Джулиан, глухо застонав, вынужден был признать свое поражение. Обхватив ее руками, он рывком притянул девушку к себе. В своем нетерпении поскорее почувствовать, как ее тело прижмется к нему, он почти оторвал ее от пола.

Джулиан и сам не знал, что заставило его сделать первый шаг в этой опасной игре, которую у него не было ни малейшей надежды выиграть, но у него не было сил противиться захлестнувшей его волне торжества, когда он почувствовал, как она тает от наслаждения в его объятиях.

Он надеялся с помощью темных чар подчинить ее себе — а в результате сам оказался в ее власти. Она околдовала его — своими вздохами, теплым бархатом кожи, сладкой нежностью языка. Колдовской заговор, который она плела, не нуждался в словах — сама того не понимая, она манила его обещанием наслаждений, перед которыми не в силах устоять ни один мужчина. Джулиан желал ее с такой неистовой силой, что ему самому было страшно. Никогда ни одну женщину он не хотел так, как хотел ее. Да что там женщину — эта жажда была сильнее, чем жажда крови. Он с радостью отдал бы жизнь, лишь бы она принадлежала ему.

Шесть долгих лет он скитался по свету, стараясь оборвать невидимую, но прочную нить, что связала их тогда в склепе — лишь для того, чтобы понять, что со временем эта нить превратилась в неразрывные цепи. Изнемогая под тяжестью этих цепей, Джулиан рухнул на кушетку, увлекая девушку за собой. Даже если бы к его сердцу приставили осиновый кол, он был бы не в силах оторваться от ее губ. Запустив руку в ее волосы, он одну за другой вытаскивал удерживающие их шпильки. И довольно зарычал, когда шелковистая волна темных волос, обрушившись на них, накрыла обоих с головой.

Руки Джулиана слепо блуждали по ее телу. Ему до смерти хотелось распустить тугие шнурки ее корсажа, почувствовать сладостную тяжесть пышной упругой груди, трогать ее, ласкать… но что-то заставило его остановиться. Может, остатки совести, с горечью подумал он. Вместо этого он позволил рукам спуститься ниже — обхватив ягодицы девушки, он с такой силой прижал ее к себе, что ноги ее невольно раздвинулись.

Повинуясь его невысказанному приказу, Порция неожиданно для себя оказалась сидящей на нем верхом. А потом она вдруг инстинктивно задвигалась, и Джулиан перепугался до смерти — он весь горел как в огне, и перспектива превратиться в горстку праха нисколько его не радовала. Впрочем, подумал он, что за беда, если этот огонь уничтожит его? Значит, это судьба. А раз так, он с радостью готов ее принять.

Джулиан слегка приподнял бедра, упиваясь восхитительным ощущением. Внезапно он почувствовал, как по всему телу Порции пробежала дрожь. С ее губ сорвался стон, и Джулиан услышал, как в горле у него заклокотало. Он ужаснулся, понимая, что был на волосок от того, чтобы опрокинуть ее на спину и, подмяв под себя, овладеть ею прямо здесь, на кушетке, в доме своего родного брата.

Представившаяся ему картина потрясла Джулиана до такой степени, что он оцепенел. Как ни странно это может показаться, но именно мысль, что такое возможно, разом отрезвила его. Жар, пылавший в его крови, стал понемногу спадать. Осторожно отодвинув от себя Порцию, Джулиан принялся ласково поглаживать ее по спине. Он уже больше не целовал ее в губы — прижавшись губами к ее виску, он нежно потыкался носом в бархатистую кожу. Порция, понемногу успокоившись, прижалась к нему и, блаженно прикрыв глаза, положила голову ему на грудь.

Джулиан обнял ее, чувствуя, что не в силах заставить себя отодвинуться — искушение наслаждаться теплом ее тела, слышать, как она дышит совсем близко от него, как бьется ее сердце под его ладонью, было слишком сильным. Ведь сам он был лишен всего этого — утратив бессмертную душу, он потерял и то, что так естественно для любого нормального человека.

Намотав на палец шелковистую темную прядь, он ласково подергал за нее и слегка усмехнулся, заметив, как дрогнули ее веки.

— Порция? — шепотом окликнул он.

— Ммм? — сонно пробормотала она, не открывая глаз.

— Я собираюсь признаться тебе кое в чем.

Подняв голову, она посмотрела на него, и Джулиан едва не застонал. Глаза девушки были затуманены желанием, губы слегка припухли от поцелуев.

Джулиан почувствовал острый укол сожаления. Соблазн был велик. Тем не менее он сделал над собой усилие и, безжалостно, подавив его, выдавил из себя улыбку.

— Знаешь, по правде сказать, — прошептал он, убрав прядь с ее щеки, — я не обладаю способностью контролировать чье-то сознание.

Порция растерянно захлопала ресницами. Туман, стоявший в глазах, стал понемногу рассеиваться.

— Ради всего святого… что ты хочешь этим сказать?!

Джулиан ласково погладил ее по голове.

— Я не пытался загипнотизировать тебя, дорогая. Даже если бы и хотел, вряд ли бы мне это удалось. Вампиры не способны подчинять сознание людей своей воле. Это все глупые сказки.

Порция, ахнув, резко отодвинулась. Джулиан криво улыбнулся — у него возникло ощущение, что жизнь покидает его вместе с теплом ее тела.

— Не смеши меня! — фыркнула она. — Естественно, ты меня загипнотизировал! Неужели ты думаешь, что я вела бы себя столь… столь бесстыдно, если бы ты не заставил меня это сделать?!

Джулиан с сожалением покачал головой:

— Нет, милая. Боюсь, ты просто поддалась искушению…

Какое-то время она молча смотрела на него, переваривая услышанное. Потом резко вскочила на ноги и принялась торопливо оправлять смявшуюся юбку. Джулиан незаметно оглядел ее и тяжело вздохнул — с рассыпавшимися по плечам волосами, пылающим лицом и припухшими от его поцелуев губами Порция выглядела так, словно он и впрямь только что овладел ею. Он слегка покачал головой.

Как ни странно, ее взъерошенный вид не вызвал в нем ни малейших угрызений совести — больше того, Джулиану потребовалось невероятное усилие воли, чтобы не поддаться искушению схватить ее в объятия, повалить на диван и завершить начатое.

«К черту лицемерие! Если ты и сейчас не признаешься, что все это время обманывал ее, идиот, она никогда не станет твоей», — нашептывал ему в уши хорошо знакомый вкрадчивый голосок. Опять Дювалье! Джулиан вздрогнул, гадая, удастся ли ему когда-нибудь избавиться от него.

Полузакрыв глаза, он смотрел, как Порция поспешно старается привести себя в порядок. Подобрав волосы, она скрутила их на затылке, кое-как заколов оставшимися шпильками — при виде того, с какой яростью она втыкает их одну за другой, Джулиан криво усмехнулся. Руки у нее слегка дрожали.

— Просто поверить не могу! — заикаясь от злости, пробормотала она. — Как ты мог?! Это так… жестоко!

Джулиан гибким движением поднялся на ноги.

— Порция, у меня и в мыслях не было быть жестоким с тобой, поверь. Благоразумным — для моего же собственного блага — да. Но не жестоким.

Старательно избегая встречаться с ним глазами, Порция дрожащими руками пыталась поправить шемизетку. Наконец смятый клочок кружева удалось кое-как прикрепить к вырезу корсажа, и она вновь повернулась к нему.

— На редкость удачное объяснение. Ты был весьма убедителен, Джулиан. Однако я по-прежнему считаю, что стала жертвой пусть и весьма примитивного, но все-таки гипноза, основным приемам которого ты, вероятно, научился, когда странствовал по свету. Мне довольно часто случалось слышать о том, как низкие распутники пользуются подобными шарлатанскими способами ради того, чтобы удовлетворять свои низменные инстинкты.

Схватив девушку за руку, Джулиан рывком притянул ее к себе. Почему-то мысль о том, что она сейчас уйдет, постаравшись вычеркнуть из памяти все, что было между ними — и страсть, и нежность, — была для него нестерпима. Взяв Порцию за плечи, Джулиан повернул ее лицом к себе, заставив встать так, чтобы она смотрела ему в глаза.

— Может, тебе больше понравится другое объяснение? Может, я просто предоставил тебе свободу сделать то, о чем ты не переставала думать все эти годы? То, чего ты всегда хотела, только боялась даже себе самой признаться? Как тебе такая идея?