Госпожа Чернова пребывала в расстроенных чувствах. Пешая прогулка домой не принесла облегчения. Происходящее казалось кошмаром, из которого никак не удавалось вырваться… Привычный и понятный миропорядок рушился на глазах. Неизвестно, сможет ли госпожа Дарлассон и далее содержать библиотеку, ведь слухи ее не пощадят, а даже эта несгибаемая дама не сможет противостоять злоречию всего города!

Молодая женщина не знала, верить ли сегодняшним обвинениям.

Она прошла по дому, будто со стороны видя такие знакомые, но одновременно какие-то чужие комнаты. Вот гостиная, полностью переделанная после приезда молодой супруги – Андрей хотел, чтобы мрачноватое обиталище холостяка превратилось в уютный семейный уголок, и не пожалел денег, чтобы обустроить все по вкусу жены. Вот кухня, сияющая чистотой, совершенно белая, если не считать розовые занавески на окнах и пурпурные, фиолетовые, бирюзовые фиалки, расставленные вокруг во множестве.

София усмехнулась: забавные вкусы у Леи – домоправительницы, горничной и кухарки по совместительству. Кроме нежной привязанности к этим немудреным растениям, домовая также питала страсть к любовным романам, перечитывала сии творения по нескольку раз, проливая сентиментальные слезы над описаниями пылких чувств. Вот и сейчас на столе лежал очередной томик, заботливо обернутый в газету. Молодая женщина слегка пожала плечами, подивившись столь странным литературным пристрастиям. Впрочем, излишняя романтичность покуда нисколько не мешала Лее выполнять свои обязанности, так что госпожа Чернова деликатно умалчивала свое мнение об этих шедеврах словесности и даже безропотно приносила домовой новинки из библиотеки.

Лестница, ведущая на второй этаж, где располагались спальни, приветливо скрипнула под ногами хозяйки – привычный звук… Госпожа Чернова взглянула на ковер под ногами (специальный, нисколько не сползающий, чтобы дети не поскальзывались на лестнице!), провела рукой по перилам и с грустью подумала, что детям еще много-много лет не придется бегать по этим коридорам. Разве что после смерти самой Софии, при новых владельцах. В который раз после гибели супруга молодая женщина ощутила, как сердце стиснула тоска, а на глаза навернулись слезы. Иногда невыразимо тяжело прятать чувства под маской невозмутимости!..

Госпожа Чернова расположилась в комнате для завтраков, где обычно проводила утро. Здесь можно было без помех полюбоваться чудесными рассветами и насладиться солнечными лучами, пока они еще не стали обжигающими. София обвела взглядом скромную обстановку и осталась ею довольна. Мурамный[24] оттенок обоев был приятен глазам, а любовно подобранная мебель манила понежиться, почитать или побеседовать по душам…

София устроилась в кресле, безуспешно борясь с нахлынувшим отчаянием.

В комнату заглянула Лея. Домовая неодобрительно покачала головой, увидев слезы хозяйки.

– Я подам вам завтрак, – предложила она неловко, расправляя незаметные складки на крахмальном переднике.

– Нет, благодарю, Лея, – решительно отказалась София. – Я не голодна.

– Вам нужно поесть! – принялась настаивать домовая, от избытка чувств даже всплеснула руками. – Вы совсем исхудали, того и гляди сляжете! Что тогда с вами будет? Госпожа Дарлассон вас сразу уволит!

– Не думаю, чтобы госпожу Дарлассон сейчас волновало мое здоровье, – невесело усмехнулась молодая женщина. – Ступай, Лея!

Домоправительница удалилась, пробормотав что-то под нос относительно хозяев, которые ведут себя словно малые дети.

А София продолжала бездумно смотреть в окно…

Спустя несколько часов ее вновь потревожила Лея. Небрежно поклонившись, она доложила о приходе гостей:

– К вам господин Рельский и тот господин, который приходил вчера.

Госпожа Чернова поколебалась – у нее вовсе не было желания видеть бесцеремонного дракона – и распорядилась пригласить гостей. Мировой судья был давним другом господина Чернова, и обижать его молодой женщине вовсе не хотелось.

Джентльмены самым учтивым образом поприветствовали хозяйку дома. На взгляд Софии, они представляли собой любопытный контраст: поджарый грациозный дракон, облаченный в экзотический костюм, и ширококостный человек, одетый строго и консервативно. Женщина невольно отметила, что они оба были по-своему привлекательны.

– Госпожа Чернова, позвольте представить вам господина Шеранна, среди драконов также носящего имя Огненный Шквал, моего друга и компаньона.

– Благодарю вас, господин Рельский, – ответила София, гордо выпрямившись. – Господин Шеранн не нуждается в рекомендациях, поскольку мы уже знакомы!

Ярослав молниеносно оценил ситуацию: София, напряженная, как струна, с явным недружелюбием взирала на дракона, а Шеранн казался виноватым, будто кот, втихомолку полакомившийся сливками. Следовательно, дракон успел зарекомендовать себя не лучшим образом в глазах гадалки и, дабы исправить положение, прибег к помощи господина Рельского. Это не привело в восторг мирового судью.

– Господин Шеранн, – крайне холодно начал господин Рельский, – полагаю, теперь вы должны рассказать мне все, что ранее скрыли.

Тот послушно склонил голову, хотя на лице дракона мелькнуло выражение досады и крайнего неудовольствия.

– Простите, – повинился Шеранн. – Я готов рассказать все без утайки, и не сделал этого раньше только потому, что мой рассказ касается и… госпожи Черновой.

– Хорошо, я слушаю вас, – кивнула молодая женщина и предложила гостям присаживаться.

Сегодня дракон вел себя совсем иначе, София понимала, что в действительности он нисколько не изменился, просто по каким-то своим причинам держался вежливо и уважительно.

Мужчины дружно отказались от предложенного любезной хозяйкой чая, отговорившись тем, что совсем недавно плотно позавтракали.

Они расположились в креслах у камина. Даже посадка гостей различалась: прямой как стрела мировой судья крепко сжимал подлокотники, лишь этим выдавая напряженное внимание, а Шеранн, напротив, ерзал в кресле, будто с трудом сдерживал яростные порывы.

Дракон глубоко вздохнул и принялся рассказывать:

– Не знаю, задумывались ли вы когда-нибудь, насколько тяжело драконам жить среди иных рас. Вы боитесь нас, придумываете небылицы и пытаетесь убить, но любой дракон – только заслон на пути стихии. В случае насильственной смерти любого из нас стихия вырвется наружу и причинит много разрушений. Только сама стихия может забрать жизнь дракона безо всяких последствий. Не думаю, что глупые люди были рады извержениям вулканов, пожарам и прочим бедствиям, которые влекла гибель моих сородичей… – Шеранн глубоко вздохнул и продолжил: – Я говорю об этом, чтобы вам было понятно наше положение. Сейчас нас опасаются трогать, но нам тоже некуда деваться из этой страны. Альвхеймские горы – вотчина огненных драконов, кусочек потерянной родины, и мы не желаем ее покидать. Да и куда нам идти? Теперь власть в Мидгарде принадлежит эльфам, которые оставили детей стихии в покое. Но наши горы расположены в самом сердце страны, неподалеку от столицы, так что о независимости речи быть не может. Долгое время эльфам было не до нас, так как они укрепляли свою власть, но два года назад они надумали окончательно решить этот вопрос. Наши горы должны получить автономию в составе эльфийской империи, что вполне устроит и нас. Но… – дракон сделал паузу, глубоко вздохнул, – не всех устраивает такое положение дел. Кто-то решил любой ценой этому помешать: инсценировал убийство мирного гнома драконом. Если меня или другого дракона обвинят в этом преступлении, то эльфы окажутся перед выбором: гражданская война с гномами или изгнание драконов из Мидгарда. Нас вынудят уйти. Так что, как видите, смерть Ларгуссона нам невыгодна. – Шеранн закончил рассказ и внимательно взглянул на притихших людей.

София растерянно молчала, ей и в голову не приходило рассматривать события с политической точки зрения. Господин Рельский выглядел задумчивым, однако нисколько не удивленным, видимо, о многом он если не знал, то догадывался. Мировой судья вел дела с детьми стихии, да и в политике ориентировался.