— Какой же неучтивой вы меня, верно, считаете, дорогая моя! — воскликнула она. — Вы уже добрую четверть часа в доме, я еще не предложила вам перекусить. Вы ведь не прочь подкрепиться, правда?

Через минуту явилась служанка за приказаниями. Когда она удалилась, миссис Ридпат снова села и ласково взяла мою руку.

— Вы должны знать, дорогая моя, что мы с капитаном Уиллоби не вольны в своих действиях. Как вы уже поняли, мы во всем следуем распоряжениям мадам Делорм, в свою очередь связанной обязательствами перед вашим дорогим отцом. Вы можете называть распоряжения мадам «приказами», коли вам угодно, но мы не вправе ни отменять, ни игнорировать их. Так будет не всегда. Наступит день…

— Непременно наступит, — перебила я, желая избавить славную женщину от неловкости, — а потому я не стану более докучать вам, миссис Ридпат, но буду терпеливо ждать дня, когда все наконец разъяснится. Только прошу вас ответить еще на один вопрос: каким образом выоказались вовлечены в планы моего отца?

— Это длинная история, моя дорогая, — сказала она, — и поверьте мне, сейчас не время ее рассказывать. Впрочем, полагаю, мадам не сочла бы необходимым скрывать от вас следующее обстоятельство: я была одной из ваших предшественниц в Эвенвуде. Тогда меня звали Лиззи Брайн.

Лиззи Брайн. Я вспомнила, как Эмили однажды сказала: «У меня была горничная по имени Элизабет Брайн, исправно служившая мне». Мистер Покок тоже мельком упоминал про нее, а также про ее брата, Джона Брайна, работавшего у мистера Пола Картерета во вдовьем особняке.

Миссис Ридпат поняла по моему лицу, что я что-то вспомнила.

— Вижу, вы слышали обо мне, — промолвила она.

— Да.

— Тогда я расскажу вам еще кое-что, дорогая моя, и буду считать, что пока я сказала достаточно… Когда после смерти мистера Феба Даунта стало известно, что мисс Картерет — как она тогда именовалась — собирается отбыть на Континент, я, разумеется, подумала, что она возьмет меня с собой. Однако мисс Картерет заявила мне, что ей нужна служанка, владеющая французским и немецким, а потому она собирается нанять новую горничную. После ее отъезда из Эвенвуда покойный лорд Тансор уволил меня и моего брата. Я не говорю, что с нами обошлись дурно: мы получили превосходные рекомендации и достаточно денег, чтобы покинуть Англию, где у нас не было будущего, и начать новую жизнь в Америке. Джон купил в Коннектикуте участок земли под ферму, а я поступила домоправительницей к мистеру Натану Ридпату, бостонскому банкиру… Об остальном можете догадаться сами. Я вышла замуж за мистера Ридпата и начала заниматься самосовершенствованием, ибо всегда тянулась к знаниям и зачитывала до дыр все немногочисленные книги, какие умудрялась раздобыть. Натурально, перво-наперво я выучила французский и немецкий — не столько назло моей бывшей госпоже (хотя не стану отрицать, я испытывала известное удовлетворение, с легкостью овладевая языками, из-за незнания которых меня в свое время уволили), сколько из желания угодить мужу, превратившись из простой деревенской девушки в особу образованную… Но всего через полгода после свадьбы мистер Ридпат скончался. Он оставил мне изрядное состояние, и я возвратилась в Англию при деньгах. Я купила этот дом и с тех пор живу здесь.

Я слушала миссис Ридпат с превеликим вниманием, ведь меня живо интересовали любые, даже самые незначительные сведения, касающиеся прошлого Эмили, а в истории Лиззи Брайн угадывались туманные намеки на некие чрезвычайно важные, хотя пока неявные, факты.

— Каким же образом вы познакомились с моим отцом? — спросила я.

— Еще в мою бытность горничной мисс Картерет мы — мой брат Джон и я — заключили с вашим отцом соглашение.

Она умолкла.

— Соглашение?

— Проживая в Лондоне, ваш отец — известный нам тогда под именем мистер Глэпторн — нуждался в осведомителях обо всех происходящих в Эвенвуде событиях, особенно с участием мисс Картерет и мистера Феба Даунта.

— Понимаю, — сказала я. — Но как вы опять встретились после вашего возвращения из Америки?

— Я приехала сюда в пятьдесят седьмом году, — сказала миссис Ридпат. — Устроившись здесь наилучшим образом, я предприняла поездку в Париж — я давно мечтала побывать там, а теперь у меня были не только деньги и время на подобное путешествие, а еще знание языка… Однажды, совершенно случайно, я увидела в витрине художественной лавки на набережной Монтебелло восхитительные акварели, выставленные на продажу. Внутри я застала некоего англичанина, разговаривавшего с дамой за прилавком, судя по всему приходившейся ему женой. Я тотчас узнала вашего отца, хотя он сильно изменился со времени последней нашей встречи, и он тоже меня узнал — но мы оба не подали виду, что знакомы. Я купила одну из акварелей и вышла прочь, но через минуту он догнал меня, и таким образом наше знакомство возобновилось… Вскоре после моего возвращения в Лондон он и его жена, представлявшиеся мистером и миссис Эдвин Горст, перебрались на авеню д’Уриш по приглашению мадам Делорм. Мы продолжали переписываться, и спустя время он обратился ко мне — как и к капитану Уиллоби — с просьбой поучаствовать в грандиозном плане по возвращению своего законного наследства через вас, его единственного ребенка. На каковую просьбу я с превеликой охотой согласилась, дабы исправить чудовищную несправедливость, причиненную вашему отцу и вам моей бывшей госпожой.

Свет, благословенный свет правды теперь пробивался сквозь туман неведения и сомнений. Я поцеловала миссис Ридпат и поблагодарила, что она открылась мне — пускай далеко не полностью, как мы обе понимали.

— Итак, мисс Горст, — сказал капитан Уиллоби, вставая с кресла и выпрямляясь во весь свой могучий рост, — теперь вы знаете немножко больше, чем знали по пробуждении нынче утром. Наконец-то нас с вами представили друг другу, чему я сердечно рад.

— Я тоже рада, капитан Уиллоби, — откликнулась я. — Искренне рада.

— Конечно же, я снова буду на страже, когда вы вернетесь в Эвенвуд, — продолжал он, — и надеюсь, свечи в вашем окне так и не загорятся. Но вот Лондон — совсем другое дело. Лондон город немаленький. Везде и не поспеешь, знаете ли. А потому я настоятельно прошу вас соблюдать осторожность, особенно когда вы выходите из дома одна. Вы должны немедленно послать весточку Лиззи, если вдруг почувствуете, что вам угрожает опасность со стороны некоего юриста — вы понимаете, о ком я, — и она призовет на подмогу кавалерию. Вы ведь так и сделаете, верно?

После ухода капитана Уиллоби миссис Ридпат дала мне записку от мистера Торнхау, разошедшуюся с посланием к мадам, только что ею отправленным.

Прочитав записку мистера Торнхау, я допила чай и собралась уходить.

— До свидания, милая Эсперанца, — сказала миссис Ридпат у двери. — Я рада, что теперь мы с вами немного лучше понимаем друг друга, у меня просто камень с души свалился. Мне было крайне неприятно скрывать от вас, кто я такая на самом деле. Не знаю, что скажет мадам, когда я доложу, что открылась вам, но лично я, право слово, не вижу в этом никакого вреда. Итак, еще раз до свидания, милое дитя. Ваш отец премного гордился бы вами.

На улице меня уже ждал кеб, нанятый по распоряжению миссис Ридпат. Когда он тронулся с места и покатил на Гросвенор-сквер, я откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза.