Выпустили мы Кробуса. Ну, понятно, не одного – с «хвостиком». Все чин чинарем. А сами о «королеве» стали справочки наводить. Оказалось, что при деникинцах она с офицерами контрразведки хороводилась, всякие там картинки, камешки драгоценные да вещицы из золота коллекционировала. Ну и со спекулянтами на «черной» бирже пасьянсы раскладывала. А когда Советская власть установилась, то и такой мелюзгой, как Кробус, не брезгала. По домашности-де все пригодится.

Много чего о «королеве» узнали. А как узнали – с обыском к ней нагрянули.

Вот тут она и заплакала горючими слезами в кружевной платочек. И не зазря – было с чего плакать: тридцать семь старинных золотых монет изъяли да пяток золотых медалей.

Ну и пошли вопросики: как так – муж дьяк, а жена попадья?

Молчит. День молчит, другой, а там, глядишь, и заговорила. Стала на Кробуса капать. Так хитрована обкапала, что места живого не сыщешь. Уж он мне и то жаловался: «Выть, – говорит, – мне волком за мою овечью простоту!»

А там, глядишь, вывела «королева» и на Уварова…

Когда я слушал Сергея Яковлевича, у меня мелькнула некая мысль, а вернее, предположение – маловероятное, а потому и соблазнительное.

– Как фамилия дамы?

– «Королевы»-то?

– Ее самой.

– Ясинская.

– Ванда?

– Ванда. Ванда Стефановна Ясинская, – удивленно подтвердил Приходько, не забыв все-таки налить себе очередную кружку чаю.

С гостем из Харькова мы проговорили до вечера.

К концу нашей беседы я показал Приходьке несколько фотографий, в том числе фотографии Шидловского-Жаковича, Прозорова, Галицкого и Винокурова.

– Этого раньше видел, – сказал он, указывая на снимок Шидловского-Жаковича.

– Когда? Где?

– В Харькове, осенью девятнадцатого. Я тогда в подполье связным был. С партизанами связь поддерживал. Раза два видел его. Вот и запомнился. Офицер, фамилии не знаю. Будто в контрразведке служил. Вы о нем Леонова поспрашивайте. Он уж лучше, чем кто иной, знает. Все, что треба, от его получите – и что и как.

– Кто это Леонов?

– Василий Никанорович Леонов, – сказал Приходько. – Он в девятнадцатом был членом Харьковского подпольного большевистского ревкома. А теперь в Москве живет. Говорили, будто в ВСНХ служит. Поищите его.

– Ну как, Петр Петрович, – обратился я к Борину, – пошукаем Василия Никаноровича Леонова?

– Пошукаем, – усмехнулся тот.

– Видно, придется в Москву перебираться, – сказал Приходько.

– Зачем?

– Ну как же, где ж еще так украиньской мови научишься!

Из стенограммы допроса гражданки Ясинской В.С.,

произведенного в городе Харьковеинспектором бригады «Мобиль»

Центророзыска РСФСР тов. Суховым П.В.

С У Х О В. При обыске, учиненном у вас на квартире агентами Харьковской ЧК, были обнаружены старинные золотые монеты, медали, серьги в виде бриллиантовых каскадов с грушевидными сапфирами, серебряная брошь, представляющая собой узорчатую двенадцатиконечную звезду с пятью крупными бриллиантами в оправе из черного цейлонита, а также золотой кулон с голубым бриллиантом весом девять каратов тройной английской огранки. Что это за драгоценности и каким образом они у вас оказались?

Я С И Н С К А Я. Я уже давала пояснения следователю ЧК. Старинные монеты и медали принадлежали моему другу, который, нуждаясь в деньгах, просил меня и гражданина Уварова продать их. Не имея должного опыта в финансовых операциях такого рода, я вынуждена была прибегнуть к услугам гражданина Кробуса как человека, сведущего в нумизматике и коммерции. Часть ценностей была ему обещана в качестве вознаграждения за хлопоты.

Серьги, брошь и кулон с голубым бриллиантом являются моей собственностью и принадлежали мне задолго до революции. Серьги и кулон получены на бенефисах в Варшаве и Петрограде, а брошь досталась в наследство от дяди, умершего в 1913 году в Кракове.

С У Х О В. Как фамилия вашего друга-коллекционера?

Я С И Н С К А Я. К сожалению, вы его не сможете допросить: он погиб еще в ноябре прошлого года. Вы же не допрашиваете мертвых? Или уже и этому научились? Монеты и медали – память о нем.

С У Х О В. Память не о нем, а память об ограблении поезда.

Я С И Н С К А Я. Что вы этим хотите сказать?

С У Х О В. Вы не ответили на мой вопрос о фамилии вашего друга.

Я С И Н С К А Я. Винокуров.

С У Х О В. Юрий Николаевич Винокуров?

Я С И Н С К А Я. Да.

С У Х О В. Заместитель начальника харьковской контрразведки?

Я С И Н С К А Я. Я никогда не интересовалась чинами и должностями своих друзей. Я его лишь знала как очаровательного человека и чудака-коллекционера. Разве этого недостаточно?

С У Х О В. Заключением экспертизы установлено, что обнаруженные у вас старинные золотые монеты и медали принадлежат Харьковскому музею. Вы этим заключением, разумеется, тоже не интересовались?

Я С И Н С К А Я. Нет, не интересовалась. Надеюсь, вы не собираетесь обвинять меня в ограблении музея?

С У Х О В. Нет, не собираюсь. Но против вас имеются другие обвинения…

Я С И Н С К А Я. Такие же вздорные?

С У Х О В. Вы помните о своем пребывании в Омске?

Я С И Н С К А Я. Смутно. Это было так давно.

С У Х О В. Попытаюсь вам напомнить. По документам колчаковского Омского управления государственной охраны – вот они – серьги-каскады, которые якобы получены вами во время бенефиса в Варшаве, в действительности являлись собственностью госпожи Бобровой-Новгородской, пожертвовавшей их в семнадцатом году монархической организации «Алмазный фонд».

Я С И Н С К А Я. Это ложь. Светозаров просто хотел скомпрометировать моего друга и покровителя генерала Волкова.

С У Х О В. Вы знаете Елену Петровну Эгерт?

Я С И Н С К А Я. Немного.

С У Х О В. У нее одно время хранились ценности монархической организации «Алмазный фонд», в том числе и серьги-каскады. Я могу устроить вам очную ставку с ней. Хотите?

Я С И Н С К А Я. У меня нет никакого желания встречаться с ней. Думаю, в этом вообще нет необходимости. Меня вполне устраивает ваше общество.

С У Х О В. Тогда говорите правду.

Я С И Н С К А Я. Я стараюсь. Просто мне не всегда это удается.

С У Х О В. Как у вас оказались серьги-каскады?

Я С И Н С К А Я. Мне их подарили.

С У Х О В. Кто и где?

Я С И Н С К А Я. Винокуров. Во время моего посещения Екатеринбурга. Я там гостила у подруги.

С У Х О В. Почему же вы сказали генералу Волкову, что приобрели эти серьги у ювелира Кутова на деньги, одолженные у подруги?

Я С И Н С К А Я. Вы действительно настолько наивны или просто притворяетесь?

С У Х О В. Попрошу ответить на мой вопрос.

Я С И Н С К А Я. Генерал Волков был слишком ревнив. Такой дорогой подарок, как серьги-каскады, мог навести его на всяческие мысли. А я его любила и не хотела расстраивать.

С У Х О В. Вы хотите сказать, что между вами и Винокуровым были тогда чисто дружеские отношения?

Я С И Н С К А Я. Нет, я этого не хочу сказать.

С У Х О В. А что же?

Я С И Н С К А Я. Я говорю лишь о том, что у каждой красивой женщины, ежели она бедна, но любит драгоценности, имеются свои маленькие тайны. Уверяю вас, в них совсем не обязательно посвящать человека, который собирается на тебе жениться. Можете мне поверить на слово.

С У Х О В. Брошь «Северная звезда», принадлежавшую некогда госпоже Шадринской, вам тоже подарил Винокуров?

Я С И Н С К А Я. Да, он, но не в Екатеринбурге, а в Харькове.

С У Х О В. И «Улыбку раджи»?

Я С И Н С К А Я. Что вы имеете в виду?

С У Х О В. Так называется в описи ценностей «Алмазного фонда» найденный у вас кулон.

Я С И Н С К А Я. Нет, кулон мне подарил не Винокуров.