Она услышала, как Патрик вернулся в столовую с напитком, в котором позвякивали кубики льда.
— Ваша дочь знала девочку по имени Лора Фэнг?
— Детектив Бакхольц задавал мне такой же вопрос после исчезновения Шарлотты. Я ответил ему, что никогда прежде не слышал этого имени. И только потом я узнал, что Лора Фэнг — это девочка, пропавшая двумя годами раньше Шарлотты. Вот тогда я и понял, почему он спрашивал меня о ней.
— Вам не приходит на ум какая-нибудь связь между девочками? Шарлотта никогда не упоминала имя Лоры?
Он посмотрел на фото болтонского оркестра.
— Ваш ребенок приходит домой из школы и рассказывает об этой девочке и о том мальчике. Разве может чей-то родитель запомнить все эти имена?
Он был прав, от родителей этого ожидать невозможно.
Джейн пролистала книгу до раздела выпускников и просмотрела фотографии чистеньких мальчиков, одетых в униформу Болтона — синие блейзеры и красные галстуки. Здесь был Марк Мэллори, его лицо было худее, волосы длиннее и кудрявее. Он уже был молодым красавцем, отправляющимся в Гарвард. Под снимком перечислялись его интересы: ЛАКРОСС, ОРКЕСТР, ШАХМАТЫ, ФЕХТОВАНИЕ, ДРАМКРУЖОК.
Опять оркестр. В конце концов, благодаря этому и встретились Дионы и Мэллори, когда пришли посмотреть своих музыкальных детей на рождественском концерте.
— Я не совсем понимаю, чем это вам поможет, — сказал Патрик. — Детектив Бакхольц уже задавал мне все эти вопросы девятнадцать лет назад.
Она посмотрела на него.
— Может быть, изменились ответы.
Джейн оставила Бруклин позади и направилась к западу по шоссе Массачусетс Тернпайк, полуденное солнце светило ей в глаза. Она быстро проехала Вустер, [50]но севернее него движение замедлилось, на дорогах, ведущих к магистрали, были длинные пробки из-за дорожных работ. Когда она подъехала к Академии Болтон, было уже почти пять вечера. Джейн проехала через ворота по изогнутой дорожке, обрамленной тенью древних дубов. На каменных ступенях перед главным входом сидели и болтали три девушки. Они даже не удосужились взглянуть на то, как Джейн паркуется и выходит из машины. Им оказалось около пятнадцати-шестнадцати, все три стройные и хорошенькие, идеально подготовлены матерью-природой для выполнения своей биологической задачи на земле и привлечения юношей.
— Прошу прощения. Я ищу миссис Форсайт, музыкального руководителя.
Три богини ответили безразличными взглядами. Даже в своих клетчатых клетчатых юбках и белых хлопковых блузках они заставили Джейн почувствовать себя безнадежно старомодной.
— Она в Беннетт Холле, — наконец, снизошла одна из девушек.
— Где это?
Девочка вытянула изящную руку, указывая на величественное здание через лужайку.
— Там.
— Спасибо.
Пока Джейн пересекала лужайку, то ощущала, как они провожают ее глазами, чужеродную особь из мира обычных заурядных людишек. Так вот на что была похожа эта частная школа, вовсе не славное местечко вроде Хогвартса. [51]Скорее на чертову женскую общину. Она подошла к ступеням Беннетт Холла и принялась разглядывать белые колонны и искусно вырезанные фронтоны. Это словно восхождение на гору Олимп, [52]думала она, пока поднималась по лестнице, ведущей в главный зал.
Звук визжащего альта раздался из коридора слева от нее. Она проследовала за ним в классную комнату, где сидела девочка-подросток и с яростной сосредоточенностью водила смычком, в то время как седовласая женщина недовольно хмурилась, слушая ее.
— Ради всего святого, Аманда, твое вибрато [53]звучит как высоковольтный провод! Я нервничаю, только услышав его. И ты практически душишь шейку. [54]Расслабь запястье. — Женщина одернула левую руку девочки и та задрожала. — Давай же, расслабься!
Ученица вдруг заметила Джейн и застыла. Женщина обернулась и спросила:
— Да?
— Миссис Форсайт? Я вам звонила. Я детектив Риццоли.
— Мы уже заканчиваем. — Учительница повернулась к своей подопечной и вздохнула. — Ты сегодня слишком напряжена, поэтому нет смысла продолжать урок. Возвращайся к себе и тренируй запястья, чтобы они не тряслись. Обе руки. Прежде всего у скрипача должны быть гибкие запястья.
Безропотно девочка сложила свой инструмент. Она уже почти вышла из комнаты, когда резко остановилась и спросила Джейн:
— Вы сказали, что детектив. Значит, вы из полиции?
Джейн кивнула.
— Управление полиции Бостона.
— Это так круто! Когда-нибудь я хочу стать агентом ФБР.
— Тогда тебе стоит так и поступить. В Бюро нужно больше женщин.
— Ага, скажите это моим родителям. Они говорят, что полицейская работа — это для других людей, — пробормотала она и поплелась к выходу.
— Боюсь, что этой девочке никогда не стать хорошим музыкантом, — сказала миссис Форсайт.
— Из того, что я слышала, — парировала Джейн, — игра на скрипке не входит в требования ФБР.
Этим саркастическим замечанием Джейн не выиграла себе ни одного очка у этой женщины. Миссис Форсайт холодно посмотрела на нее.
— Вы сказали, у вас есть вопросы, детектив?
— Об одной из ваших школьниц, которая училась здесь девятнадцать лет назад. Она занималась в школьном оркестре. Играла на альте.
— Вы здесь из-за Шарлотты Дион, верно? — Увидев кивок Джейн, женщина вздохнула. — Конечно, это может быть толькоиз-за Шарлотты. Одна из учениц, о которой никто не позволит нам забыть. Даже спустя все эти годы, мистер Дион до сих пор винит нас, не так ли? В потере своей дочери.
— Такое было бы трудно принять любому родителю. Вы должны понимать это.
— Полиция Бостона тщательно расследовала ее исчезновение, и они никогда не обвиняли нашу школу в небрежности. На той экскурсии у нас было более чем достаточно сопровождающих, по одному на каждые шесть человек. И они были не малышами на прогулке, а подростками. Мы не должны с ними нянчиться, — она добавила, вздохнув, — но с Шарлоттой, может, и надо было.
— Почему?
Миссис Форсайт помедлила.
— Извините, я не должна была об этом говорить.
— Шарлотта была трудным подростком?
— Я не люблю говорить плохо о покойных.
— Думаю, что покойной хотелось бы добиться правосудия.
Спустя какое-то время женщина кивнула.
— Я выскажусь о ней кратко: она не была одной из звезд нашей академии. О, она была достаточно яркой. Это показали оценки ее вступительных экзаменов. И в первый год обучения здесь она была великолепна. Но после того как ее родители развелись, все ее успехи пошли под откос, и она пропускала большую часть своих занятий. Разумеется, мы жалели ее, но половина наших учеников приезжают сюда из разведенных семей. Они приспосабливаются и идут дальше. Шарлотте это не удалось. Она так и оставалась угрюмой девочкой. Словно этой своей позицией «горе мне, горе», она и привлекланевезенье.
Для женщины, которая не любит говорить о мертвых плохо, миссис Форсайт, несомненно, без труда дала себе волю.
— Ее вряд ли можно обвинить в том, что она тяжело переживала потерю матери, — заметила Джейн.
— Нет, конечно, нет. Это было ужасно, та стрельба в Чайнатауне. Но вы когда-нибудь замечали, как несчастья выбирают себе мишенью некоторых людей? Они теряют супруга, работу и заболевают раком, и все в один и тот же год. Вот так и Шарлотта, всегда мрачная, всегда притягивающая несчастья. Может, поэтому у нее и было не особо много друзей.
Это, конечно, было совсем не тем впечатлением о Шарлотте, которое Джейн составила себе после разговора с Патриком. Ее удивил рассказ об этой стороне девочки.
— В школьном ежегоднике у нее немаленький список занятий, — сказала Джейн, — музыка, к примеру.
Миссис Форсайт кивнула.
