Василий поглубже вдохнул и, пригибаясь, стараясь вжаться в светлый камень, метнулся вдоль стены. Он видел, как часовой начал медленно поворачиваться. Рука непроизвольно потянулась к сюрикену — маленькой металлической свастике, загибающиеся кончики которой были наточены, как бритвы. В какой-то миг он сжал ее, держа за середину большим и указательным пальцами. Странное оружие. Василий никогда раньше не пользовался им, и оно ему особого доверия не внушало, но нож с такого расстояния он уж точно не докинул бы… А потом, когда часовой должен был вот-вот его увидеть, он метнул свастику, боком метнул, как мальчишки на берегу озера бросают плоские камни. Вращаясь, кусочек железа полетел в сторону часового, а потом впился ему в грудь. У Василия внутри все оборвалось. Сейчас этот фашист завопит, и все будет кончено… Но вместо того, чтобы кричать, эсэсовец безвольной массой осел на землю.

Однако Василий не спешил. Спрятавшись за примеченный им выступ, он застыл, затаив дыхание. Сейчас начнется… Но нет. Никакой пальбы, никаких криков. Отряд не заметил потери бойца.

Дрожащей рукой Василий стер капли холодного пота со лба. Так, у него еще осталась вторая свастика и нож. «Кстати, полезная штучка. Интересно, где батька их раздобыл. Наверное, где-то на Востоке».

Приготовив второй сюрикен — сложнее всего было не порезаться об острые края, — Василий осторожно выглянул из своего укрытия. Никого. Несколько ящиков — импровизированная баррикада, которую охранял часовой, а дальше площадь, и на ней почти у самых зданий огромная палатка, в которой, по заверениям Кима, находилось оборудование Троицкого. Именно от этой палатки к таинственному кольцу протянулись кабели.

Что ж, начало положено. Надо поспешить дальше.

Несколько шагов, и Василий присел на корточки за баррикадой. «Собраться с духом, и еще один рывок», — решил он, но все медлил. Наконец, взяв себя в руки, он одним прыжком преодолел баррикаду и вновь присел, затаившись. Ящики были поставлены полукругом и, если не высовываться, обеспечивали хорошее укрытие. Убитый немец лежал тут же. Василий хотел было посмотреть на рану от сюрикена, а то и вовсе забрать назад замечательную свастику, но немец упал неудачно, и чтобы вернуть себе оружие, надо было перевернуть труп. Но за последние сутки Василий уже достаточно «наобщался» с трупами, поэтому ограничился армейским ножом эсэсовца.

Впереди был самый опасный участок — метров пять до палатки. И укрыться там будет негде. Естественно, чтобы преодолеть это расстояние, Василию понадобится лишь пара секунд. Главное, чтобы в это время никто из фашистов, снующих по площади, не смотрел в его сторону.

Оставалось понадеяться на «авось», иначе никак. Василий вновь глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть в бездонный омут, и рванул к палатке. У него не было времени толком посмотреть ни налево, ни направо. Да его не очень-то и интересовало, что там происходит. Если его заметят, он и без того об этом узнает…

Но ему вновь повезло. Бухнувшись к подножию палатки, прикрытый ее тканью, Василий позволил себе оглядеться. Отсюда он видел только крошечные участки площади, но и то, что он увидел, ему не понравилось. Вернуться назад незамеченным не выйдет. Когда он рванет приборы, все взгляды будут направлены в эту сторону, единственная надежда, что Григорий Арсеньевич не заставит себя ждать.

Итак, следующий шаг. Нужно проникнуть в палатку. Василий прижал ухо к толстой ткани. Вроде бы внутри кто-то говорил, но ни языка, ни отдельных слов разобрать было невозможно. Тогда Василий осторожно, стараясь не колыхнуть стену палатки, прорезал краем свастики небольшое отверстие и заглянул внутрь.

Как ни странно, в палатке оказалось много светлее, чем снаружи. По углам горели огромные электрические лампы, забранные металлической сеткой. Василий зажмурился от яркого света. Когда же глаза привыкли, он едва сдержал вздох удивления. На двух огромных походных столах была разложена всевозможная аппаратура, перевитая лианами проводов. Мерцали огоньки радиоламп. За столами, у самого выхода из палатки стоял огромный металлический шкаф, соединенный проводами с большой частью приборов. Толстые кабели тянулись от него к выходу из палатки, в сторону странного кольца. Три техника, склонившись, что-то монтировали, следя за показаниями приборов. У выхода из палатки стоял профессор Троицкий и с ним какой-то немец. Они спорили.

— …А я уверяю вас, молодой человек, что в этом режиме резонансного колебания не хватит для полной амплитуды…

— Нет, герр профессор, амплитуду сигнала увеличить нет. Большой опасность. Рухнет пещера.

— Ничего вашей пещере не будет. Столько лет простояла. Только если мы не изменим колебания, то не сможем активировать коммутатор…

«Выходит, Григорий Арсеньевич снова был прав. Троицкому все равно, кому служить, а раз так… „Кто не с нами, тот против нас“, — так говорил товарищ Троцкий. Значит, гражданин Троицкий враг, из тех скрытых, что мешают нам строить светлое будущее…» Василий чувствовал, как кровь прихлынула к лицу, а руки непроизвольно потянулись за оружием, но тут его привлек еще один предмет у самого входа — огромная клетка, в каких перевозят львов или тигров. В клетке кто-то был, но Василий не мог рассмотреть, кто именно, из-за нагромождения аппаратуры. Какое-то животное? Только что оно тут делает? Впрочем, все вопросы после, сейчас нужно сделать то, зачем он пришел. Все бы хорошо, только вот на присутствие техников он не рассчитывал, значит, придется стрелять.

Василий еще раз проверил оружие, а потом начал осторожно расширять прорезь. Сюрикен бесшумно прошел сквозь брезент, пока на уровне пояса не натолкнулся на шов, через который была пропущена толстая металлическая проволока. Без сомнения, лезвие перерезало бы и ее, но без шума тут не получится. Тогда Василий сделал вертикальную прорезь ниже шва и провел сюрикеном вдоль дна, расширяя щель. Встав на четвереньки, он пролез в образовавшееся отверстие и оказался за спиной одного из техников. Теперь все зависло от его быстроты. Вскочив на ноги, Василий метнул заточенную свастику в эсэсовца, стоявшего у выхода из палатки, и одновременно вскинул револьвер. Он начал стрелять «с левой». Первая пуля ушла «в молоко», вторая впилась в затылок техника, что сидел дальше всех. Третья ударила в лицо второго техника, который замешкался. Василий попытался достать и профессора, но Троицкий уже выскользнул из палатки. Тем временем третий техник успел развернуться и бросился на чекиста. Василий встретил его ударом ножа в живот. Секунду немец простоял, навалившись на Василия и натужно выпучив глаза. Его руки тянулись к горлу убийцы, но так и не смогли сжать его, а потом фашист осел на пол бесформенной грудой плоти.

Профессор! Василий поспешил к выходу из палатки, но Троицкий уже был далеко. Размахивая руками, профессор мчался по площади к сторону двух других палаток и орал благим матом. Василий выстрелил ему вслед, но с такого расстояния, да еще по движущейся мишени… даже ему попасть было невозможно. Пуля пронеслась в добром метре от профессора, и это лишь добавило ему прыти.

Клетка. Кто бы ни был в ней, долой запоры! Враг немцев — его враг. В контурах человека на полу скрывалось что-то знакомое, но времени разглядывать не было.

Выпустив оставшиеся две пули по приборам на столах, Василий широко улыбнулся, наблюдая, как во все стороны брызнули осколки радиоламп. На ходу перезаряжая револьвер, он обернулся ко входу в палатку. Где-то раздались крики, взвыла сирена. Пора было рвануть гранаты и уходить. Но прежде, чем он потянулся за гранатами, его взгляд скользнул по приборам и замер на существе в клетке.

Комиссар Кошкина? Нет, может быть это существо и было когда-то Рахиль Ароновной, ныне же оно полностью утратило человеческие черты, и то, кем эта тварь была раньше, можно было узнать лишь по форме тела и одежде. Голова создания была лысой, а нижнюю часть лица, как и у той женщины на теплоходе, скрывал клубок извивающихся щупалец, такие же щупальца торчали из рукавов кожаной куртки огромного размера. Но времени разглядывать чудовище у Василия не было. Он освободил его, и этого вполне достаточно.