– Эй, Нора, – сказал он, не поднимая глаз. – Чем могу помочь?

– Я хочу сказать, что из-за нового соседа и плана занятий я чувствую себя некомфортно.

Тренер откинулся на стуле и завел руки за голову.

– А мне нравится, как вы теперь сидите. Почти так же сильно, как новая стратегия «лицом к лицу», которую я разрабатываю для субботней игры.

Я положила на стол копию кодекса школы по поведению и правам учеников.

– По закону, ученик не должен чувствовать себя в опасности на территории школы.

– Ты чувствуешь себя в опасности?

– Я чувствую себя некомфортно. И хочу предложить решение, – тренер не прерывал меня, и я продолжила увереннее. – Я готова позаниматься биологией с любым учеником… если вы снова посадите меня с Ви.

– Патчу не помешал бы репетитор.

– Тогда смысл предложения теряется, – возразила я сквозь зубы.

– Ты видела его сегодня? Он принял участие в обсуждении. Я весь год не слышал от него ни единого слова, а тут сажаю с тобой – и на тебе. Оценки по биологии у него улучшатся.

– А у Ви ухудшатся.

– Такое случается, когда нельзя подсмотреть правильный ответ у соседа, – сухо парировал он.

– Проблема Ви – в недостатке прилежания. Я с ней позанимаюсь.

– Ничем не могу помочь, – посмотрев на часы, он добавил, – я опаздываю на собрание. Мы закончили?

Я попыталась выдавить из своего мозга еще какой-нибудь аргумент, но, по всей видимости, вдохновение меня оставило.

– Давай так, вы посидите еще пару недель. И я серьезно говорил насчет занятий с Патчем. Буду считать, что ты за это взялась.

Тренер не стал ждать ответа. Насвистывая мелодию из «Своей игры», он нырнул в дверной проем и скрылся в коридоре.

К семи часам вечера небо стало чернильно-синим, и я застегнула пальто, чтобы согреться. Мы с Ви шли к парковке кинотеатра, в котором только что посмотрели «Жертвоприношение». Писать отзывы о фильмах в школьном интернет-журнале было моей обязанностью, а так как все остальные фильмы, идущие в этом кинотеатре, я уже видела, мы снизошли до новомодной страшилки.

– Это, – заговорила Ви, – был самый двинутый фильм, какой я только видела. С этого момента я официально запрещаю нам смотреть что-либо с намеком на ужасы.

Я была только за. У меня вообще потихоньку начинала развиваться паранойя, учитывая, что прошлой ночью кто-то бродил у меня под окном, а сейчас я посмотрела фильм – первоклассное пособие для маньяков.

– Представь, – продолжала Ви. – Жить всю жизнь, не подозревая, что тебя держат в живых только ради того, чтобы принести в жертву.

Нас обеих передернуло.

– А что там было с этим алтарем? – не унималась Ви, совершенно не замечая, что я бы с намного большим удовольствием обсудила с ней жизненный цикл плесневого гриба, а не только что просмотренный фильм. – Зачем тот плохой парень поджег камень перед тем, как ее привязать? Я, когда услышала, как у нее мясо шипит…

– Так! – почти выкрикнула я. – Куда двинем дальше?

– А еще я хочу сказать, что если меня парень когда-нибудь так поцелует, меня точно стошнит. Слово «омерзительно» даже близко не описывает то, что творилось с его ртом. Это ведь все грим, правда? В смысле, на самом деле не может же быть у человека такого рта…

– Мне надо написать отзыв до полуночи, – перебила я.

– А, точно. Значит, в библиотеку? – Ви отперла двери своего фиолетового «Додж Неон» 1995 года. – Знаешь, ты какая-то дерганая.

– Это все из-за фильма.

Я опустилась на пассажирское сиденье. Это все из-за того, что кто-то заглядывал мне в окно прошлой ночью.

– Я имею в виду, не только сегодня. Я заметила, – озорно улыбнулась она, – что ты странно нервничаешь на уроке биологии уже второй день подряд.

– Тоже элементарно. Это из-за Патча.

Глаза Ви сосредоточились на зеркале заднего вида. Она поправила его так, чтобы видеть свои зубы, провела по ним языком и выдала пробную улыбку.

– Должна признать, меня заводит его темная сторона.

Мне не хотелось признавать это, но Ви была не одинока. Меня притягивало к Патчу так, как ни к кому раньше. Между нами был какой-то темный магнетизм. Рядом с ним я чувствовала, как меня тянет к опасной черте. А еще я чувствовала, что он мог заставить меня перешагнуть ее.

– От твоих слов мне хочется… – Я остановилась, пытаясь понять, что конкретно мне из-за нашего влечения к Патчу хочется сделать. Что-то нехорошее.

– Скажи, что не считаешь его симпатичным, – сказала Ви, – и я обещаю, что никогда больше о нем не заговорю.

Я потянулась включить радио. Наверняка ведь можно найти какое-то более приятное занятие, чем портить вечер, приглашая в нашу компанию Патча, пусть и абстрактного. Мне выше крыши хватало и того, что придется сидеть с ним вместе по часу каждый день. Отдавать ему свои вечера я не намерена.

– Ну? – настаивала Ви.

– Может быть, он ничего. Но я едва ли смогла бы это определить. Тут я плохой судья, извини.

– В каком смысле?

– В таком, что я не могу не помнить о его характере. Его никакая красота не спасет.

– Не красота. Нет… брутальность. Секс.

Я закатила глаза.

Ви нажала на гудок и притормозила, когда ее подрезали.

– Что? Ты не согласна, или плохие парни не в твоем вкусе?

– У меня нет вкуса, – ответила я. – Я не такая ограниченная.

– Ты, солнце, больше чем ограниченная. Ты зажатая. Закрытая. Твой кругозор – шириной с один из подопытных микроорганизмов тренера. Я вообще не уверена, что во всей школе есть хоть один парень, который бы тебе понравился.

– Неправда, – автоматически возразила я, но, как только услышала свой голос, вдруг поняла, насколько Ви права. Меня никогда никто серьезно не интересовал. Что со мной не так? – Дело не в парнях, дело… в любви. Я ее еще не нашла.

– Дело должно быть не в любви, – сказала Ви, – а в развлечении.

Я удивленно подняла брови.

– Целовать мальчика, которого я не знаю… который мне безразличен… это развлечение?

– Ты разве не слушала на биологии? Речь шла совсем не только о поцелуях.

– А, – сказала я с облегчением, – генофонд и без моего вклада достаточно попорчен.

– Хочешь знать, кто, как мне кажется, был бы хорош?

– Хорош?

– Хорош, – повторила она с плутовской улыбкой.

– Не особенно.

– Твой партнер.

– Не называй его этим словом, – попросила я. – «Партнер» ассоциируется с чем-то положительным.

Ви втиснулась на парковочное место у библиотеки и заглушила двигатель.

– Ты когда-нибудь воображала, как целуешь его? Украдкой бросала взгляд влево и представляла, как прижимаешься к Патчу и касаешься губами его губ?

Я вытаращила на нее глаза, которые, я надеюсь, выражали ужас.

– А ты?

Ви ухмыльнулась.

Я попыталась представить, что бы сделал Патч, если бы его ознакомили с этим разговором. Хотя я очень плохо его знала, но почувствовала, что его отвращение к Ви можно было бы рукой потрогать.

– Для тебя он недостаточно хорош, – сказала я.

Она застонала.

– Осторожно, ты только заставишь меня хотеть его еще сильнее.

В библиотеке мы заняли стол на первом этаже, рядом с отделом литературы для взрослых. Я открыла ноутбук и написала: «Жертвоприношение, две с половиной звезды». Две с половиной было, пожалуй, маловато. Но моя голова была забита другим, и я не чувствовала себя особенно объективной.

Ви открыла пакет сушеных яблок.

– Хочешь?

– Нет, спасибо.

Она посмотрела в пакет.

– Если ты их не съешь, придется мне. А я очень не хочу.

Ви сидела на цветной фруктовой диете. Три красных фрукта в день, два фиолетовых, горстка зеленых…

Она вынула один кусочек, внимательно его разглядывая.

– Какого цвета? – спросила я.

– По-моему, тошнотно-яблочно-зеленый.

В этот самый момент на край нашего стола села Марси Миллар, самая младшая участница группы поддержки за всю историю школы Колдуотер. Ее светло-рыжие волосы были заплетены в косички, а лицо, как всегда, покрывал толстый, в полтюбика, слой тонального крема. Я почти уверена, что права насчет количества, потому что веснушек совсем не было видно. Я не видела у Марси веснушек с седьмого класса, в тот год она открыла для себя косметику «Мэри Кей». Три четверти дюйма отделяло край ее юбки от начала нижнего белья… если оно на ней вообще было.