Расти положила ладони на колючие щеки спутника — и тут же почувствовала, как все его тело пришло в возбуждение, отвечая на прикосновение. Девушка задержала руки на лице Купера и замерла, легонько дотрагиваясь до его кожи. Ну вот, сейчас напарник скажет, что такое бритье — не самая хорошая идея.

И определенно, это не было хорошей идеей.

Расти оставалось только спрашивать саму себя, кто же из них первым признает очевидное и положит конец неловкой процедуре. Но Купер молчал, а девушке не хотелось останавливаться, так что она принялась водить руками по щекам, покрытым щетиной.

Ощущать шершавую поверхность его кожи ладонями было столь волнующе, соблазнительно… Руки Расти порхали над Купером, покрывая пеной все больше областей его лица. На ощупь челюсть попутчика была такой же твердой, словно высеченной из камня, какой казалась на первый взгляд. В центре его квадратного подбородка красовалась мелкая ямочка. Расти скользнула туда краешком ногтя, но не решилась задержаться надолго — так, как ей хотелось.

Девушка провела руками по шее Купера, равномерно распределяя пену. Пальцы пробежали по кадыку мужчины, шее — туда, где ощущалось биение его пульса. Она плавно вернулась к подбородку, дошла до нижней губы и случайно задела его усы.

Расти замерла, испустив стремительный и, как она понадеялась, неслышный вздох, пробормотала:

— Прости.

Отняв руки от лица Купера, она опустила их в воду, чтобы сполоснуть. Затем, наклонившись вперед, придирчиво осмотрела творение рук своих. На нижней губе мужчины осталось пятнышко мыла, несколько пузырьков зацепились за светлые волоски его усов.

Мокрым пальцем Расти смахнула остатки мыла с губы и провела по усам, очищая их от остатков пены. Из груди Купера вдруг исторгся низкий, глубокий звук. Расти снова застыла на месте, ее взгляд метнулся в сторону попутчика.

— Продолжай! — зарычал он.

Лицо Купера, наполовину скрытое белоснежной пеной, не могло выразить всю угрозу своего хозяина. Но глаза мужчины горели, блестя в отсвете камина. В самой их глубине плясал огонь, выражая жестокое, неистовое желание, которое он едва контролировал. Расти инстинктивно отступила назад — от греха подальше.

— Смотри не порежь меня, — предупредил Купер, когда она поднесла бритву к его скуле.

— Не бойся, не порежу — если, конечно, ты замолчишь и будешь сидеть тихо.

— Ты делала это раньше?

— Нет.

— Этого-то я и боюсь.

Купер замолк, стоило бритве коснуться его щеки.

— Пока все идет неплохо, — мягко прокомментировала Расти, опустив бритву в миску. Напарник что-то пробормотал с закрытым ртом, но она не смогла разобрать ни слова — и предпочла сосредоточиться на том, чтобы побрить как можно чище, не оставив при этом порезов.

Когда нижняя часть лица Купера была побрита самым добросовестным образом, с уст Расти слетел вздох облегчения и удовлетворения.

Все, кожа гладкая, как попка ребенка.

Купер вдруг разразился низким, грудным смехом. До этой минуты Расти еще никогда не слышала, чтобы он, вот так искренне, по-доброму смеялся. Прежде его ухмылки отдавали цинизмом.

— Хорошо, только не хвастайся заранее. Ты не закончила, не забывай про мою шею. И бога ради, поосторожнее с этим лезвием.

— Оно совсем неострое.

— Это еще опаснее.

Девушка смочила бритву в воде и завела руку чуть пониже подбородка Купера:

— Откинь голову назад.

Он подчинился, оказавшись совсем близко к груди Расти. На мгновение потеряв способность двигаться, она застыла, держа бритву у горла попутчика. Его кадык подскочил от глубокого, судорожного глотка. Пытаясь не обращать внимания на недвусмысленную ситуацию, Расти сосредоточилась на своей задаче, но от этого стало только хуже. Чтобы лучше видеть шею Купера, ей пришлось встать на цыпочки. Пока девушка усердно трудилась над бритьем, голова спутника покоилась между ее грудей. И они оба со всей своей тайной страстью осознавали это.

— Вот и все, — Расти отстранилась от Купера, опустив бритву с таким видом, словно это была единственная улика в деле об убийстве.

Компаньон выдернул полотенце из-под воротника и зарылся в него лицом. Казалось, прошло уже несколько часов, а Купер все не двигался и сидел на месте, не убирая полотенца.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Расти.

— Прекрасно. Действительно, просто великолепно.

Попутчик резко встал, бросив полотенце на стул. Сорвав куртку с крючка у двери, он спешно оделся, с остервенением продираясь в рукава.

— Ты куда? — в тревоге подскочила Расти.

— Прогуляться.

— Зачем?

Купер стрельнул в нее обжигающим взглядом, который так не сочетался со снежной бурей на улице:

— Поверь, тебе лучше не знать зачем.

Настроение Лэндри оставалось столь же странно-неуловимым до полудня следующего дня. Все утро погода капризничала так, что и носа на улицу не высунешь, жалкую лачугу основательно занесло снегом. Купер старательно игнорировал Расти, она отвечала тем же. После нескольких неудачных попыток завязать разговор девушка отступила и погрузилась в мрачное молчание, компаньон тоже словно онемел.

Когда пурга наконец-то прекратила свои надоедливые завывания и Купер объявил, что хочет выйти и осмотреться, Расти почувствовала облегчение. Да, она каждый раз волновалась за безопасность напарника, но сейчас им лучше было на время разойтись. Компаньонам стоило передохнуть друг от друга.

Кроме того, девушке просто необходимо было уединиться. Купер оказался не единственным, кто в последнее время ощущал неприятный зуд в теле. Глубокая рана на ноге по-прежнему давала о себе знать. Кожа вокруг рубца постепенно срасталась, становясь жесткой и сухой, а трение об одежду только ухудшало ее состояние. И Расти решила, что грубые швы пора выдернуть — причем самой, не привлекая Купера, с его вечной резкостью и участившимися перепадами настроения.

Купер ушел всего несколько минут назад, а девушка уже скинула с себя всю одежду, решив воспользоваться моментом и обтереть тело мокрой губкой. Закончив процедуру «мытья», она присела перед огнем, завернувшись в одеяло, чтобы согреться. Положив больную ногу на колено здоровой, Расти внимательно исследовала шов. Интересно, это очень трудно — подрезать стежки, подлепить оставшиеся нитки и выдернуть их?

Настойчиво гоня от себя приступ малодушия, «пациентка» решила подойти к «операции» практично, по-деловому. Итак, первое препятствие: нужно найти, чем разрезать эти шелковые нити. Нож, который дал ей Купер, был чересчур тяжелым, толстым. Единственной вещью в хижине, достаточно острой и тонкой для этой работы, была бритва.

Идея выглядела неплохо, но, стоило Расти поднести бритву к первому шву и взглянуть на нее, уже нависшую над стежком в боевой готовности, как рука покрылась липким потом от недоброго предчувствия. Глубоко вздохнув, девушка коснулась шелковой нити лезвием.

Дверь резко распахнулась, и в хижину в своих снегоступах ввалился Купер. Голову он покрыл мехом, а все тело — от шеи до ботинок — замотал в шкуры. Дыхание мужчины замерзало, делая усы призрачно-белыми. Из груди Расти вырвался тревожный, испуганный вскрик.

Но ее удивление не шло ни в какое сравнение с изумлением Купера. Сейчас соседка была для мужчины не менее сверхъестественным видением, чем он — для нее, правда, совсем по другой причине. Силуэт ее выделялся на фоне камина, огонь подсвечивал роскошные волосы. Одну ногу Расти держала на весу, ее бедро соблазнительно оголилось. Одеяло, в которое девушка завернулась после того, как обтерлась губкой, соскользнуло на плечо, обнажив одну грудь. Купер не мог отвести взгляд от соска, вмиг ставшего твердым и упругим от холодного воздуха, ворвавшегося в хижину.

Он закрыл за собой дверь:

— Что это, черт возьми, ты тут делаешь?

— Я думала, тебя не будет дольше.

— А вдруг пришел бы не я, а кто-то другой? — взревел он,

— Кто, например?

— Кто… кто…

Черт, и правда, трудно представить себе еще одного человека, оказавшегося в таком же дурацком положении! Купер и не предполагал, что увидит столь захватывающую дух картину в убогой хижине, затерянной в этом диком, глухом уголке Канады! Мужчина почувствовал, как его штаны предательски натянулись при мгновенной эрекции. Либо Расти совершенно искренне не понимает, какой эффект производит на Купера, либо все прекрасно знает и умышленно пользуется своими чарами, медленно сводя его с ума. Как бы то ни было, на них Купер реагировал всегда одинаково.