Когда Аполлон через минуту опять открыл дверь, господина Карнизова на пороге уже не было. У Аполлона надолго остался неприятный осадок на душе; было что-то удручающее в блестящих глазах Карнизова — глядящих поверх Аполлона и не видящих Аполлона.
Несколько дней спустя в доме произошел примечательный случай, свидетельствующий о том, что неприятный осадок от присутствия господина Карнизова остается не только у Аполлона. И, возможно, не только осадок...
Увлеченные беседой, Милодора и Аполлон как-то засиделись на диванчике в кабинете, под бронзовым бюстиком Дени Дидро, далеко за полночь. По вполне понятным причинам (влюбленные во все времена влюбленные) беседа их прерывалась продолжительными паузами. И вот в одну из таких пауз Милодора и Аполлон отчетливо услышали легкие шаги под дверью кабинета.
Милодора взглянула на напольные часы и удивленно оглянулась на дверь:
— Кто бы это мог быть?..
Шаги, по ее мнению, — слишком легкие — привели в недоумение и Аполлона. Это явно не были шаги ни дворника Антипа, ни кого-то из жильцов, ни даже одной из горничных девушек. Да никогда и не бывало такого, чтоб кто-то среди ночи разгуливал по дому. Разве что Милодора вызывала ко- го-то колокольчиком...
Аполлон тихонько поднялся и вышел из кабинета.
Из-за поворота коридора исходил колеблющийся свет — кто-то уходил все дальше, освещая себе путь свечой...
Аполлон, стараясь не производить шума, двинулся на свет и, когда достиг поворота коридора, увидел впереди себя в отдалении... Настю... Девочка как раз подходила к высоким дверям зала, в котором жил господин Карнизов.
Аполлону почудилось издалека, что Настя испугана, — она была заметно напряжена, худенькие плечи будто вздрагивали, от взволнованного дыхания трепетал огонек свечи. Охваченная волнением, Настя даже не услышала, как подошел и остановился сзади Аполлон. Девочка прошептала что-то и трижды перекрестила свечой дверь.
Аполлон не знал, что и думать.
Настя?..
Вздрогнув, девочка оглянулась. Глаза ее были огромны и полны слез.
У Аполлона сжалось сердце.
Зачем это, Настя?..
Папеньке плохо...
Как плохо! — не понял Аполлон; грешным делом он подумал, что старый солдат не удержался в границах известной меры. — Ты о чем?..
Девочка несколько секунд смотрела на Аполлона без всякого тепла или приязни во взгляде, как на совершенно незнакомого человека, от которого не знаешь, что ждать, и который еще никак не проявил себя. Потом она повернулась и, не ответив на вопрос, пошла по коридору к лестнице.
Аполлон не стал догонять девочку.
А на следующее утро в доме узнали, что у сапожника Захара был этой ночью сильный нервный припадок, и доктор Федотов даже вынужден был прибегнуть к испытанному в таких случаях средству — отворить Захару кровь.
...Господин Карнизов, кажется, обратил на Милодору самое пристальное внимание. И, судя по всему, он даже близко не держал мысли, что у Милодоры могут быть какие-то чувства по отношению к Аполлону. И действительно!.. Что может связывать такую красивую даму, хозяйку доходного дома, вдову известного уважаемого человека, с каким-то жильцом из-под крыши, который не иначе, прежде чем позавтракать в ближайшей булочной, трепётной рукой пересчитывает медяки?.. Карнизов! Вот кто ей нужен! Человек с будущим и думающий о будущем, человек со службой и при службе, государственный ответственный человек... Опора, без которой все в отечестве разрушится.
Аполлону представлялось, что Карнизов думал именно так, когда посылал Милодоре свои цветочки. И такие мысли не давали Аполлону покоя. Покой он находил в последнее время только в объятиях Милодоры...
Как-то вестовой солдат опять принес букет Милодоре. И Аполлон при этом присутствовал. И спросил у «любезного», кем служит его господин. Солдат ответил, что поручик Карнизов очень уважаемый в крепости человек, сыскных дел мастер, сказал, что лучше его никто не ведет дознание...
Милодора при этих словах побледнела. А Аполлон пожалел, что задал вопрос при ней. Впрочем, рано или поздно Милодора все равно узнала бы о характере службы ее нового — «выгодного» — жильца... Пожалуй, даже лучше, что узнала она об этом пораньше.
Когда солдат, исполнив веление поручика, ушел, Милодора без сил опустилась в кресло и обратила к Аполлону тревожный взгляд. Аполлон без слов понял, какой вопрос мучит ее... Случайно или не случайно сыскных дел мастер из Петропавловской крепости оказался в доме Милодоры?.. И еще: что же все-таки значит повышенное внимание этого человека к Милодоре; он просто ею увлекся или взял таким хитрым манером ее под наблюдение?.. Пожалуй, кроме самого господина Карнизова, вряд ли кто-нибудь сейчас мог на эти вопросы ответить.
Аполлон постарался успокоить Милодору, а себе дал слово присмотреться к господину Карнизову.
Однако Карнизов был человек скрытный, как, вероятно, и следует быть скрытным человеку его рода деятельности, и даже взгляд его поймать было нелегко. Аполлон, впрочем, поймал однажды его взгляд, но ничего в нем не увидел — взгляд был мертвый...
И все-таки судьба предоставила Аполлону возможность «присмотреться» к Карнизову...
Аполлон был свидетелем того, как поручика Карнизова срочно вызвали в крепость, и тот, прихрамывая (Аполлон впервые обратил внимание, что Карнизов хромает), на ходу надевая треуголку, спешно вышел из дома к ожидавшему его экипажу. А дверь в зал не запер...
Аполлон знал, конечно, что поступает нехорошо, входя в отсутствие хозяина в его апартаменты, но он никак не хотел упустить такую замечательную возможность составить твердое мнение об этом человеке, который представлялся ему типом одиозным. Оглядевшись и увидев, что никого поблизости нет, Аполлон вошел в зал.
До сих пор он ни разу не бывал тут.
Это был очень просторный и светлый зал. Возможно, освещение в нем было холодноватое — за счет потолка, точнее, за счет потолочной фрески, в коей преобладали голубые и синие цвета. Посейдон был изображен на этой фреске. Античный бог с разгневанным лицом взирал на Аполлона; море вокруг Посейдона бушевало, тяжелыми волнами обрушивалось на берега, топило корабли. И даже казалось, что воды, изображенные безвестным художником мастерски, готовы были обрушиться на сам дом и затопить его... Аполлон вспомнил, как рассказывала Милодора: в этом доме в свое время размещался госпиталь для моряков, в зале под самым к^ .юлом стояли столы, за которыми работали хирурги. Аполлон подумал: раненые и больные, лежа на столах, взирали на Посейдона, а тот — на них, с гневом... Суровый бог. Столы были как алтари его, хирурги — будто жрецы...
— Кх-кх-кар-р-р... Кар-р-р... — вдруг раздалось хриплое за спиной у Аполлона.
Аполлон невольно вздрогнул и обернулся.
Ворона, склонив голову, смотрела на него внимательным черно-сизым глазом. Она сидела на лепной капители колонны, и капитель эта показалась Аполлону похожей на голову козла. Аполлон пригляделся... Нет, там было некое переплетение листьев и цветов. А ворона еще раз каркнула, будто силилась произнести имя своего хозяина, и, громко хлопая крыльями, слетела на подоконник. Прошлась туда-сюда, раздраженно клюнула стекло.
Аполлон заметил на подоконнике открытую жестяную коробочку. Подошел, заглянул. В коробочке лежали желтовато-зеленые куски серы; некоторые куски — горелые... Аполлон удивился: зачем бы это Карнизову жечь здесь серу? Разве что насекомые одолели...
Да, Карнизов был странный тип. Он будто намеренно окружал себя аксессуарами дьявола- Ворона, сера... А у кровати, в том месте, где принято бросать коврик, у Карнизова лежала козловая шкура, которую Аполлон сначала принял за волчью...
Аполлон попытался представить себе внутренний мир человека, который вместо канарейки или сладкоголосого соловья заводит себе ворону. Представлялось что-то мрачное — такое, что и думать об этом не хотелось. И Аполлон не стал думать, с поспешностью направился к выходу из зала.
Кх-кх-кар-р-р... Кар-р-р... — понеслось ему вслед.
