Редактор «Ивнинг стар» просматривал еще влажный от типографской краски номер своей газеты. Весьма благосклонно прочел передовицу собственного сочинения, с одобрением пробежал глазами раздел спорта и новости дня, поморщился лишь при чтении последней полосы. Снимок, запечатлевший собрание Клуба бывших сенаторов, напоминал скопище раздавленных на бумаге тараканов.

– Ну и клише, черт побери! – буркнул редактор, непроизвольно протягивая руку к внутреннему телефону. Однако тут же решил, что для разговора с техническим редактором в комнате, пожалуй, чересчур жарко, и вместо того чтобы снять трубку, нажал кнопку кондиционера. Его глаза, безразлично скользнув по колонкам финансовых сообщений, неожиданно загорелись и расширились. Редактор ахнул, наклонился и стал читать набранную жирным шрифтом статью «Пролитая кровь». Через минуту-другую хватил ладонью по столу, подскочил, расстегнул воротничок сорочки и, пробежав глазами еще с десяток строк, всем телом навалился на внутренний телефон.

– Алло! Секретариат! Мисс Эйлин? Пришлите ко мне Роутона. И не говорите, что его у вас нет. Целыми днями любезничает, вместо того чтобы добросовестно работать! Он должен быть у меня немедленно, вы поняли?

Не дожидаясь ответа, редактор снова взялся за статью. Бормоча проклятия, он еще раз перечитывал ее, когда послышался стук в дверь.

– Войдите! С каких пор вы начали стучаться и что все это значит? – хлопнул он рукой по раскрытой газете. – Вот удружил! Вот спасибо!

Роутон был невысок. На сероватом и словно засушенном лице светились холодные сонные глазки. Репортер был одет в серый костюм. Серая шляпа, казалось, приросла к волосам. Он жевал резинку так медленно, словно засыпал.

– Шеф! Что с вами? Печень пошаливает?

– Прекратите! Почему в судебном репортаже вы написали, что эта баба пускала его к себе?

– Вы же говорили, что последнее время у нас редко появляются пикантные, острые вещи.

– Замолчите, не то у меня все взорвется. И ради остроты вы превратили восьмидесятилетнюю старуху в любовницу убийцы?

– А кому от этого хуже? Ему все равно болтаться, а она накрылась, так что жаловаться не будет.

– А газеты? Облают нас, поизмываются...

– Бизнесмену плевать на клевету конкурентов. Вы сказали – полить соусом, добавить немножко сальца; получайте и сальце, и соус. Я еще довольно деликатно поступил, потому что написал, будто этот душегуб искренне любил ее.

– Довольно! Перестаньте! Запомните одно, – редактор принялся ритмично бить ладонью по столу, – если вы еще хоть раз так подведете газету (ведь судья знает, как обстояло дело, и может прислать опровержение), то вылетите отсюда в двадцать четыре... секунды! Сенсации надо организовывать, а не придумывать! Ф-фу, ну и жара! – Редактор отер пот со лба. – Довольно об этом! У меня для вас есть работа.

Роутон сел в кресло, облокотился о письменный стол и потянулся к небольшой шкатулке, в которой редактор хранил сигары. Помял одну, другую, наконец выбрал хорошо свернутую, отгрыз конец, щелкнул зажигалкой и погрузился в кресло, приняв как можно более независимую позу.

– Я даю вам шанс, – начал редактор. – Солидный шанс. Я узнал кое-что интересное. Это может стать золотой жилой. Пустим все машины, тираж увеличится. Только на этот раз вам придется поработать головой. И никаких измышлений! Слышите?! – закричал он, потому что репортер прикрыл глаза и выпускал дым с таким блаженным и отсутствующим выражением лица, словно сидел на палубе собственной яхты. – Итак, мотайте на ус. Через несколько дней должна состояться конференция физиков, посвященная открытию профессора Фаррагуса. Речь, кажется, пойдет о невероятном изобретении – лучах смерти, ракетах, Луне или о чем-то там еще. Не известно о чем, но конференция совершенно секретная. На ней будет всего около тридцати ученых. Пресса не допускается, слышите?

– Слышу.

– Вы должны туда попасть. Только без ваших штучек!

Он сурово взглянул на репортера, который, сидя с закрытыми глазами, ничего не заметил.

– Не ждите, что я стану гадать вам на картах. Придется соображать самому. Действовать надо культурно – насколько это в ваших силах – и дипломатично. Газета горит, вы и сами знаете. Это наш общий шанс. Ну, Роутон...

Репортер молча протянул руку, которую редактор попытался было сердечно пожать, но сей акт дружелюбия не достиг цели. На лице у Роутона отразилось неудовольствие. Он погасил сигару, спрятал ее в плоскую жестяную коробочку, служившую портсигаром, и снова принялся жевать резинку.

– Шутки в такую-то жару? – сказал он. – Только без сантиментов, шеф. Я думал, вы мне даете чек.

– Чек! А вы знаете, куда ехать? Идите сюда.

Они подошли к большой карте, висевшей на стене. Редактор обвел красным карандашом маленький кружочек.

– Вы поедете прямо в Лос-Анджелес. В восточном пригороде находится Центральная исследовательская станция физического факультета университета. Там вы должны разузнать, где и когда будет проходить конференция.

– А кто будет платить? Мормоны?

После долгих поисков редактор извлек из кармана тощую чековую книжку и принялся выписывать чек. Когда настала очередь проставить сумму, он замялся.

– Смелее, смелее, – ободрил его Роутон, – вы знаете, сколько стоит самолет до Лос-Анджелеса? Не стану же я терять время на поезд! А какая там дороговизна!

Он взглянул на чек, словно бы беззвучно присвистнул, и, не снимая шляпы, почесал в голове.

– Да такой суммы мне в случае чего даже на аптеку не хватит, – заметил он. – Ну, ладно, скажем, это на дорогу. Теперь выпишите мне мой гонорар.

Редактора Салливэна, казалось, поразила столь неслыханная наглость.

– Гонорар? А за что? Откуда я знаю, не кончите ли вы свое путешествие в каком-нибудь полицейском участке? Сделайте из этого сенсацию и тогда получите... получите...

– Три кругленьких, – подсказал репортер.

Шеф поперхнулся. Улыбающийся Роутон молча повернулся к двери.

– Впрочем, – добавил он в глубоком раздумье, – в «Чикаго сан» мне дали бы, сколько я пожелаю. Они там купаются в долларах.

Доконав редактора этими страшными словами, он осторожно прикрыл за собой дверь.

Назавтра в полдень Салливэн, просматривая почту, увидел телеграмму, подписанную буквой Р, и поспешно вскрыл ее.

с помощью электрических сигналов сообщал прыткий репортер.

Салливэн поднял трубку внутреннего телефона.

– Алло! Мисс Эйлин, телеграфируйте, пожалуйста, Роутону, Лос-Анджелес, 33-я авеню: «Как тетка? Зачем деньги? Салливэн». Записали? Прошу молнией.

Под вечер Салливэн забежал в редакцию. Его уже ждала телеграмма. Как оказалось, секретарша, питавшая слабость к репортеру, послала телеграмму с оплаченным ответом, поэтому на бланке было десять слов:

Салливэн застонал и схватился за сердце, рядом с которым покоилась чековая книжка.

Обосновавшись для начала в небольшой гостинице, Роутон принялся кружить по университетским корпусам. Прежде всего он старательно пришил к лацкану пиджака несколько орденских ленточек и вставил в петлицу значок известной бейсбольной команды. Это помогало при установлении контактов со студентами и лаборантами.

Учебный год начался недавно, и толпы молодежи заполняли коридоры старых кирпичных зданий, окруженных купами вековых лиственниц. Репортер сосредоточил все внимание на здании физического факультета. Быстренько достал расписание лекций и даже – невероятно! трудно поверить! – готовился записаться на первый курс. Он старательно изучал все объявления, развешанные на стенах, не исключая и тех, в которых сообщалось о поисках комнаты с незапирающейся дверью или напоминалось о необходимости возвратить книги, взятые перед каникулами в университетской библиотеке.