась? Еще пару часов назад она как ни в чем не бывало сидела в пригородном поезде, а несколько минут спустя вдруг оказалась в машине «скорой помощи» с переломанными костями. Вот как стремительно могут развиваться события. Один случайный шаг не в том направлении, одна случайная встреча не с тем человеком — и все уже иначе, и ничего уже не изменить. Что этому мужчине от нее было нужно? Что это было — ограбление? Вполне вероятно; во всяком случае, то, что при ней не оказалось сумочки, показалось Боденштайну странным.