Однако, я прошу не думать, что я якобы предсказывал какую-то мировую войну информаций, в смысле, напоминающим еще недавно висящий над человечеством призрак атомной войны ("all out strategic exchange" - результат, возможно, "возмездия мертвой руки"). Я скорее считаю, что границы между повсеместно царствующим миром и военными стычками начнут размываться более-менее таким образом: будет неизвестно, являются ли определенные "дефекты", "фальсификации", "локальные вторжения в сеть" еще диверсией, еще "генеральной репетицией" или уже нарастающим военным конфликтом. Следует осознать появляющуюся здесь возможность градации: в то время, когда или наносится атомный удар, или он не наносится, возникает ситуация "серой" или "мутной" зоны очередных шагов и тем самым распознанных сразу или после многократно признанных ошибок (блужданий в сети). Вся область связи - любой - подвержена втягиванию в сферу кодов и шифров, которые могут быть "явными шифрами" или "пустыми", т.е. бессмысленными "макетами", камуфляжем, могут быть многоуровневыми, потому что сломанный шифр (я писал об этом в "Рукописи, найденной в ванне"1) может скрывать другой шифр, "более глубокий"; сеть в развитии позволяет также отказаться от линеарности (линейной одноразмерности) передач в пользу данных, скрытых в "пространствах" двухмерных, неподвижных, как фотография, или подвижных, как картинки "Windows", читаемые с CD-ROM-а, а дальше идут лазерные голограммы, образы или виртуальные фантомы, из которых истинный абонент или перехватчик информации получает больше или меньше (или ничего), в зависимости не от наличия ключа, ломающего передачу, а в зависимости от того, как он сам будет вести себя в виртуальном пространстве. Если эти по-прежнему элементарные возможности помножить на специализированные силы атаки и обороны штабистов и экспертов, то легче можно заметить в помещенной в начале этого эссе истории-цитате из моей SF ажурное собрание возможных лабиринтоподобных сражений, о которых можно сказать одно только почти наверняка - что они будут происходить или в господствующем "мире", или в предсказанной экспертами "войне" - но так или иначе, в тишине, может в течение долгого времени, без отголоска хоть одного взрыва или выстрела. Информационное поражение противника не должно быть в этом новом виде минимаксовых игр "оптимальным" выигрышем. Речь может идти о "заимствовании" его информационных потенциалов, о внедрении в его резервы, а что из такой возможности может следовать для "обычного поля борьбы", сегодня предвидеть практически невозможно, так как столько изобретательско-производственной информации сейчас (обычно, тайно) появляется в лабораториях (конечно, компьютеризованных) и на полигонах (не обязательно только имитационных: не все одинаково годится для имитации). Одним словом, terra ignota informativa, как пространство для сражений нового типа, подверглась потенциальному открытию. О том, ступит ли на нее кто-нибудь, сегодня сказать ничего нельзя.
Написано в октябре 1996 г.
__________________________
1 Роман издан в 1961 году. На русском языке впервые опубликован в 1993 г. (известен также под названием "Дневник, найденный в ванне"). Для отвлечения от поднятых в эссе серьезных проблем приведем здесь небольшой соответствующий фрагмент из романа (перевод О. Колесникова).
"- Я к господину Прандтлю из Отдела Шифрования, - ответил я, слегка приподнимаясь с места.
- Значит, ко мне. Я капитан Прандтль. Пожалуйста, не вставайте. Вы насчет шифров, да?
(...) Он подошел к дверце в стене. Из руки, которая в ней появилась должно быть, она была женской, поскольку я заметил покрытые красным лаком ногти, - он взял бумажку и протянул ее мне.
"Угроза флангового удара - точка, - читал я, - направить подкрепления в сектор УП-19431 - точка - за квартирмейстера седьмой оперативной группы Ганцни рст плк дипл - конец".
Я поднял голову, откладывая в сторону обрывок телетайпной ленты, и слегка подался вперед. (...)
- Ну, что это такое? - спросил Прандтль.
Его голос донесся до меня словно издалека. Я заставил себя встряхнуться.
- Какая-то расшифрованная депеша.
- Нет. Это шифр, который требует расшифровки.
- Но ведь это какое-то секретное донесение.
- Нет. - Он снова отрицательно покачал головой. - Маскировка шифров под видом невинных сообщений, вроде каких-то там частных писем или стишков - это все относится к прошлому. Сегодня каждая сторона стремится создать у другой видимость того, что посылаемое не является шифровкой. Вы понимаете?
- До некоторой степени...
- А теперь я покажу вам тот же самый текст, пропущенный через ДЕШ - так мы называем нашу машину.
Он снова приблизился к дверце, выхватил из белых пальцев ленту и вернулся с ней к столу.
"Баромосовитура инколонцибаллистическая матекосится чтобы канцепудроливать амбидафигигантурелию неокодивракиносмейную", - прочитал я и посмотрел на него, не скрывая изумления.
- Это вы называете расшифровкой?
Он снисходительно усмехнулся.
- Это второй этап. - объяснил он. - Шифр был сконструирован так, чтобы его первичное декодирование давало в результате нагромождение бессмыслиц. Это должно было бы подтвердить, что первичное содержание исходной депеши не было шифром, что оно лежит на поверхности и является тем, что вы до этого прочли.
- А на самом же деле... - поддержал я его.
Он кивнул.
- Сейчас вы увидите. Я принесу текст, еще раз пропущенный через машину.
Бумажная лента выскользнула из ладони в квадратной дверце. В глубине промелькнуло что-то красное. Прандтль заслонил собой отверстие. Я взял ленту, которую он мне подал. Она была теплой, не знаю только, почему: от прикосновения человека или машины.
"Абрутивно канцелировать дервишей, получающих барбимуховые сенкобубины от свящеротивного турманска показанной вникаемости".
Таков был этот текст. Я помотал головой. (...)
- Вы говорили, что все является шифром. Это была метафора?
- Нет.
- Следовательно, каждый текст...
- Да.
- А литературный?
- Ну конечно. Прошу вас, подойдите сюда.
Мы приблизились к маленькой дверце. Он открыл ее, и вместо следующей комнаты, которая, как я предполагал, там находилась, я увидел занимавший весь проем темный щит с небольшой клавиатурой. В середине него виднелось нечто вроде никелированной щели с высовывавшимися из нее, словно змеиный язычок, концом бумажной ленты.
- Процитируйте, пожалуйста, фрагмент какого-нибудь литературного произведения, - обратился ко мне Прандтль.
- Может быть... Шекспир?
- Что угодно.
- Так вы утверждаете, что его драмы - это набор зашифрованных депеш?
- Все зависит от того, что мы понимаем под депешей. Но, может, нам лучше все же проделать этот опыт? Я слушаю.
Я опустил голову. Долго я не мог ничего вспомнить, кроме снова и снова приходящего на ум возгласа Отелло: "О, обожаемый задок!", но эта цитата показалась мне слишком короткой и не соответствующей требованиям.
- Есть! - вдруг сказал я и поднял голову. - "Мой слух еще и сотни слов твоих не уловил, а я узнала голос: ведь ты Ромео? Правда?"
- Хорошо.
Капитан быстро нажимал на клавиши, выстукивая изреченную цитату. Из похожей на отверстие почтового ящика щели поползла, извиваясь в воздухе, бумажная полоса. Прандтль осторожно подхватил ее и подал мне. Я держал в руках кончик ленты и терпеливо ждал. Она медленно, сантиметр за сантиметром, выползала из щели. Слегка натягивая ее, я чувствовал внутреннее подрагивание механизма, который ее перемещал.
Легкая дрожь, ощущавшаяся через полоску бумаги, внезапно прекратилась. Лента продолжала выползать, но уже чистая. Я поднес отпечатанный текст к глазам.
"Подлец мать его подлец руки и ноги ему переломать со сладостью неземной мэтьюзнячий выродок мэтьюз мэт".
