— Запомни, иезуит: тебе придется самому беспокоиться о себе. Я не стану заботиться о тебе там.

Джанни указал на дальний берег, едва различимый в эту облачную ночь.

Несмотря на завоеванную с таким трудом добродетель терпения, Томас болезненно воспринимал заносчивость Джанни.

— И в скольких же сражениях ты участвовал, мальчик? — осведомился бывший солдат.

— Ну, я…

— Вот именно. Я знаю, что ты убивал в переулках. Ты прекрасно знаешь, как всадить нож в темноте. А я штурмовал стены еще в те дни, когда ты гонял кур у себя на ферме! Так что это ты о себе заботься.

Пока спорщики сверлили друг друга взглядами, на клич вождя снова ответили танцоры, и это стало сигналом для новой пляски. Джанни встал.

— Пойду проверю мой порох. А ты оставайся и молись. Барабаны забили с удвоенной громкостью.

— Спасибо за напоминание, — проворчал Томас себе под нос.

Со своего места он мог смотреть туда, где за танцорами в просвете между вигвамами и деревьями виднелась река. Внезапно вынырнувшая из облаков луна осветила воду, по которой скользили темные силуэты, похожие на водомерок на поверхности пруда. Томас с трудом приподнялся и встал на колени. Одновременно с началом новой песни он приступил к молитве.

— Благая Мария, Матерь Божья, услышь мою мольбу. Сохрани свою дочь Анну. Святый Иисусе, Благословенный Спаситель, услышь…

— Ах-аааа-ах! — Боевой клич гремел снова и снова, заглушая слова молитвы даже в его собственном сердце. — Ах-аааа-ах!

— Ха-эх-эх! Ха-эх-эх!

Из поселка пришли последние из участников шествия — люди, бежавшие из одного из уничтоженных поселений. Они тоже заняли отведенное им место возле края круглой ямы. Женщины разложили свертки с вещами, которые им удалось спасти из своих разрушенных домов и которые были дополнены дарами родственников и членов их рода из Стадаконы. Мужчины вскарабкались на деревянный настил. К нему они прикрепили свертки из шкур с костями своих мертвецов. Эти свертки были привязаны к шестам, поставленным так, чтобы выступать над провалом.

Анна стояла с обитателями вигвама Гаки. У их ног лежало тело их тетки, по-прежнему завернутое в шкуры. Точно так же обошлись с телами других недавно умерших. Яма, над которой стояла Анна, была глубиной в два человеческих роста, а диаметром — не меньше чем в пять, и все ее дно было выложено бобровыми плащами.

Как только стихли возгласы последних прибывших, Пойманный вышел вперед и поднял руки. Его слова зазвучали на фоне едва слышного боя барабанов.

— Мы приветствуем здесь вас — и тех, кто принес своих мертвых, и тех, кто принесли продолжающих свой путь этой ночью. — Тододахо протянул руку назад, и в нее был вложен большой деревянный черпак. — Давайте же вручим им наши дары, чтобы их путь в следующее поселение был легким и чтобы по дороге у них было много пиров.

И бросил черпак в яму. Мгновенно со всех сторон туда полетела утварь: котлы, миски, сита и блюда, трубки и ступки, мешки из оленьей кожи. Когда упал последний дар, Пойманный заговорил снова:

— А теперь будем пировать в честь наших родичей.

Моментально появилась еда. В миски накладывали похлебку из котлов, раздавались куски вяленой оленины, вертела с жареной рыбой. Тахонтенраты сидели, ели и разговаривали, словно впереди у них было сколько угодно времени.

Анне казалось, что только она одна не в состоянии есть и постоянно оглядывается за поселок, за реку. Туда, где скрывались воины, еще одни призраки на этом пиру.

Ослепительная молния зигзагами полетела вниз, чтобы ударить в вершины холмов. Она высветила раскрашенных белой краской воинов так, словно они были осколками ее силы. Раскаты грома совпали с шумом причаливающих к берегу каноэ. Казалось, стайка рыб присоединилась к большому косяку: каноэ выстроились длинными рядами. Их были сотни и сотни, начиная с лодочек на двух человек и заканчивая судами, которые могли вместить двадцать гребцов. Они растянулись по всему берегу до первых деревьев.

Вперед было отправлено одно каноэ — с воинами, вымазанными темной глиной, которые стремительно убили тех двоих, кто наблюдал за рекой. Теперь они подошли к Тагаю, чтобы отчитаться.

— У них пир на площади в центре поселка, — сообщил один.

Второй добавил:

— Эта тропа ведет туда. От берега уходит только одна, но потом расходится на четыре — к разным воротам в частоколе.

— Которые ворота ближе к лесу? — спросил Тагай.

— Западные, — ответил первый воин. — Низкий кустарник растет почти до входа.

Тагай быстро переговорил с предводителями. План был принят еще в поселке, и теперь его оставалось только немного уточнить. Десять самых молодых воинов должны были остаться на берегу и испортить каноэ и более прочные плоты. Еще десять — те, кто лучше остальных владеют луками, — пойдут к разветвлению тропы и будут ждать скорого возвращения остальных — тех шестидесяти, которые проникнут в поселок через западные ворота. Тагай понимал, что у них мало времени: в любую минуту кто-нибудь из татуированных воинов может натолкнуться на них на берегу и поднять тревогу. Ему не хотелось оказаться запертым здесь превосходящими силами противника. Единственный способ выиграть время и добиться своей цели — посеять панику у пиршественных костров их врагов.

Слыша у себя за спиной звуки раскалываемой кедровой коры, они пошли от берега. Дважды им навстречу попадались люди, дважды дюжина стрел пела в темноте. На развилке четырех троп десять воинов разошлись по лесу. Некоторым предстояло забраться на деревья, некоторым — подняться на пригорок, где они воткнут в землю перед собой стрелы остриями вниз.

Тагай повел остальных воинов на запад. Спустя минуту они уже скрывались за кустами возле ворот в частоколе. Ворота были закрыты — и наверняка заперты на засов изнутри. Над ними светились две огненные точки: там ночные стражники курили свои трубки. Из-за стен доносились возгласы пирующих и беспрерывный бой барабанов.

По сигналу Тагая все воины наложили на тетиву стрелы. Тагай взял ту, которую он как боевой вождь получил от Сады, — «Летящую верно». Лучшие лучники остались на развилке, но из шестидесяти выпущенных стрел в цель попало достаточно, чтобы заставить обоих дозорных рухнуть на землю. В темноте их трубки рассыпали полумесяцы искр. Бледные призраки бросились вперед, захлестнув кожаные лассо на столбы ограды и быстро забравшись по ним наверх. Спустя мгновение ворота распахнулись, и воины тахонтенратов оказались в укреплении своих врагов.

Они собрались сразу за воротами. Тагай понимал, что у них очень мало времени до того, как их обнаружат и начнется сражение. Они будут убивать бесшумно, пока это будет возможно. Они разойдутся по лагерю отрядами по десять человек и постараются дождаться сигнала.

— Сейчас наш народ уже должен грузиться на плоты, — сказал Тагай. — Скоро наши жены, наши дети, наши родители, наши сестры и братья проплывут мимо нас и смогут начать безопасный путь в новые земли. Нам надо только задержаться и немного поранить наших врагов здесь, чтобы нашим братьям на берегу хватило времени уничтожить их лодки. Ждите сигнала, который мы выбрали, крик журавля. Когда я подам его — а если меня убьют, это сделает один из моих десяти, — тогда настанет время бежать к берегу. Не задерживайтесь ради скальпов и не оставайтесь слишком долго, чтобы доказать свою храбрость. Вы уже доказали ее, став призрачными воинами. Я хочу, чтобы мы вместе пели песню об этой ночи нашим внукам, в новых вигвамах, которые поставит наше племя.

Шестьдесят человек издали тихий возглас согласия:

— Хау!

— Ну хорошо. — Тагай улыбнулся. — А теперь давайте почтим наших предков.

Поселок татуированного народа оказался более организованным, чем деревня тахонтенратов. Четыре дороги от четырех ворот вели прямо к центральной площадке. Наложив стрелы на тетивы, призрачные воины побежали по западной дороге. Отряды по десять человек поворачивали в стороны через каждые двадцать шагов, рассыпаясь по узким переходам между вигвамами. Тагай и его десять воинов бежали прямо по дороге, пока до ее конца не осталось всего шагов пятьдесят. Оттуда им ясно видны были спины собравшихся — огромное кольцо воинов, детей и женщин, сидевших лицом в круг, к танцу. Только тогда призраки повернули налево, чтобы укрыться за самым большим строением. Там один из воинов достал деревянный сосуд, который бережно хранил по пути через реку. Оттуда высыпались угли и сразу же подожгли остатки сухой травы. Опустив в огонь особую стрелу, наконечник которой был обмотан тряпицей, пропитанной оленьим салом, воин поднял лук, оттянул тетиву…