Все это длилось три-четыре минуты, а затем наступила тишина. От города остались лишь руины. К небу поднялся столб пыли и дыма, выползавший за пределы полуразрушенного Вормса в поисках того, что еще не успело пострадать.

Бруния с дочерью и Зигфинном успели ускакать из центра города, и даже лошадь не испугалась настолько, чтобы сбросить их с себя. На них, правда, посыпалась мелкая щебенка, но это не нанесло им ранений, и правительница спряталась от облака дыма и пыли за стенами маленькой таверны, закрывая себе и дочери рот куском ткани, чтобы пощадить легкие. У принца Исландии не было слов, и не только потому, что он едва мог откашляться.

Для всех было очевидно, что царству зла только что настал конец.

— Слишком поздно, — прошипела Эльза, наблюдая с холма за падением Драконьей Скалы. — Мы опоздали на один день.

Кальдера падение башни Хургана обеспокоило намного меньше.

— Это всего лишь замок, не более того. Да, конечно, он был большой, но при этом он оставался всего лишь строением, возведенным людьми.

Повернувшись к нему в седле, Эльза смерила его холодным взглядом.

— Этот дворец был символом власти Бурантии. После смерти Хургана и Фафнира не осталось ничего, что жители Бургундии могли бы бояться. Нет ничего важнее постоянного присутствия того, что напоминает тебе о твоем страхе. Мой отец это понимал.

Сплюнув, Кальдер ткнул пальцем назад. Там собралось войско из четырех тысяч солдат. Оно было разношерстным, но достаточно мощным.

— А вот этого не стоит бояться? Несколько тысяч мечников на один город, в котором не осталось мужчин.

Эльза уже смирилась с тем, что Кальдер не понимал всех тонкостей власти и никогда их не поймет. Четыре или пять лет, которые она отвела ему на троне, уже сократились до месяцев. Только здесь и сейчас ей нужен был сильный мужчина, который захватил бы Вормс. После этого она воспользуется ядом или верным клинком.

Но Вормс нужно было еще завоевать.

Зигфинн долго сжимал Брунию в объятиях, не умея выразить свою радость словами. Счастье встречи, спасение, воспоминание о ее запахе, две половинки амулета, две половинки одного целого. И это касалось не только амулета, но и жизни.

Они остановились в большом двухэтажном здании, где раньше квартировали ордынцы. Бруния приказала своим солдатам занимать те дома, где никто не жил, или же селиться там, куда их приглашали. Ее войско вело себя безупречно, хотя жители Вормса по-прежнему с недоверием реагировали на любого вида кольчуги.

Наконец правительница покормила свою дочь и уложила ее на кровать, где малышка заснула.

— Удивительно, правда? — сказала Бруния. — Чего она только не видит в этом возрасте, но ничему не удивляется. Падение Драконьей Скалы для нее все равно что полет птицы.

Зигфинну не хотелось говорить о птицах. Он сидел за кубком вина и пытался не досаждать Брунии вопросами. Но это становилось все сложнее.

Усевшись рядом с ним, принцесса взяла его за руку и заглянула в глаза. В его взгляде светилась благодарность.

— Ты снился мне каждую ночь. Разве это не чудесно?

Впервые за долгое время Зигфинн увидел в воинственной правительнице ту девочку, которая приехала к нему в гости в Исландию. Ему не хотелось омрачать ее радость, но он, разозлившись на самого себя за свое малодушие, все же произнес:

— Ребенок…

Бруния знала, что принц заговорит об этом, но надеялась, что ей придется обсуждать это в другое время.

— Все люди считают, что она дочь Лаэрта, умершего повелителя Вендена. Только благодаря малышке я стала той, кем являюсь сейчас.

— Ты говоришь, что она его дочь. Но действительно ли он ее отец? — продолжал допытываться Зигфинн, все больше распаляясь.

Бруния оглянулась, чтобы удостовериться, что никто не услышит ее слов.

— Я мать. Все, что есть в этой девочке, она получила от меня. Разве этого недостаточно?

Она видела, что этого мало.

— Я знаю о тебе и о Кальдере. — Зигфинн ненавидел сам себя за то, что портит встречу своей детской ревностью. — Я видел вас.

Бруния сглотнула. Ее всегда утешала мысль о том, что никто не знает об этом происшествии. И ей было стыдно обсуждать это с Зигфинном.

— Я пожалела о том, что случилось… Это было моим позором. И не после, а в тот самый момент, когда это произошло.

Она понимала, что ее слова не помогут уязвленной гордости Зигфинна. Она хотела отдать свою невинность ему, но ее дар достался другому. Этому могло быть объяснение — но этому не было прощения.

Зигфинн подлил себе еще вина, которое, казалось, заглушало его ревность.

— Меня это не утешает.

— Ее зовут Финна. Я назвала ребенка в твою честь, в честь человека, который должен был стать ее отцом. Разве мы не можем просто вычеркнуть Кальдера из нашей жизни?

— Как бы мне этого ни хотелось, Кальдер тоже часть игры, — возразил Зигфинн. — И, судя по тому, что говорила Видящая, он уже недалеко.

Мысль о том, что Кальдер обесчестил Брунию, ранила Зигфинна сильнее, чем он ожидал. Принц встал и поплотнее закутался в накидку.

— Ты не останешься? — В голосе Брунии звучала просьба.

— Так много всего произошло. Я слишком многое услышал. Слишком многое понял. Слишком многое должен принять. — Зигфинн потер глаза. — Мне нужно привести в порядок мысли, иначе могу наговорить что-нибудь по глупости.

Принц посмотрел на нее, и она прочитала в его взгляде любовь. В дверях он столкнулся с Маивольфом, который, как всегда, собирался доложить своей правительнице о событиях дня. Бруния была разочарована.

— Рассказывай, добрый Маивольф. — Она пригласила своего военачальника к столу. — Как Вормс принял наш нежданный визит?

Магистр почесал бороду.

— Как вы и предполагали. Они встретили нас как освободителей, и их подозрения по поводу того, что мы пришли сюда, чтобы занять трон, быстро развеялись. Наши солдаты помогают хоронить мертвецов и ухаживают за ранеными. Это имеет большое значение. Кроме того, наших лошадей используют для того, чтобы разобрать руины. Жители Вормса начали доверять нам.

— Хорошо. — Бруния кивнула, вновь войдя в роль повелительницы. — Но я вижу, что ты недоволен. Расскажи мне правду.

Прежде чем ответить, Маивольф выпил бокал бургундского вина.

— Никто не управляет этим городом и королевством, и мои разведчики докладывают о войске, собравшемся на холмах на севере. Это войско нападет на нас.

— Мы можем сопротивляться?

Магистр покачал головой.

— Численность наших войск в четыре раза меньше войска противника, и в Вормсе не осталось молодых людей, которые могли бы нам помочь.

— Что ты предлагаешь?

— Вам это не понравится, поскольку именно это вы и хотели предотвратить. Нужно заявить о своем праве на трон. Так вы выиграете время на переговоры и, возможно, сумеете найти союзников в соседних странах. Пока в Вормсе нет короля, ни один военачальник не остановится перед его границами. Не эти, так другие.

Бруния покачала головой.

— Я не стану называть себя правительницей, чтобы впутывать страну в новую войну. Ни в коем случае.

— Возможно, это единственный выход.

— Тогда придется искать другой способ. Вормс должен оставаться свободной страной со свободными людьми.

Маивольф посмотрел на свою повелительницу так, как будто та обезумела.

— Свободный народ? Как это вообще возможно? Что это за народ, у которого нет правителя? Для чего такому народу существовать?

Глисмода и Зигфинн долго сидели рядом. Принц рассказал ей невероятную историю, большую часть которой она вообще не поняла. Он говорил о королевствах, о которых Глисмода ничего не знала, и о Вормсе, который казался ей чужим.

Зигфинн часто упоминал имя Брунии и Кальдера, а еще Зигфрида Ксантенского. По простоте своей Глисмода могла предложить Зигфинну себя лишь в роли слушательницы, но ее доброе сердце отыскало в его словах истину. Между тем Зигфинн уже и сам не верил в то, что говорил, ибо в суматохе последних месяцев утратил уверенность в своей правоте.