Краем глаза Афра заметила, как на корме пиратского судна лучник зарядил свое оружие. Крепкий молодой человек настолько сильно натянул лук левой рукой, что тот угрожал лопнуть. Глазомер Афры подсказал ей, что пират целился прямо в Лукрецию.

Не раздумывая, Афра вскочила и, не обращая внимания на свистевшие вокруг нее вражеские стрелы, побежала к Лукреции, бросилась на нее, увлекая за собой на пол. Она успела как раз вовремя, потому что в следующее мгновение стрела со свистом вонзилась в дверь каюты, издав при этом жалобный вибрирующий звук, подобный звуку порванной струны.

Женщины молча смотрели на смертоносное оружие. Казалось, Лукреция не может даже пошевелиться. Афра же, напротив, пришла в себя очень быстро. Она схватила Лукрецию за руку и потащила жену посланника через всю палубу на нос, Где пряталась сама.

Едва они достигли укрытия, как воздух разорвали два мощных взрыва, за которыми последовал жуткий треск, прозвучавший в ушах, словно летний гром.

— Прямое попадание! — зарычал капитан и, словно фавн, заплясал по палубе. Масштабы происшествия Афра осознала только тогда, когда увидела, что нос вражеского галеона стал задираться к небу, сначала медленно, лениво, потом резко, словно вставшая на дыбы лошадь, пока корабль не стал практически перпендикулярно воде. Пираты с криками падали в море. Некоторые пытались вплавь добраться до «Амброзии». Но аркебузиры не знали жалости и стреляли до тех пор, пока не утонул последний.

Море между затонувшим кораблем и «Амброзией» окрасилось красным. На волнах плавали доски, балки, бочонки и ящики.

На короткое время пиратский корабль застыл в вертикальном положении, потом, наверное, потерял весь свой балласт и, словно по команде, скрылся под водой. Водоворот, который создал затонувший корабль, закрутил «Амброзию». Матросы ликовали, подбрасывая оружие над головой. Когда дежурный офицер крикнул с «вороньего гнезда», что второй корабль повернул и обратился в бегство, ликованию не было предела.

Афра наблюдала за тонущим галеоном, стоя на коленях рядом с Лукрецией, жадно хватавшей ртом воздух.

— Льют! Льют! — то и дело бормотала она. — Рад! — Слов было не разобрать. Афра склонилась над ней и наконец поняла, что Лукреция хотела сказать «Лиутпранд».

— Лиутпранд? Что с Лиутпрандом?

Слабой рукой Лукреция указала на корму. Из разбитого окна и щелей в двери каюты по-прежнему струился едкий дым.

Афра поднялась и сделала рукой знак одному из матросов следовать за ней.

Верхняя палуба была скользкой от крови и усыпана стрелами пиратов. Все ликовали, да так громко, что закладывало уши, и никто не обращал внимания на двух убитых матросов. Афра показала рукой вперед.

Сначала матрос не решался войти на задымленную корму, но, когда увидел, что Афра без колебаний пошла вперед, последовал за ней. Афра боролась с дымом, прижав руку ко рту. Она дала матросу знак поискать в каютах справа, а сама отправилась налево.

Дым шел из каюты Лукреции. Дверь была приоткрыта, и Афра толкнула ее ногой. Горящая вражеская стрела подожгла постель Лукреции, и теперь пламя плясало по соломе, служившей подстилкой. Афра хотела уже выйти из задымленной комнаты, но вдруг под столом заметила предсказателя. Он неподвижно лежал на книге, закрыв лицо руками, словно не желая видеть, что творится вокруг. Афра позвала на помощь матроса.

Вместе они вытащили Лиутпранда с кормы на верхнюю палубу, где им навстречу вышел Паоло Карриера. Он все еще казался немного ошеломленным и обратил на лежавшего на полу предсказателя мало внимания.

— Пусть придет медик! — бросилась Афра к посланнику.

Карриера кивнул. Потом он подошел к Афре вплотную. Наконец он, запинаясь и глядя на дверь каюты, в которой торчала стрела, сказал:

— Вы спасли донне Лукреции жизнь. — Его слова звучали беспомощно.

— Да, — ответила Афра. — Приведите медика. Мне кажется, мессир Лиутпранд мертв.

Едва она это сказала, как Лиутпранд открыл глаза. Лысый, без своей роскошной шляпы, он выглядел довольно жалко.

— Боже милостивый, он жив! — раздался слабый голос, и Лукреция подошла ближе.

— Он жив, — повторил посланник.

Грудь Лиутпранда подымалась и опускалась, дыхание было прерывистым. Он закашлялся и стал жадно ловить ртом воздух.

С нижней палубы выбрались доктор Мадатанус и падре. Оба удивленно оглядывались вокруг. Увидев лежавшего на полу Лиутпранда, медик наклонился над ним, прижал ухо к груди, а падре — что ему еще оставалось делать? — сложил на груди руки и стал бормотать молитвы.

— Ну, скажите же что-нибудь! — потребовала Лукреция.

Священник поднял взгляд и с сожалением покачал головой. Лукреция отвернулась и закрыла лицо руками. На верхней палубе внезапно стало тихо. Матросы окружили лежавшего на полу предсказателя и молча глазели.

— Что вы стоите и пялитесь, неверные?! — сердито закричал капитан. — Потушите пожар на корме, выбросите мертвых за борт и вычистите палубу. За работу!

Матросы заворчали и стали расходиться. Некоторые принялись носить воду, и вскоре пожар на корме был потушен. В остальном же «Амброзия» не пострадала.

Медик в нерешительности смотрел на предсказателя. Афра, поймавшая его взгляд, разъярилась:

— Доктор Мадатанус, почему вы ничего не предпринимаете?

Доктор пожал плечами:

— Боюсь…

— Дайте ему какой-нибудь эликсир или ваше чудодейственное средство! Бездействие — худшее лекарство.

Посланник кивнул, словно подтверждая ее слова, и Мадатанус пошел вниз.

Лиутпранд все еще пытался вдохнуть. При этом все его тело сотрясали судороги. Увидев это, падре принялся громче и проникновеннее читать молитвы.

Афра по-прежнему стояла на коленях возле предсказателя. Вдруг, совершенно неожиданно, Лиутпранд открыл глаза и неуверенным жестом подозвал ее поближе, словно хотел прошептать ей что-то на ухо. Афра охотно последовала приглашению и склонилась над хрипевшим предсказателем.

Лиутпранду было трудно говорить. Это было очевидно. Тем не менее он медленно, но так, что услышали все, произнес:

— Мне так хотелось… увидеть своими глазами… как женщина… поставит первосвященника на колени.

Это были последние слова предсказателя будущего, который, как и все представители его профессии, считал, что знает судьбу других людей, в то время как его собственная оставалась от него скрыта.

Когда Лукреция осознала, что мессир Лиутпранд умер, она зарыдала и заметалась, как сумасшедшая. Она воздевала руки к небу, проклинала пиратов-язычников и благодарила Господа за то, что он наказал их по справедливости. Паоло Карриера и падре с трудом удерживали донну Лукрецию от того, чтобы она не бросилась на одну из стрел, в изобилии лежавших на палубе.

Едва удалось кое-как успокоить Лукрецию, как она снова начала возмущаться из-за того, что посланник велел капитану завернуть труп предсказателя в полотно и, по обычаю моряков, бросить в море. И только когда падре призвал Бога в свидетели и подтвердил, что этот обычай соответствует предписаниям святой матери Церкви и разрешен самим Папой, она согласилась на проведение обряда.

Мертвого предсказателя обернули в белый шпрюйт-парус, подходивший для этих целей. На всякий случай в саван положили крест и два булыжника, с помощью которых обычно придавливали соленую и вяленую рыбу. Когда матросы построились, падре прочел молитву и трижды «покойся с миром», а затем двое матросов бросили труп мессира Лиутпранда в море.

Устранение последствий битвы заняло целый день. И только ближе к вечеру капитан Лука отдал приказ поднять паруса.

Общая трапеза протекала в молчании, пока посланник не поднял бокал и преисполненным достоинства голосом не объявил:

— Давайте выпьем за мессира Лиутпранда, который долгие годы был нам верным спутником.

— За Лиутпранда! — хором отозвались все сидевшие за столом.

Лукреция покачала головой.

— Я не знаю, как мне теперь жить без него. — Ее слова были похожи на правду. Почти десять лет предсказатель принимал за нее все решения и отвечал на вопросы, ответа на которые не знал падре. И хотя посланник с недоверием относился к предсказаниям Лиутпранда, он высоко ценил его порядочность и жизненный опыт.