Не проронив ни слова, человек вывинтил лампочку из патрона и вышел из прачечной, заперев за собой дверь.

Тьма была полной. Она, казалось, подползала все ближе и ближе.

И мягко обволакивала его. Обволакивала, окутывая холодом. Словно объятия мертвеца.

— Пожалуйста, не оставляйте меня здесь... Пожалуйста... Пожалуйста... Пожалуйста. Не оставляйте меня одного...

Уши покойника не слышали голоса Марка Фауста.

— Дэвид, прекрати. Пальцы сломаешь.

— Я ничего не делаю.

— Ты опять ковыряешь в носу. — Рут отворила заднюю дверцу машины, чтобы выпустить его.

Она привезла их в ближайшее от морского форта цивилизованное место — крохотную прибрежную деревеньку Аут-Баттервик.

Дэвид уверенно и самостоятельно направился в сторону одного-единственного аут-баттервикского магазина — громоздкой приземистой хибары, сколоченной из белых досок. Он вломился в дверь, словно принимал участие в полицейском рейде, и исчез внутри. Крис ждал, пока жена запрет машину.

После многих лет езды на старых драндулетах, ломавшихся с нудным постоянством, эта машина, «форд-миерра», была для них чем-то особенным.

Как-то вечером он съехал с шоссе на проселочную дорогу. И здесь Крис с Рут занялись любовью на заднем сиденье своего новенького автомобиля.

Такого они не делали со времен ухаживания. Однако это не заставило Криса пожалеть, что те золотые деньки давным-давно минули. Было тесно, неудобно; то и дело они стукались обнаженным телом о холодный пластик. В любой момент кто-нибудь мог пройти мимо. В лунном свете взору пораженного путника открылся бы голый вздымающийся зад.

Потом, на заднем сиденье, со спущенными до колен джинсами, они хватались за животы от смеха.

— Что это вы так самодовольно ухмыляетесь, мистер Стейнфорт? — поинтересовалась Рут, беря его под руку.

— Ничего особенного. Просто представил себе, на что ты будешь похожа через полгода перемешивания цемента и таскания кирпичей.

— У нас будут мускулы, как у Шварценеггера, и мы начнем материться, как сапожники.

— Тебя что-нибудь тревожит?

Она повернулась к мужу, и ветер бросил ей на лицо прядь подстриженных до плеч темных волос.

— Тревожит? — Рут пальцами убрала волосы. — Сотни вещей. А тебя?

— Тысячи. — Крис взглянул на жену и смог удержаться от улыбки. У нее был не только такой же вздернутый носик и веснушки, как и у Дэвида, но и такой же озорной блеск в глазах.

— Пошли, — сказала она, — поглядим, чем там занимается сын Супермена.

Бум! Бум! Бум!

Возврата нет.

Именно так.

Марк Фауст знал, что надо сделать.

Он находился в самой нижней части корабля и поворачивал огромные железные колеса, которые откроют забортные клапаны. Когда они будут открыты, морская вода ринется внутрь «Мэри-Энн» и потопит ее в считанные минуты.

Поверни колесо, поверни колесо.

Оно поворачивалось — медленно, очень медленно.

«Господи, поворачивайся! Поворачивайся!»

Смазка и ржавчина оставляли на руках черные и красные пятна. Корабль покачивался на волнах. Над головой единственная лампочка, заляпанная грязью, моталась из стороны в сторону, освещая трюм скудным желтым светом. Мотки старой цепи, кабеля, части механизмов и пустые коробки отбрасывали тени, которые метались то влево, то вправо, словно исполняя какой-то сумасшедший танец.

Бум! Бум! Бум!

Это безумие, в отчаянии подумал Марк. Полное безумие. Сон. Сейчас он проснется от крика команды: «С Рождеством!»

Боже милостивый... Скоро наступит Рождество. Индейка. Елка. Серпантин. Подарки. Открытки с Санта Клаусами в санях и...

Господи Иисусе. Что-то пробежало по его ноге. Темное и шустрое.

Крысы!

Прибывающая вода гнала их из трюмов наверх.

Их были десятки; они бежали вверх по цепям и проводам, и темные мокрые тела блестели в слабом свете. Одна подскочила и прыгнула Марку на лицо. Толстый холодный хвост хлестнул по щеке, а коготь расцарапал верхнюю губу.

Над головой не затихало яростное буханье.

Три дня назад пираты освободили Марка, чтобы он для них готовил. Однажды ему приказали отнести еду в каюту капитана. Марк знал, что большая часть команды убита. А жив ли шкипер?

Он вошел в каюту и остановился; от напряжения заломило шею. «Есть кто-нибудь?»

Тишина — если не считать низкого урчания машины да плеска волн о железные борта «Мэри-Энн».

Он так сильно сжал поднос, что его край больно врезался в живот. «Эй?»

По-прежнему ни звука; тем не менее Марк был уверен, что в каюте кто-то есть. Через единственный иллюминатор сочился серый свет, позволявший разглядеть койку с грязной кучей одеял. На полу валялась одежда, некоторые веши были разорваны.

Марк уставился на стол, прикрепленный к одной из стен. Он был вымазан ржавой жидкостью. Тут и там она застыла черными сгустками.

Кровь.

Это слово медленно просачивалось в его мозг. За последние дни он так много ее видел, что слово как будто утрачивало свое значение. Кровь... она собиралась в липкие лужи в коридорах, ее пятна покрывали стены кают-компании, словно шкуру далматинца, подошвы приклеивались к ней на ступеньках.

Облизывая сухие растрескавшиеся губы, Марк заметил, как тень двинулась в углу каюты.

— Кто тут?

Тень приняла человеческие очертания, когда мужчина поднялся. Увидев лицо, Марк содрогнулся, словно его вдруг ударило током. Глаза человека были неимоверно большими, круглыми, как тарелки, — и черными, как машинное масло.

Но когда мужчина, шатаясь, выступил из мрака, Марк разглядел лицо. Его голова была кое-как забинтована, и повязка закрывала глаза. Два причудливых пятна крови просочились сквозь бинты, от чего казалось, будто у человека, как у панды, два больших расплывчатых глаза, пристально следящих за Марком, который стоял, вцепившись в свой поднос.

— Это ты, малыш? Фауст?

Он едва сумел выговорить полушепотом:

— Да, шкипер.

Капитан, прихрамывая, двинулся вперед, цепляясь руками за воздух, пока не нащупал Марка; тогда он крепко схватил его за плечи.

— Они выкололи мне глаза, малыш... потому что я сказал этим ублюдочным убийцам, что не повезу их.

Потом шкипер усадил Марка на койку и рассказал все, что ему известно; его заскорузлые руки дрожали.

— Им нужны три-четыре человека из нашей команды, потому что среди них нет моряков. Всех остальных убили, бедняг. Мы тоже умрем не позже, чем через два дня.

— Что же нам делать? Давайте нападем на них!

Капитан повернул пандообразные размытые глаза к Марку и грустно усмехнулся.

— Слепой и подросток?.. Да, сынок, они должны умереть. Я наслушался их похвальбы. Для этих зверей убивать и мучить — пища и питье. Нет, я все обдумал и не вижу другого выхода. Мы обязаны это сделать.

— Что сделать?

— Сынок, ты должен затопить судно.

И вот сейчас, в грязном чреве корабля, Марк начал откручивать последний кингстон, чтобы впустить темную воду.

Над головой без остановки стучали. Это было похоже на звук далекого двигателя с мощным, медленным ходом. Бум... Бум...

Внутренним взором Марк видел, как слепой шкипер «Мэри-Энн» в холодильном отсеке колотит по металлическим стенам железным ломом, и изо рта у него вырываются огромные белые клубы пара, как из парового двигателя на полных оборотах.

Это заставит бандитов бегом кинуться вниз, не проглотив свое виски. «Что, черт побери, он там делает?» — будут спрашивать они друг у друга. И лишь Всемогущий Господь знает, что им уготовано. К тому времени, когда они сумеют открыть дверь холодильного отсека, уже нельзя будет исправить то, что сделает Марк.

«А юнга? Где, черт возьми, юнга? Да мы раздавим его корабельным якорем, как только поймаем эту мелюзгу!»

Эта мысль придала ему сил. Марк схватил четырнадцатифунтовую кувалду и начал бить по кингстону, пока вал накрепко не заклинило в гнезде. Теперь никто не сможет повернуть его, не разобрав весь механизм.