Кейт пробовала, она пыталась найти место, сочиняя письмо за письмом в ответ на различные объявления. Но не нашлось ни одного человека, кто мог бы за нее поручиться. Одной из ее соседок пришло письмо из Лиссабона, после чего Кейт внезапно стала персоной нон гратадля людей, знавших ее всю жизнь. И то, что девочка, которую они помнили, всегда была дикой сорвиголовой, было тоже не в ее пользу. Многие из соседей уже тогда предсказывали дочери викария плохой конец. И оказались правы.

Жизнь прислуги не настолько плоха, убеждала себя Кейт. По крайней мере, как одна из множества слуг в доме она сможет рассчитывать хоть на какие-то дружеские отношения. Работать служанкой тяжело, гораздо тяжелее, чем компаньонкой, но не этого боялась Кейт – она боялась одиночества. А она была одинока. Более одинока, чем могла себе когда-либо представить.

Кроме того, компаньонку могли вынудить вращаться в обществе, а Кейт не горела желанием встретить кого-то из своей прежней жизни. Ее могли узнать, а это было бы слишком болезненно, слишком оскорбительно. Заново проходить через подобное испытание Кейт не вынесла бы, однако объяснить все этой деспотичной пожилой леди не могла.

– Я не знаю никого, кто взял бы компаньонку или гувернантку без рекомендации от предыдущей хозяйки, мэм.

– Но я уверена, у вашего отца были друзья, которые могли бы снабдить вас ею?

– Возможно, мэм. Однако мы с отцом последние три года жили за границей, и я совершенно не знаю, как связаться с кем-либо из них, поскольку все его бумаги были утрачены, когда… когда он умер.

– За границей! – в ужасе воскликнула пожилая леди. – Бог ты мой! На разоренных Бонапартом землях! Как ваш глупый отец подверг вас такому риску? Хотя предполагаю, что это была Греция или Месопотамия, или какие-то иные традиционно далекие края, раз вы на это решились, но не континент же?

Глаза Кейт сверкнули. Вот старая карга! И не ответив на последний вопрос, она вернулась к основной теме:

– Так вы меня нанимаете, мэм?

– В качестве моей горничной? Нет, разумеется, нет. Никогда не слышала ничего более нелепого.

Кейт остолбенела.

– Мне совершенно не нужна горничная или любая другая прислуга, – продолжила пожилая леди. – Я вовсе не по этой причине приехала.

– Тогда… тогда вы не миссис Миджли, мэм?

Прекрасные черты Кейт зажглись от прилива крови, а глаза негодующе заблестели.

Пожилая леди снова фыркнула:

– Нет, совершенно определенно, нет.

– В таком случае, мэм, могу я спросить, кто вы такая и по какому праву вошли в этот дом и учинили мне столь неподобающий допрос?

Кейт не потрудилась скрыть свой гнев.

– На правах крестной матери, моя дорогая, – улыбнулась леди Кейхилл.

– Моя крестная мать умерла, когда я была маленькой, – произнесла Кейт, не вернув улыбки.

– Я – леди Кейхилл, дитя. Моей крестницей была ваша мать. – Она потянулась к девушке и взяла ее за подбородок. – Вы удивительно похожи на Марию в эти годы, особенно глазами. Они тоже были ее самой лучшей чертой. Только мне совсем не нравится видеть эти темные круги под ними. И вы слишком худая. Нам следует принять меры. – Леди Кейхилл выпустила подбородок Кейт и снова оглядела ее: – Итак, девонька, вы намерены предложить мне сесть или нет?

Эта пожилая леди знала ее мать? Больше, чем ее знала сама Кейт. В доме викария все разговоры на данную тему были запрещены.

– Простите, леди Кейхилл, вы застали меня врасплох. Пожалуйста, присаживайтесь, – Кейт указала на потертый диван. – Боюсь, что не могу предложить вам закуски…

– Не беспокойтесь об этом. Я приехала сюда не завтракать, – живо откликнулась пожилая леди. – В дороге я совершенно ничего не могу есть.

– Почему же вы приехали сюда, мэм? – спросила Кейт. – Вы много лет не общались с моей семьей. Уверена, вовсе не случайность привела вас сюда сегодня.

Проницательные синие глаза гостьи оценивающе посмотрели на Кейт:

– Хм. Не нравится ходить вокруг да около, юная дева? Да я и сама люблю поговорить начистоту, потому скажу прямо – вам нужна моя помощь, девочка моя.

Серо-зеленые глаза вспыхнули, но Кейт достаточно спокойно произнесла:

– Что заставляет вас так думать, леди Кейхилл?

– Не глупите, девочка, я этого не выношу! Ясно, как божий день, что у вас нет ни единого фартинга, вы одеты в платье, которое я не позволила бы своей горничной использовать даже в качестве тряпки. В этом доме совершенно отсутствует какой-либо комфорт, вы не можете предложить мне закуски… Нет, сядьте, девонька!

Кейт вскочила на ноги, ее глаза сверкали:

– Спасибо, что приехали, леди Кейхилл. Мне не зачем далее выслушивать вас. Вы не можете предъявлять мне никаких требований, и не имеете никакого права врываться в мой дом и говорить со мной столь оскорбительным образом. Я буду вам очень благодарна, если вы немедленно уедете!

– Сядьте, я сказала! – миниатюрная пожилая леди говорила с леденящей властностью, ее глаза метали гневные молнии.

Некоторое время женщины, не отрываясь, смотрели друг на друга. Кейт медленно села, ее худенькое тело от ярости застыло в несгибаемой позе.

– Я выслушаю то, что вы считаете нужным сказать, леди Кейхилл, но только потому, что того требует благовоспитанность. Раз вы отказываетесь уехать, я вынуждена терпеть вашу компанию, поскольку девушке моих лет совершенно не подобает собственноручно выдворять женщину, гораздо старшую по возрасту!

Пожилая леди целую минуту сердито сверлила ее взглядом, а затем, к удивлению Кейт, вдруг разразилась громким смехом и смеялась до тех пор, пока по ее морщинистому, тщательно подкрашенному лицу не покатились слезы.

– О, моя дорогая, помимо глаз вы унаследовали и характер своей матушки.

Леди Кейхилл порылась в своем ридикюле, нашла тонкий кружевной платок и промокнула им глаза, все еще посмеиваясь.

Из позы Кейт исчезло напряжение, но она продолжала с каменным выражением лица наблюдать за посетительницей. Кейт ненавидела свои глаза. Она знала, что они – точная копия маминых. Отец не давал ей об этом забыть… ее отец, для которого дочь была лишь напоминанием о том, что его любимая жена умерла, рожая ребенка – ребенка с серо-зелеными глазами.

– Теперь, дитя мое, не будьте столь упрямы и глупы, – начала леди Кейхилл. – Я все знаю о вашем затруднительном положении, о том…

– Могу я спросить, как вы об этом узнали, мэм?

– Я получила письмо от Марты Беттс, в котором сообщалось малопонятными фразами в совершенно неграмотной форме, что вы осиротели, одиноки и не имеете будущего.

Суставы пальцев Кейт побелели, она гордо вздернула подбородок:

– Вас ввели в заблуждение, мэм. Марта желает мне только добра, мэм, но она не знает всех подробностей.

Проницательные глаза леди Кейхилл внимательно следили за Кейт:

– Значит, на самом деле вы не осиротели, не одиноки и у вас есть будущее.

– Я действительно осиротела, мэм. Мой отец умер за границей несколько месяцев назад. Оба мои брата умерли приблизительно в то же самое время.

Кейт отвела взгляд, отчаянно моргая, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.

– Примите мои соболезнования, дитя.

Леди Кейхилл наклонилась вперед и мягко похлопала ее по колену.

Кейт кивнула.

– Но что касается будущего, мэм, тут вы ошиблись, а потому благодарю вас за беспокойство и… до свидания.

– Думаю, рановато, – мягко произнесла леди Кейхилл. – Я бы еще выслушала подробности о вашем нынешнем положении.

На что Кейт гордо подняла голову:

– По какому праву вы суете нос в мою личную жизнь?

– По праву обещания, данного вашей матери.

Кейт задумалась. Мама. Мама, жизнь которой она украла. Мама, которая забрала сердце мужа с собой в могилу… На какой-то миг показалось, что Кейт будет возражать, но потом она склонила голову, недовольно уступая.

– Полагаю, ничего не остается, как признать ваше право.

– Вы – само милосердие, – сухо произнесла леди Кейхилл.

– Леди Кейхилл, вам на самом деле не о чем беспокоиться. Я в состоянии позаботиться о себе сама…