«Похоже, этот молодой человек, готовя материалы для суда, отлично усвоил особенности криминального мышления», — подумал Пауэрскорт.

— Как по-вашему, Эдвард, Сара сумеет убедительно разыграть сцену отчаяния?

— Сумеет. Она же женщина! — кратко ответил Эдвард.

— Что вы имеете в виду?

— Они что хочешь разыграют, когда им надо. Даже Сара, — угрюмо добавил юноша.

— И когда вы планируете совершить преступление, Эдвард?

— Поговорю с Сарой, я как раз собирался повидать ее, и потом сообщу вам, лорд Пауэрскорт. Такая возможность может появиться в любой момент. Как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай.

Пауэрскорт проводил Эдварда к выходу. Сверху послышался настойчивый кашель. На лестнице стояла няня Мэри Мюриэл.

— Конечно, это не положено, сэр, но я подумала: может, вам захочется пожелать близнецам спокойной ночи? Вам и вашему молодому другу, — улыбнулась няня Эдварду. — Не каждый вечер, сэр, вы бываете дома в этот час.

Так Пауэрскорт и Эдвард получили редкую привилегию по очереди подержать на руках два батистовых свертка, а отец еще и нежно поцеловал свежевымытых, душистых, сонных близнецов.

Часы показывали половину десятого, Уильям Берк еще не пришел. Пауэрскорт даже начал волноваться — не дай Бог, в банке шурина случился какой-то ужасный финансовый кризис. Однажды на своей вилле в Антибе Берк рассказал ему о том, что иногда баланс не сходится даже при двойной записи корреспондирующих счетов бухгалтерского учета, и какие-то поступившие утром (по крайней мере, на бумаге) суммы под вечер неведомым образом исчезают в недрах бухгалтерских книг. Был случай, с гордостью поведал тогда Берк, когда в течение дня пропали муниципальные вклады целого северного городка. То есть они, конечно, никуда не пропали, просто кто-то допустил маленькую арифметическую ошибку.

Пауэрскорт перелистывал свою странную коллекцию завещаний. Леди Люси читала текст рукописи Джонни Фицджеральда для альбома «Птицы Лондона».

— Думаю, этот альбом будет иметь большой успех, — заметила она. — Знаешь, Фрэнсис, здесь много птиц, которых я в городе даже не замечала, не говоря о тех, что порхают в лондонских окрестностях.

— Закажем полсотни экземпляров, когда напечатают первый тираж, — предложил Пауэрскорт. — И будем дарить всем на Рождество и день рождения.

За дверью послышались голоса. Дворецкий Райс ввел в гостиную Берка, заверяя гостя, что через минуту принесет ему большую бутылку пива.

— Добрый вечер, Люси! Добрый вечер, Фрэнсис! — Берк расцеловал хозяйку в обе щеки. — Извините за опоздание. Эти чертовы цифры опять не сходились. Я умираю от жажды и попросил Райса принести пива. Надеюсь, вы не против? — Он уселся на диван и сделал первый глоток пива. — Я к вам ненадолго. Обещал помочь Питеру с математикой.

Пауэрскорт знал, что главным несчастьем Берка была полная неспособность его детей постичь тайны арифметики. Двое младших с трудом освоили сложение и вычитание, но выучить таблицу умножения им пока не удавалось.

— Ну, как продвигается твое расследование, Фрэнсис?

— Разгадка все время ускользает от меня, Уильям. Только покажется, что нашел конец ниточки, а она раз, и обрывается. Я приготовил для тебя бумаги, о которых мы говорили.

— Завещания бенчеров? Сколько же их всего?

— Чуть больше сотни. Смотри, я их разложил по датам. И сделал сводную таблицу сумм, предназначенных для разного рода благодеяний. Завтра или послезавтра мы собираемся похитить несколько годовых отчетов Куинза.

— Ого! И как же вы собираетесь это сделать?

— Не спрашивай, Уильям. Право, не хочется, чтобы совет директоров твоего банка обвинил тебя в том, что ты, зная о преступном замысле, не донес о нем властям.

— Ладно, — усмехнулся Берк. — А теперь, Фрэнсис, мои новости. Одну я получил вполне легально, вторую же… не то чтобы я нарушил закон, однако на церковном съезде мои действия точно не одобрили бы. Итак, первое. Мы с тобой обсуждали, как выяснить нынешнюю стоимость некоей суммы, допустим, 1761 года, когда был учрежден твой Куинз. Так вот. В архивах Английского банка, не в самом глубоком подвале, но достаточно глубоко, обитает очень высокий, сутулый хранитель по фамилии Фланаган. Он просто волшебник. Говоришь ему, например, про завещанные в 1785 году триста фунтов, и он, пару минут порывшись в своей картотеке, объявляет, что ныне это приблизительно двенадцать тысяч.

— Как ему это удается? — изумилась леди Люси.

— Таблицы, Люси. Он годами собирал и сортировал их и накопил целые горы. Это просто белка в человеческом образе. Он повсюду разыскивал старинные счета, квитанции, расписки, акты о продаже недвижимости, договора, контракты, рапорты армейских интендантов и тому подобное. Говорят, самой удачной находкой стали учетные книги какого-то огромного поместья, не помню, то ли Чатворт-хауса, то ли Лонглет-хауса, где полтораста лет подряд ежедневно фиксировали не только все покупки: чай, кофе, вино и другие продукты, но и выплаты каждому из работников, включая тех, кто вырыл там искусственное озеро и посадил парк, а еще расходы на благотворительность. Фланаган так разволновался, когда к нему попали эти записи, что даже попросил у дирекции банка недельный отпуск, чтобы прийти в себя. Короче, Фрэнсис, завтра Томас Фланаган готов пересчитать для тебя твои завещания. Он хотел бы внести эти данные в свой архив, и я сказал, что это вполне возможно.

— То есть мистер Фланаган поможет нам представить, сколько денег завещали Куинзу бенчеры? Допустим, на сегодня это будет сто тысяч, да?

— Именно так, Люси. Вот только, думаю, там окажется гораздо больше сотни тысяч.

— А твоя вторая новость, Уильям? — нетерпеливо спросил Пауэрскорт.

Берк придвинулся к нему поближе и еле слышно зашептал:

— Это страшный секрет! Информация из кулуаров весьма крупного банка. Я случайно знаком с одним из его служащих, который ведет среди прочих и счета Куинз-Инн. — Уильям Берк снова огляделся, будто опасаясь шпионов, притаившихся за портьерами или под диваном. — Он мечтает о переводе в наш банк. Не денег, разумеется, а себя самого. Я только намекнул, что поспособствую ему в этом, если мне, разумеется совершенно случайно, представится возможность хоть краешком глаза взглянуть на эти самые счета. И этот шанс, кажется, выпадет мне завтра утром… Уф-ф!

Берк устало откинулся на стуле, будто добежал до финиша или сделал тяжкое признание.

— Уильям, ты хитрый дьявол! Я тебе так благодарен!

— Грех признаю, но есть смягчающие обстоятельства. Этот парень просто очень хочет получить место в моем банке, — проговорил Берк.

Раздался легкий стук в дверь и вежливое покашливание. Пауэрскорт и леди Люси, переглянувшись, улыбнулись. Это могло означать только одно. Райс. Их учтивый дворецкий всегда оповещает о своем появлении деликатным кашлем. Да, это был Райс, и он сообщил:

— Прошу прощения, леди, извините, что прерываю, джентльмены. Заходил молодой констебль старшего инспектора Бичема…

«Один из тех, кого Люси называет “детский сад”», — усмехнулся про себя Пауэрскорт.

— Констебль просил передать, сэр, что старший инспектор позвонит вам по телефону завтра утром, однако мистер Бичем полагает, что вам захочется узнать об этом уже сегодня. Новость касается мистера Ньютона. Дело в том, сэр, что мистер Порчестер Ньютон исчез.

На следующее утро Эдвард приятно изумился, обнаружив, что чертово заикание, кажется, пропало. По дороге на работу, у касс метро назревал мучительный момент с проклятым «п», но все обошлось. Впрочем, сейчас его гораздо больше тревожила предстоящая операция. Вдруг что-нибудь пойдет не так? Вдруг его поймают на месте преступления? Но тут он вспомнил, что вчера сказал, провожая его, Пауэрскорт: «Знаете, Эдвард, перед боем всегда тревожно на душе. И сколько бы ни воевал солдат, накануне опасного сражения ему все равно очень страшно». Что ж, Эдвард, идя на свое первое задание, ни в коем случае не хотел подвести генерала.