Роб Джей знал, что так оно и есть. Когда они с Олденом ездили в Рок-Айленд покупать овец, то увидели листовку, которую распространял Ник, описывая в ней массу преимуществ поселения в Холден-Кроссинге, и среди них в качестве одного из важнейших называлось присутствие доктора Коула. Он не думал, что участие в мукомольном бизнесе может каким-то образом скомпрометировать его как врача, и потому в конце концов согласно кивнул.

— Так значит, договорились! — воскликнул Ник.

И они скрепили сделку рукопожатием. Роб отказался выкурить огромную праздничную сигару, так как испытывал отвращение к табаку. Когда Ник закурил, Роб заявил, что тот производит впечатление идеального банкира.

— Это произойдет раньше, чем вы думаете, и вы будете одним из первых, кто об этом узнает. — Ник с довольным выражением выпустил струю дыма в небо. — Я собираюсь поохотиться на самочек в Рок-Айленде в этот уик-энд. Хотите присоединиться?

— На кого, говорите, охотиться?

— На людей женского пола. Что скажете, старина?

— Я в бордели не ходок.

— Я говорю о выборе индивидуальных товаров.

— Тогда, разумеется, я составлю вам компанию, — заявил Роб Джей. Он пытался говорить небрежно, но по его интонации стало понятно, что он не может относиться к подобным вещам легкомысленно, потому Ник Холден понимающе улыбнулся.

Стивенсон-Хаус — особенный городок на Миссисипи, где ежегодно в доки становились одна тысяча девятьсот пароходов и частенько проплывали бревенчатые плоты длиной в треть мили. Всякий раз, когда у плотогонов и дровосеков заводились деньжата, в гостинице было шумно, а иногда даже штормило. Ник Холден сделал поистине дорогостоящий и индивидуальный заказ: номер люкс с двумя спальнями, разделенными столовой-гостиной. Женщины оказались родственницами, фамилия у них была одна — Доубер, и обе обрадовались тому, что их клиенты — люди с образованием. Нику досталась Лэтти, а Робу — Виргиния. Они были миниатюрными и дерзкими, как воробушки, но вели себя с такой напускной игривостью, что Роб скоро начал скрипеть зубами от бешенства. Лэтти была вдовой, а Виргиния заявила ему, что никогда не была замужем, но, познакомившись с ее телом, он понял, что она уже рожала.

На следующее утро, когда эта четверка встретилась за завтраком, женщины перешептывались и хихикали. Виргиния, должно быть, сказала Лэтти о пузыре, который Роб называл Старым Рогачом, а Лэтти, в свою очередь, рассказала Нику, потому что, когда они возвращались домой, Ник упомянул о нем и засмеялся.

— К чему так усложнять простые вещи?

— Ну, из-за болезней, — уклончиво ответил Роб. — И чтобы не стать отцом раньше времени.

— Только удовольствие портить.

Но неужели удовольствие того стоило? Он, правда, признал, что его тело и дух расслабились, и когда Ник заявил, что ему понравилась их совместная поездка, Роб поддержал его и согласился как-нибудь снова пойти охотиться на самочек.

Когда он в следующий раз проезжал мимо фермы Шрёдеров, то увидел Гуса на лугу: тот орудовал косой, несмотря на ампутированные пальцы. Они поздоровались. Роб хотел было миновать хижину Бледшо, ведь женщина ясно дала ему понять, что считает его чересчур назойливым, и при мысли о ней ему становилось нехорошо. Но в последний момент он повернул лошадь к поляне и спешился.

Подойдя к хижине, он протянул руку и уже собирался постучать, но тут же отдернул ее, услышав громкий плач ребенка и хриплые крики взрослого. Нехорошие звуки. Он толкнул дверь, и она отворилась. Когда он вошел, в нос ему ударил ужасный запах, глаза с трудом различали предметы в полумраке, но на полу он разглядел Сару Бледшо. Рядом с ней сидел ребенок, его мокрое личико исказилось от ужаса, усиленного последним впечатлением: огромной фигурой незнакомца. Малыш сидел, открыв ротик, и не мог выдавить ни звука. Роб Джей хотел поднять ребенка и успокоить его, но женщина снова закричала, и он понял, что в первую очередь помощь нужна ей.

Он опустился на колени и коснулся ее щеки. Холодный пот.

— Что с вами, мэм?

— Рак. Ох!

— Где у вас болит, миссис Бледшо?

Руки с длинными растопыренными пальцами пробежали, словно белые пауки, по телу и замерли в нижней части живота с обеих сторон таза.

— Боль острая или тупая?

— Резкая! Проникающая! Сэр, это… Ужасно!

Он боялся, что моча вытекает из ее тела через свищ, образовавшийся во время родов; если это так, то он ничем не сможет ей помочь.

Она закрыла глаза: доказательство ее постоянного недержания било ему в нос и проникало в легкие с каждым вдохом.

— Я должен осмотреть вас.

Разумеется, она собиралась возразить, но когда открыла рот, то снова вскрикнула от боли. Мышцы у нее свело от напряжения, однако они все еще работали: Робу удалось придать ей полусогнутое положение, положив на левый бок и подняв правое колено и бедро. Он увидел, что никакого свища у нее нет.

В сумке у него лежала баночка свежего сала, которое он использовал как смазку.

— Расслабьтесь, пожалуйста. Я врач, — напомнил он ей, но она плакала больше от унижения, чем от дискомфорта, когда средний палец его левой руки скользнул в ее влагалище, в то время как правая рука пальпировала живот. Он пытался действовать кончиком пальца так, чтобы он заменил ему зрение; сначала, исследуя плоть, он ничего не видел, но, приблизившись к лобковой кости, кое-что нашел.

А потом — еще кое-что.

Он осторожно вынул палец, дал женщине тряпку, чтобы она могла вытереться, и пошел к ручью помыть руки.

Прежде чем начать разговор, он вывел ее, щурящуюся от резкого света, во двор и усадил на пень. На руках она держала ребенка.

— У вас нет рака. — Он искренне пожалел, что не может остановиться на этом. — У вас камни в мочевом пузыре.

— Я не умру?

Он не хотел отступать от правды.

— С раком шансов у вас было бы немного. А с камнями в пузыре шансы очень приличные. — Он рассказал ей о том, как растут минеральные камни в пузыре, вызванные, возможно, однообразной диетой и длительной диареей.

— Да, у меня была диарея, и довольно долго, после родов. Есть какие-то лекарства?

— Нет. Лекарств, которые разрушали бы камни, не существует. Мелкие камни иногда выходят из тела с мочой, и часто у них острые края, которые могут порвать ткани. Думаю, именно по этой причине у вас была кровь в моче. Но у вас два больших камня. Слишком больших, чтобы выйти самостоятельно.

— Значит, вы будете меня резать? Ради Бога… — дрожащим голосом простонала женщина.

— Нет. — Он помолчал, решая, сколько ей нужно знать. Часть клятвы Гиппократа, которую он принес, звучала так: «Я не буду резать человека, который страдает от камней». Некоторые врачи-мясники игнорировали клятву и все равно резали, глубоко проникая в промежуток между задним проходом и вульвой или мошонкой, чтобы вскрыть пузырь и добраться до камней — в результате кое-кто все же выздоравливал, но слишком многие умирали от перитонита, а другие на всю жизнь оставались калеками из-за повреждений в кишечнике или мочевом пузыре. — Я бы вошел в пузырь хирургическим инструментом через уретру — узкий канал, по которому выводится жидкость. Этот инструмент называют литотриптор, или камнедробитель. У него есть небольшие стальные щипцы, как челюсти, с помощью которых можно удалить или разрушить камни.

— Это больно?

— Да, в основном когда литотриптор вставляют и достают. Но боль будет слабее, чем та, от которой вы сейчас страдаете. Если процедура пройдет успешно, вы, скорее всего, полностью вылечитесь. — Сложнее всего было признать следующее: самая большая опасность состояла в том, что ему может не хватить навыков. — Если, пытаясь схватить камень челюстями литотриптора, я зажму пузырь и порву его или если я порву брюшину, то, возможно, вы умрете от инфекции. — Глядя на ее перекошенное лицо, он увидел мелькнувший образ более молодой и привлекательной женщины. — Вы должны решить, стоит ли мне пытаться.

Она так нервничала, что слишком сильно прижала к себе ребенка, и мальчик снова заплакал. Из-за этого Роб Джей не сразу понял, что за слово сорвалось с ее губ.