— А я хотел воды там набрать, — сердито сказал он.

— Не о чем беспокоиться, я водой хорошенько запасся, — отозвался Харрисон и протянул ему свою флягу, из которой Роб Джей с удовольствием напился.

— Много людей вышли за водой в Лиме? — спросил он, возвращая флягу.

— Я сам в Лиме и не выходил — набрал воды еще в Марионе, где мы останавливались для дозаправки, — пожал плечами торговец.

Мужчина побледнел, когда Роб Джей рассказал ему, что видел в ручье в Марионе.

— Это что же, мы теперь заболеем?

— Сложно сказать.

После битвы при Геттисберге Робу Джею довелось увидеть, как целая рота без особых последствий четыре дня пила из колодца, в котором, как позже выяснилось, разлагались трупы двух конфедератов. Он пожал плечами:

— Не удивлюсь, если на нас обоих в ближайшие дни нападет понос.

— А мы можем что-то с этим сделать?

— Думаю, виски мог бы помочь, если бы он у нас был.

— Предоставь это мне, — сказал Харрисон и отправился на поиски кондуктора. Когда он вернулся (можно было не сомневаться, что кошелек его после этого похода существенно опустел), в руках у него была большая бутылка, наполненная виски больше, чем наполовину.

— Напиток довольно крепкий, так что вполне годится для дезинфекции, — прокомментировал Роб Джей, сделав первый глоток. К тому времени, как они нетвердой походкой вышли в Саут-Бенде, штат Индиана, где их пути расходились, они стали чуть ли не лучшими друзьями и тепло пожали друг другу руки на прощание. Роб уже успел доехать до Гэри, как вдруг осознал, что так и не спросил Харрисона, как его зовут.

В Рок-Айленде его встретили свежесть раннего утра и ветерок, дующий со стороны реки. Он с облегчением вышел из поезда и направился в город, неся чемодан в здоровой руке. Он собирался нанять лошадь с двуколкой, но тут нос к носу столкнулся с Джорджем Клайберном. Поставщик продовольствия пожал ему руку, похлопал по спине и настоял на том, чтобы Роб отправился в Холден-Кроссинг в его коляске.

Когда Роб Джей переступил порог своей фермы, Сара как раз сидела за столом и завтракала яичницей и вчерашней выпечкой; она молча смотрела на него и вдруг расплакалась. Они обнялись.

— Тебя сильно ранили?

Он уверил ее, что ранение было несерьезным.

— Ты совсем отощал.

Она сказала, что сейчас приготовит ему что-нибудь на завтрак, но он отказался, пообещав, что поест потом. Он начал целовать ее, торопился, как юнец, хотел взять ее прямо на столе или на полу, но она сказала, что до кровати идти совсем недолго, и он, не выпуская ее из объятий, последовал за ней наверх. В спальне ему пришлось подождать, пока она избавится от всей одежды.

— Мне бы нужно хорошенько искупаться, — сказал он нервно, на что она ответила, что искупаться он может тоже потом. Все эти годы, вся его нечеловеческая усталость, боль от ранения — все осталось в стороне, вместе с одеждой. Они целовали и глядели друг на друга даже более жадно, чем в свою первую ночь, которую они провели в конюшне на ферме в Грейт-Эвейкенинг сразу после того, как поженились — ведь теперь они знали, чего им так не хватало. Пальцы его здоровой руки не могли оторваться от ее тела. В конце концов, ноги перестали держать ее, а он содрогнулся от боли, подхватив жену на руки. Она решительно посмотрела на его рану, поправила перевязь ему на руке, уложила его на кровать и сделала все сама. Пока они занимались любовью, Роб Джей несколько раз громко застонал, но лишь однажды — от боли.

Он был рад не только возвращению к жене, но также и тому, что может снова покормить лошадей в конюшне сушеными яблоками, удивляясь, что они не успели его забыть; навестить Олдена и увидеть искреннюю радость на лице старика; прогуляться по Короткой тропе через лес к речке, чтобы выкорчевать сорняки на могиле Маквы. Роб наслаждался тем, что может просто сидеть, прислонившись спиной к дереву там, где когда-то был гедоносо-те, и смотреть на мерное течение воды, при этом зная, что никто не выскочит из лесу на том берегу реки, крича, как животное, и не станет стрелять в него.

Ближе к вечеру они с Сарой отправились по Длинной тропе к Гайгерам. Лилиан тоже расплакалась, увидев Роба, и поцеловала его в губы. Она рассказала, что Джейсон был жив и здоров, судя по последней весточке от него, и что он служит в большой больнице недалеко от реки Джеймс.

— Я ведь был совсем близко от этого места, — сказал Роб Джей. — Всего в паре часов пути.

Лилиан кивнула.

— На все воля Божья, надеюсь, скоро и он вернется домой, — сказала она сухо, не сводя глаз с руки Роба Джея.

Capa отказалась оставаться у нее на ужин, она хотела провести время с мужем наедине.

Она смогла побыть с ним наедине всего два дня. По городу пронеслась весть, что он вернулся, и, начиная с раннего утра третьего дня, к ним начали приходить люди: кто просто поздравить его с возвращением домой, а кто — по делу, спросить, что делать с фурункулом на ноге или болью в желудке, которая никак не проходит. Сара была вынуждена сдаться. Олден оседлал для него Босса, и Роб Джей отправился в шесть домов, чтобы навестить своих прежних пациентов.

Тобиас Барр открывал двери своей лечебницы для жителей Холден-Кроссинга почти каждую среду, но люди все равно приходили туда лишь в случае крайней нужды, потому Роб Джей выявил те же самые проблемы, которые встретились ему, когда он только переехал в Холден-Кроссинг: запущенные грыжи, гнилые зубы, хронический кашель. Заехав к Шрёдерам, он выразил радость по тому поводу, что Густав больше не лишается пальцев во время работы на ферме, и это на самом деле было так, хоть он и представил это в виде шутки. Альма угостила его цикориевым кофе и мандельбротом [22], а также посвятила во все местные новости, и некоторые из них его несказанно расстроили. Ганс Грюбер был найден мертвым на пшеничном поле в августе прошлого года.

— Думаю, это из-за сердца, — предположил Гус.

А Сьюзи Гилберт, которая всегда приглашала Роба Джея задержаться ненадолго и отведать жирных картофельных оладий, умерла во время родов месяц назад.

В городе появились и новые жители — несколько семей, приехавших из Новой Англии и штата Нью-Йорк. Еще три семьи были католиками, только прибывшими из Ирландии.

— Ваще по-нашему не грят, — сообщил Гус, и Роб Джей не сумел скрыть улыбку.

Во второй половине дня он добрался до монастыря Святого Франциска Ассизского, у которого паслось внушительное стадо коз.

Мириам Фероция приветствовала его сияющей улыбкой. Он присел в кресло епископа и поведал ей обо всем, что с ним произошло за это время. Она с интересом слушала его рассказ о Леннинге Ордуэе и его письме преподобному Дэвиду Гуднау из Чикаго.

Она попросила разрешения переписать с конверта имя и адрес Гуднау.

— Кое-кому будет очень интересно узнать об этом, — объяснила она.

В свою очередь, она рассказала ему о том, что происходило в ее мире. Монастырь процветал. К ним присоединились три новых монахини и несколько послушниц. Люди стали приходить в монастырь на воскресные службы. Если поселенцы будут и дальше прибывать такими темпами, скоро при монастыре построят католическую церковь.

Он догадывался, что она ждала его прихода, потому что почти сразу сестра Мария Селестина принесла ему свежеиспеченных хлебцев и ломоть хорошего козьего сыра. А еще — настоящий кофе с жирным козьим молоком, который он впервые попробовал больше года назад.

— Откормленный телец [23], преподобная матушка, правильно?

— Я очень рада твоему возвращению, — ответила она.

С каждым днем он чувствовал себя все лучше. Он не особо перетруждался, спал допоздна, с удовольствием вкусно кушал, гулял по своим угодьям. Ближе к вечеру он обычно принимал по нескольку пациентов.