Я стиснул жезл с такой силой, что побелели пальцы, и сложил в уме формулу заклятия. Скажем честно, заклинатель из меня не великий. Собственно, именно поэтому мне приходится использовать для управления энергией такие приспособления, как посох и жезл. От одной мысли о том, что требуется сложить еще одно заклятие, меня прошиб пот, и мне пришлось напомнить себе, что заклятие в общем-то не новое. Я пользовался таким множество раз, только теперь оно должно было сработать не как обычно.

Я высунулся из разбитого окна, держа в руке жезл, и дождался, пока преследующее нас Пугало не добежит до разлившейся из пластиковых бутылок лужи.

А потом стиснул зубы, нацелил жезл в небо и принялся собирать энергию для нового огненного заряда. Отовсюду — из влажного летнего воздуха, из жара разогретого мотора, из света уличных фонарей.

И из воды, которую я расплескал на пути у Пугала.

—  Fuego! —выкрикнул я.

Огненный столб гейзером ударил в чикагское небо, и от его жара повылетали окна в ближних домах. Двигатель фургона протестующе взвыл, температура в салоне разом упала на пару десятков градусов. Фонари по обе стороны улицы погасли, не выдержав моего заклятия, буквально высосавшего тепло из всего в радиусе сотни ярдов.

И лужа дорогой минералки разом превратилась в ровный ледяной каток.

Пугало ступило на лед, и ноги его тут же проскользнули вперед. Отчаянно взмахнув непропорционально длинными лапищами, фаг попытался сохранить равновесие, но полетел на мостовую. Теперь размеры чудища работали против него, и оно, набирая скорость, исполинским шаром покатилось по асфальту и врезалось в автобусную остановку.

— Гони, гони, гони! — заорал я.

Томас нажал на газ, мотор более или менее оправился от внезапного похолодания, и фургон рванул вперед. Когда мы сворачивали на первом же перекрестке. Пугало только-только начинало распутывать руки-ноги, оправляясь от удара. Не сбавляя скорости, Томас попетлял еще немного по кварталам, а потом мы выехали на шоссе.

Я оглянулся. Нас никто не преследовал.

Задыхаясь, я опустился на пол и закрыл глаза.

— Гарри? — встревоженно окликнул меня Томас. — Ты в порядке?

Я только хмыкнул. Даже это потребовало от меня усилия. Наверное, минута прошла, прежде чем я сумел выдавить из себя:

— Просто устал. — А отдохнув еще чуть-чуть, добавил: — Мадригал толкнул меня прямо на эту тварь и удрал.

Томас поморщился.

— Прости, что не поспел раньше, — сказал он. — Я тащил Роулинза. Я так решил, что ты все равно попросил бы меня забрать его.

— Попросил бы, — согласился я.

Он покосился на меня в зеркало заднего вида. Глаза его посветлели и казались встревоженными.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Мы все живы. Остальное фигня.

Томас замолчал и не произнес ни слова до тех пор, пока мы не свернули с шоссе, и он немного сбросил скорость. Тем временем я осмотрел Роулинза. Бедолаге здорово досталось — и боли, и еще более жутких зрелищ. Он держался как настоящий герой. Однако даже герои остаются людьми, а человеческое тело имеет предел выносливости. События этого вечера одолели-таки Роулинза. Дышал он, правда, ровно, но раненая нога опухла так сильно, что почти не кровоточила. Думаю, даже ядерная война не смогла бы разбудить его.

Я стиснул зубы, прикидывая свой следующий шаг. Опершись изуродованной левой рукой на пол так, как научила меня Ласкиэль, я резко налег на нее всей своей тяжестью. Послышался негромкий хруст, последовал всплеск боли, а потом мне резко полегчало. Странное это было ощущение, зато рука снова приобрела почти человеческий вид, хотя опухла и потемнела.

— Значит, — произнес я, как только накопил немного сил для того, чтобы говорить, — это ты ездил за мной по всему городу.

— Ну, я не хотел, чтобы меня видели с тобой в открытую, — признался он. — Я так решил, Совету вряд ли понравится, если вампир Белой Коллегии будет разъезжать вместе со Стражем.

— Возможно, — согласился я. — Я правильно понял, ты следил за ними от самой гостиничной стоянки?

— Не совсем, — вздохнул Томас. — Пытался, но они от меня оторвались. Их нашел Мыш. Я просто ехал за ним. Скажи, как им, черт их подери, удалось отделаться от него, когда они тебя схватили?

— Они сбили его этим фургоном, — сказал я.

Томас удивленно поднял брови.

— Правда? — Он покачал головой. — Мыш вывел меня к тебе. Я как раз пытался придумать, как нам проникнуть внутрь так, чтобы нас при этом не застрелили. А тут ты нас опередил.

— Ты спер мою куртку, — сказал я.

— Взял напрокат, — поправил он.

— Думаешь, это по-братски?

— Ты ее все равно не носил, — не сдавался он. — Блин, думаешь, я поперся бы в одну из этих твоих патентованных катавасий, не защитившись как следует?

Я хмыкнул.

— Ты неплохо сегодня выглядел.

— Я всегда неплохо выгляжу, — обиделся он.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — негромко сказал я. — Лучше. Сильнее. Быстрее.

— Как и положено Чуваку На Шесть Миллионов Баксов, — согласился Томас.

— Брось шуточки, Томас, — посоветовал я так же тихо. — Ты сегодня израсходовал чертову уйму энергии. Ты снова кормишься.

Он вел машину, глядя вперед, с непроницаемым лицом. Я пожевал губу.

— Не хочешь поговорить об этом?

Он промолчал, что я интерпретировал как «нет».

— Ты давно вернулся к активному образу жизни?

Я был уверен, что он промолчит, но он ответил:

— С Хэллоуина.

Я нахмурился.

— Это когда мы накрыли тех некромантов?

— Угу, — кивнул он. — Тогда… слушай, я не все тогда тебе рассказал про ту ночь.

Я склонил голову набок, глядя на отражение его глаз в зеркале заднего вида.

— Помнишь, я сказал, что мотоцикл Мёрфи сломался?

Я кивнул.

— Мотоцикл здесь ни при чем, — буркнул Томас и сделал глубокий вдох. — Это Дикая Охота. Они напоролись на меня, когда я пытался тебя догнать. Остаток вечера я развлекался с ними.

Я недоверчиво поднял бровь.

— Тебе нет нужды выдумывать для меня всякие небылицы, дружище. Я хочу сказать, всякий, кто не присоединяется к Охоте, становится ее дичью. Так что не твоя вина, если Охота гоняла тебя по городу. — Я почесал подбородок. Зарос щетиной. Надо бы побриться. — Блин, дружище, да ты должен собой гордиться! За всю историю вряд ли найдется пяток человек, которым удалось уйти от Охоты живыми.

С минуту он молчал, потом оглянулся на меня:

— Я не убегал от них, Гарри.

Мои плечи вдруг свело, словно от тяжелого груза.

— Я к ним присоединился, — сказал он.

— Томас… — начал я.

Он снова отвернулся.

— Черт, я не хотел умирать. И потом, если уж на то пошло, я же хищник. Убийца. Часть меня этого хотела. Часть меня хотела развлечься. Я не очень-то люблю эту свою часть, но она никуда не делась.

— Блин-тарарам, — только и выдавил я.

— Я мало что помню из этого, — буркнул он и пожал плечами. — Я кинул тебя той ночью. И себя, можно сказать, тоже кинул. Вот и решил, что на этот раз должен помочь, раз уж тебе грозит опасность.

— У тебя теперь машина, — заметил я тихо.

— Угу.

— Ты зарабатываешь. И кормишься на людях.

— Угу.

Я нахмурился. Я не знал, что на это сказать. Томас честно пытался жить по-людски. Пытался найти себе приличную работу. Два года пытался — и всякий раз это заканчивалось полным фиаско из-за того, кто он и что он. Порой мне кажется, что в Чикаго не осталось мест, откуда его еще не увольняли.

А вот теперь у него есть работа, какая-никакая, но работа.

— Мне нужно знать еще чего-нибудь? — поинтересовался я.

Он вяло покачал головой. Его скрытность беспокоила меня. Как бы ни унижала его жизнь, говорить о тех работах, на которых он пытался удержаться, Томас никогда не стеснялся. Раз или два он признавался мне, как тяжело ему обходиться без того питания, к которому он привык с Жюстиной. А теперь что-то скрывал от меня.

Будь на моем месте кто-нибудь избыточно придирчивый, он сразу бы что-нибудь заподозрил. Что Томас, должно быть, вовлечен во что-то такое, возможно, противозаконное и уж наверняка аморальное — и этим зарабатывает себе на жизнь. Этот кто-то основывался бы на мысли о том, что Томасу как инкубу проще простого соблазнить богатую женщину, получая от нее и питание, и деньги. Так сказать, два в одном.