Прошло совсем немного времени (я потерял ему счет из-за опасностей жестокой игры и попыток спрятаться от глаз Пьетро Сильвано), и счет уже был четыре — четыре. Каждый получил свою долю побоев, в той или иной степени. Я сам был весь покрыт синяками и залит кровью, хотя в основном это была чужая кровь. Одно ребро мне точно сломали, но я не остался в долгу: тоже дрался не хуже других. Человек, сломавший мне ребро, убрался с поля со сломанной рукой. Пришедший ему на замену опасливо поглядывал в мою сторону и обходил меня стороной. Остальные «белые» стали злыми и осторожными. Я ловил на себе их хмурые взгляды, слышал, как они шепчутся и топают ногами. С запозданием я понял, что не стоило давать себе волю и в пылу схватки ломать «белому» руку. Я стал гораздо заметнее, своего рода мишенью для остальных «белых». Мои глаза выискали Пьетро Сильвано, который смотрел в мою сторону, прикрывшись ладонью от солнца. Я отступил в задний ряд и решил держаться на время игры поближе к отважному Нери. «Белые» только что забили гол, и Лоренцо поглядел на Леонардо, который уже стоял между Козимо и двумя его прислужниками. Леонардо поймал взгляд Лоренцо и выбежал из-под навеса. Лоренцо подошел к нему, и они стали совещаться. Леонардо ткнул в меня пальцем, Лоренцо кивнул и затрусил ко мне.
— Теперь будете нападающим, — сжато сообщил он.
— Что? Да я не знаю как. Мне просто повезло, что я передал тебе мяч для первого гола, — испуганно ответил я. — Я просто каждый раз пытаюсь увернуться от побоев!
— Встаньте впереди слева от меня. Я пошлю вам мяч.
— Впереди? Ты шутишь? Да «белые» меня прикончат! Вон как разозлились, что я тому парню руку сломал!
— Этот парень, если хочешь знать, Леопетто Росси, наследник одного из старейших и богатейших родов Флоренции, и он собирается жениться на моей сестре Марии, — сказал Лоренцо, покосившись на меня.
Ему разорвали всю рубашку, как и всем нам, его резко очерченное лицо и вся мускулистая грудь были в подтеках и синяках. Гордо, как боевой конь, он словно не замечал своих ран и каждый раз бросался в самую гущу схватки, за что дамы и старики провожали его криками: «Браво, Лоренцо!» Думаю, для него было бы унижением остаться целым и невредимым. Он бы выглядел трусом. Могли бы даже подумать, что ему безразлично его положение. Этого он боялся больше всего на свете.
— Ничего себе! У твоего богатенького зятя полно друзей, и теперь они все ополчились против меня, — угрюмо ответил я.
Я надеялся, что вражда, возникшая во время этой игры, прекратится после ее окончания. Не хватало мне еще нажить новых врагов во Флоренции после того, как я вернулся сюда в поисках дружбы и любви, которая, как я надеялся, посетит меня по возвращении на родину.
— Ничего личного. — Лоренцо дружелюбно сжал мое плечо. — Это только кальчо.
— А Сильвано? — негромко возразил я, чтобы больше никто не услышал вопроса.
Лоренцо пожал плечами.
— Ради победы приходится идти на известный риск и на жертвы, не так ли? Когда судья подбросит мяч, бегите вперед и ловите. Вы должны стать героем для моей команды!
Пронзительно взревел горн, и все заняли свои места на поле. Лоренцо что-то объяснял другим жестами, но я не понял, что он хочет сказать. Я выбежал вперед и встал рядом с Лоренцо, как мне сказали, и человек, чье место я занял, улыбнулся и отошел назад. Меня увидели несколько «белых», в том числе Пьетро Сильвано. Тот, усмехаясь, переглянулся с остальными, и сердце мое ушло в пятки. Теперь уж меня определенно поколотят! Хуже того, теперь меня узнают, и если я выживу после избиения, меня потащит на костер Пьетро Сильвано со своим Братством. Судья подбросил мяч в воздух, и Лоренцо ринулся за ним, а я бросился вперед, к линии «белых». На меня накинулись по меньшей мере десять человек. Я не видел, был ли среди них Сильвано. Меня придавили так, что невозможно было дышать, но кости, кажется, остались целы. Я сражался, как мог, но не надеялся освободиться из-под навалившейся на меня своры, а уж тем более не видел возможности схватить мяч. И тут разом, в самом центре схватки, под грузом дерущихся тел, я понял, что и не должен был поймать мяч. План был совсем другой. Я должен был сделать именно то, что делал: забежать на линию «белых», отвлечь часть игроков и пожертвовать собой, чтобы Лоренцо передал мяч кому-нибудь, кого не опекают чужие защитники, чтобы он забил гол «белым». Меня использовали! Хуже того, я позволил себя использовать, несмотря на то что столько раз в своей жизни обещал себе, что никогда этого не допущу. Мне стало ясно, что Лоренцо де Медичи нет никакого дела до чужих обетов, данных самим себе или Богу. И еще мне стало ясно, что, оставшись во Флоренции ради Козимо, я сделался пешкой в руках его внука. Можно сказать, я снова вернулся в рабство, и хотя оно было гораздо мягче, чем в публичном доме у Бернардо Сильвано, но так же ограничивало мою независимость. Оставалось только надеяться, что обещанная в моем видении любовь скоро меня найдет и оправдает эту ужасную жертву.
Раздались фанфары, и я понял, что план Леонардо сработал: «зеленые» забили гол. Затем трубы и барабаны заиграли вместе, возвещая об окончании игры. Десяток человек, которые прижали меня к земле, никуда не делись, и два «белых» на самом дне свалки с азартом бросились щипать меня, а еще один «белый», придавивший своим телом мои ноги, больно уперся локтями в мое колено. Им негде было размахнуться, так что никто из них не мог отвесить толковый удар, но все же было больно. Во мне закипала злость, я начал кусаться и царапаться, потом обхватил первое попавшееся горло и крепко стиснул. Я знал, что это не горло Пьетро Сильвано, но он был где-то рядом, возможно, даже наверху кучи, и эта мысль придала мне сил. Мой противник дергался, но не мог издать ни звука. Груда тел начала распадаться, но я не выпускал горло «белого». Он хватал меня за руки, пытаясь разжать мои пальцы; наконец с него слез (или был сброшен) тот, кто его придавил. Кто-то схватил меня за локти и оторвал от горла «белого». Он перевернулся и свалился на землю, хрипло ругаясь и потирая посиневшее горло. Над ним склонились несколько «белых», в том числе и Сильвано, который стоял ко мне спиной. А надо мной нависли Нери и Лоренцо.
— Полегче, учитель, — предупредил Лоренцо и помог мне встать. — Это же товарищеская игра! Сегодня никто никого не собирается убивать, тем более Франческо де Пацци.
— Ладно, оставлю его на следующий раз, — буркнул я. — Может, сегодня я убью кого-нибудь другого!
Я посмотрел прямо в живые глаза Лоренцо, давая понять, что разгадал его план. Лоренцо улыбнулся.
— Выше нос, вы же у меня герой! Игра окончена, и «зеленые» выиграли!
— Потому что я шел впереди и отвлек на себя дюжину «белых»! — сердито прошипел я.
— Это была коварная жертва, вы вышли из схватки целым и невредимым и теперь получите дюжину приглашений от дам! — воскликнул Лоренцо.
— Я был бы не прочь заранее знать, когда меня хотят использовать! — огрызнулся я и нашел глазами Леонардо, который ликовал у навеса.
Я погрозил ему пальцем, он тихо рассмеялся и, хлопая в ладоши, заплясал, наслаждаясь моей злостью. Козимо поймал мой взгляд, хлопнул в ладоши над головой, закивал и крикнул:
— Браво, Лука!
— Мы с Леонардо знали, что вы рано или поздно догадаетесь. Меня очень заинтересовал этот мальчик, — тихо, но горячо произнес Лоренцо. — Совершенно необыкновенный юноша!
Потом вокруг нас столпилась вся команда. Они хохотали, хлопали меня по спине, взволнованно говорили о телке, которую мы выиграли, и обсуждали другие игры. Лоренцо сказал мне что-то, и я подставил к уху ладонь, не расслышав за поднявшимся гамом, что он говорит. Он позволил остальным заключить его в объятия и охотно присоединился к поздравлениям. Я потерял его из виду, когда и «белые» смешались с «зелеными». Все обнимались, целовались, а я отошел в сторону от игроков. Я был не в настроении, чтобы изображать притворное дружелюбие. Я не хотел нечаянно столкнуться лицом к лицу с Пьетро Сильвано. Прошло шестьдесят лет с тех пор, как его прадед чуть не предал меня огню, но я знал, чего можно ждать от этой семейки. Я знал, что зло сидит у них в крови. Они никогда не забудут кровной вражды. Пьетро наверняка рассказали обо мне и показали мое юное лицо на фреске Джотто, а я до сих пор был очень похож на того мальчишку.
