При его виде Ай встревоженно выпрямился в своем кресле. Он вопросительно посмотрел на посланца:

— Господин, Тутанхамон умер.

Ай встал.

— Когда?

— Этим утром.

Шабака поставил на стол кубок с пивом, из которого собирался пить. Ай повернулся к нему.

— Пусть выведут из конюшни трех лошадей. Как можно быстрее, — приказал Ай. — Надо, чтобы я самое позднее завтра был в Фивах.

Какое-то мгновение Шабака колебался. Ни много ни мало, десять часов галопом, ночью, без луны. Такое испытание было бы слишком суровым для человека в возрасте его хозяина. Без сомнения, Ай знал, на что способен.

— Это — обязательное условие, — сказал он. — Раньше Хоремхеба.

Шабака понял: прежде чем Хоремхеб, тоже проинформированный о смерти царя, попадет в Фивы и прежде чем его войска перекроют сопернику доступ в город. Он вышел.

Меньше чем через час Ай, секретарь и Шабака мчались на юг на лучших лошадях. Приближаясь к своему шестидесятилетию, бывший командир конницы не утратил навыков верховой езды. Важность цели придавала ему сил.

Они перешли на галоп и сохраняли темп, пока небо было ясным. Но к рассвету Ай все же вынужден был перейти на рысь, причем Шабака, который скакал впереди двух других всадников, высоко держал факел, освещая им путь в эту самую черную ночь. С наступлением рассвета они все-таки отпустили поводья. Вскоре они уже увидели, как вырисовываются в хрупком золоте утра храмы Карнака.

Хумос был поражен. Его проинформировали о смерти царя только накануне; он оценил физическую силу своего посетителя. Разумеется, на этот подвиг тот решился не ради покойного царя. Хумос принял троих мужчин во внутреннем дворе своей резиденции и предложил им молоко и хлебцы. Затем он обменялся долгим взглядом с Аем. В словах не было надобности. Цель визита была очевидна: определиться с наследником Тутанхамона.

— Важно, — сразу заявил первый жрец, — чтобы ты шел во главе траурной процессии.

— Армия?

— Здесь, в Фивах, официально главнокомандующим является Хоремхеб. Но старые связи прочны. У тебя в распоряжении семьдесят дней, чтобы их возобновить.

Семьдесят дней! Время, необходимое для бальзамирования тела царя.

— Это слишком долго. У Хоремхеба будет время расставить своих людей так, чтобы я не смог даже пересечь реку.

— Но это срок, предписанный ритуалом, — заметил Хумос с удивлением.

— Может быть, ты примешь меры, чтобы приспособить требования ритуала к интересам царства?

Хумос задумался. Сокращать срок бальзамирования царя — это считалось бы оскорблением памяти усопшего. Клан Юга собирался предложить главе клана Севера изменить обряд? Рискованное занятие.

— Еще надо, чтобы ты был на месте, — ответил он осмотрительно.

— Узермон еще Первый советник? — спросил Ай.

Хумос кивнул. Ай не ждал от него еще каких-то слов. Он поднялся.

— Поеду туда, — сказал он.

Лошади и их всадники были погружены на первый корабль, пересекший Великую Реку. Часом позже трое мужчин были уже у ворот дворца. Шабака решил проверить, сохранилось ли здесь влияние его хозяина, и пошел передать своих лошадей Начальнику конюшен. Теплый прием его успокоил.

— Господин Шабака! Пусть расцветает твоя жизнь! Какие причины удерживали тебя так далеко от Фив?

Шабака сослался на выполнение обязательства его хозяином. Было ясно, что слухи, распространившиеся после несчастного случая во время охоты на газель, рассеялись без следа.

— Тебе известно о глубокой печали, поразившей нас? — спросил Начальник конюшен.

Шабака объяснил, что именно по этой причине бывший регент возвратился в Фивы. Его собеседник уловил, что обстановка может резко измениться.

— Пусть мир Амона будет с ним! Пожалуйста, передай, что я ему полностью повинуюсь.

Шабака присоединился к Аю и секретарю в большом зале дворца. Представители знати уже спешили выразить Уадху Менеху свои соболезнования. Но, увидев бывшего регента, Главный распорядитель церемоний их оставил и поспешил принять Ая. Тогда и знатные особы заметили присутствие Ая; они забыли о былых сплетнях и стали тесниться вокруг него. Через несколько мгновений траурные фразы уже переплелись с поздравлениями.

Итак, именно Усермона пришел повидать Ай. Счет шел на минуты, и бронзовые водяные часы в углу зала свидетельствовали о неумолимом течении времени. Несколько позже прибыл Первый советник в сопровождении Пентью. Он увел посетителей в отдельное помещение.

— Перемирие формулировок, — заявил Ай. — Время торопит. Царский совет?

— Я, Майя, Маху, Тхуту и Хоремхеб, — ответил Усермон. — И царица.

Ай бросил взгляд на Пентью. Царь не причислял его к членам Царского совета. Без сомнения, Тхуту его об этом предупредил.

— Входит ли теперь Тхуту в Царский совет? — спросил Ай.

— Царь навязал его кандидатуру.

Таким образом, Ай мог рассчитывать только на два голоса из шести — это были Усермон и Майя. Остальных надо было срочно привлечь на свою сторону.

— Нам предстоит сделать выбор, — сказал Усермон. — Либо я назначаю тебя Первым советником, либо Царский совет назначает тебя регентом.

Ай задумался. Только регентство могло обеспечить полномочия, необходимые для возглавления траурной процессии.

— Регентство, — заявил он.

— Это зависит от воли царицы.

Ай заставил себя войти в покои Анкесенамон медленно, демонстрируя свою усталость. Он обнаружил царицу сидящей между придворными дамами и Сати, у ее ног лежал лев. Хищник повернул голову, чтобы изучить прибывшего. Царица склонилась и стала его успокаивать.

— Девочка моя… — начал Ай, охотно оставляя фразу незаконченной.

В последний раз, когда он ее видел, это была очаровательная упрямая девушка. Но тогда Анкесенамон было шестнадцать лет. А теперь ей двадцать один год. Печаль и сдержанность делали ее красоту трагической. Две тонкие морщины, наметившиеся по обе стороны рта, напомнили ему его дочь в конце жизни. Он готовился к тому, чтобы изображать волнение. Но он на самом деле волновался. Его самого это озадачило.

— Входи, дед.

Она бросила на него взгляд, словно издалека. Стало быть, он выиграл. Станет ли он тем сильным защитником, который был необходим копии Нефертити? Предложив кресло посетителю, женщины удалились. Лев неотрывно наблюдал за незнакомцем.

Она встала, Ай ее обнял с порывом, который вызвал у нее удивление. Если он симулировал привязанность, тогда он был умелым актером. Он ее поцеловал.

— Потеря супруга — такое же испытание, как и потеря отца.

Она смотрела на него, не отвечая. Он был ответственен за смерть Пасара. Но она отказалась добиваться правосудия. С точки зрения богов, отныне она это знала, интересы царства перевешивают правосудие.

— Я понимаю твое горе, дитя мое.

«Он пришел говорить не о чувствах, но о царстве», — сказала она себе. Впрочем, лев не казался смущенным присутствием посетителя; он вытянул шею, приблизив голову к его ногам. Ай их отодвинул.

— Тебе придется принять решение, — продолжил он, — так как момент опасен и царство в твоих руках.

Она оказалась в таком же положении, как ее мать, а затем и Меритатон после смерти матери. И кроме него, больше не было подходящего человека, чтобы надеть корону.

— Каким образом царство находится в моих руках? — спросила она наконец. Это были первые слова, которые она произнесла.

— Тебе хорошо известно, дитя мое, что Хоремхеб рвется к власти. Хотела бы ты видеть его царем?

— На каком основании он потребовал бы трон?

Ай изобразил на лице улыбку.

— Ни на каком. Он его захватит — и все.

Такое было вполне возможно. Перспектива увидеть Хоремхеба на троне никак не устраивала Анкесенамон, хотя его супруга была ее тетей. Она знала, с каким отвращением он относился к Нефертити, Сменхкаре, Тутанхамону. Иногда придворные дамы позволяли себе откровенности.

Она выпрямилась.

— Чего ты хочешь?

— Ты входишь в состав Царского совета. Поддержи решение о назначении меня регентом. Это возможность не дать Хоремхебу захватить трон. Иначе он все разрушит. Сего приходом к власти династическое наследование прервется.