Набирая личный номер и код доступа, он попытался представить, где сейчас находится кабинет Леонидова – система безопасности «поплавок» постоянно перемещала помещения, закрепленные за сотрудниками и отделами по всему объему сектора, выделенного разведке. Угадать расклад трехмерной «пятнашки» было невозможно, и одно это бросало вызов Константину Бергеру, не без оснований считавшему себя неплохим математиком и аналитиком. Исходя из того, как двигался кабинет начальства в течение предыдущего дня, он составил в уме простенький алгоритм. Видимо, слишком простенький. Система безопасности выиграла и в этот раз – Анатолий Остапович Леонидов сегодня любовался зимним пейзажем, открывающимся из окон в торцовой стене здания министерства.

Секретарь Леонидова капитан-лейтенант Смидович подмигнул Бергеру:

– Как, угадал?

– Я не гадаю, а провожу анализ, основанный на…

– Значит, не угадал, – констатировал секретарь.

За его спиной в стеклянные стены, прозрачные только изнутри, бил летящий снег, высокие ели и голые дубы раскачивались под порывами ветра, и казалось, еще немного – и метель ворвется сюда, погребая присутствующих под сыпучими сугробами.

– Что «царь»? – спросил Бергер.

Леонидова за глаза звали «царем» по аналогии с легендарным правителем Спарты.

– Ждет доклада – велел проводить немедленно.

– Так веди!

– Прошу. – Смидович указал на окно.

Бергер, мысленно поежившись, шагнул в метель и оказался в кабинете Леонидова. Он считал подобные изыски конспирации лишними в здании Министерства обороны, однако начальству виднее.

Полковник Леонидов взглянул на Бергера через экран, с которого читал последние новости, опубликованные в «Питерском ветеране», и радушным жестом предложил присаживаться. Он был невысок ростом, плотен, с короткими светлыми волосами. В углах глаз отпечатались «гусиные лапки» морщин, как у завзятых весельчаков. Леонидов не был весельчаком, но чувство юмора имел. Правда, весьма своеобразное.

Кабинет отражал мнение хозяина по поводу полагающейся на рабочем месте обстановки – ничего лишнего. «Царь» любил простоту что в общении, что в быту, во всяком случае декларировал это. Простота, однако, не подразумевала панибратства, хотя взаимоотношения в разведке строились не совсем как в общеармейской среде – здесь предпочитали обходиться без чинов и званий. Повелось так потому, что большинство чинов УРК в свое время работали полевыми агентами, а это предполагало отказ от привычных армейских и флотских стереотипов поведения.

– Слушаю вас, Константин Карлович, – сказал Леонидов своей обычной скороговоркой. Голограмма «Ветерана» свернулась в точку и убралась в полированную столешницу. – Как прошла встреча старых друзей?

– Как и предполагалось – почти без накладок.

– Почти?

– Как мы и предполагали, наибольшее неприятие вызвала перспектива ликвидации э-э… причины, вызвавшей озабоченность императорского дома.

– И естественно, со стороны Кирилла Владимировича, – кивнул Леонидов.

– Вы правы, Анатолий Остапович. Полубой воспринял эту возможность с неудовольствием, но, кажется, с пониманием. Однако он сразу разобрался, что отвечать придется ему, и мне, как его другу, было довольно неловко…

– Тут у меня есть кое-какие соображения, Константин Карлович. Хочу с вами вот о чем посоветоваться: вам не кажется, что господин Полубой больше не подходит для работы в том ведомстве, в котором служит? Вырос, так сказать, как из коротких штанишек. Думаю, в морской пехоте и без Касьяна Матвеевича найдется кому разбивать головой кирпичи и штурмовать оплоты супостата. Так?

– М-м… – задумался Бергер. – Признаться, я не думал об использовании Полубоя в разведке. Хотя… в этом что-то есть. Конечно, он сильно прибавил в плане интеллекта, но вот так сразу…

– А зачем же сразу? И потом, в нашей работе есть много возможностей проявить себя и принести пользу государству. – Леонидов поднялся из-за стола и прошелся по кабинету. – Наши специалисты поработали с материалом, который предоставил Полубой после возвращения с Хлайба. Я бы хотел, чтобы вы ознакомились с выводами. Они касаются как ближайшего будущего, так и весьма отдаленных перспектив. Должен сказать, что перспективы эти отнюдь не радужные. Боюсь, что очень скоро людям придется столкнуться с неприкрытой агрессией извне. Конечно, выводы будут корректироваться с поступлением новой информации, однако прогнозы самые неутешительные.

Менять тему разговора вот так резко тоже было любимым занятием Леонидова. Он полагал, и возможно, не без оснований, что так заставит собеседника держаться в тонусе. Бергер к этому уже привык, но поначалу следовать за извилистой мыслью «царя» было сложно.

– Когда я смогу… – начал Бергер.

– Прямо сейчас. Хочу предупредить, что информация, которую вы получите, доступна лишь нескольким людям в империи, включая государя. Всем, кроме его величества, введена блок-схема пятого уровня.

Бергер замер. Введение в подсознание блок-схемы пятого уровня означало, что при попытке ментоскопирования мозг сожжет всю информацию, превратив своего владельца в идиота, способного вести исключительно растительный образ жизни.

– Вы вольны отказаться, Константин Карлович.

«И сдувать пыль в архивах до отставки», – подумал Бергер.

– Я согласен.

– Я не сомневался в вас, – кивнул Леонидов. – В утешение добавлю, что компания возможных идиотов подобралась неплохая: кроме его величества и вашего покорного слуги, еще трое весьма достойных господ из родственных нам ведомств.

Все прошло довольно буднично. Они вышли из кабинета в лабораторию, где Леонидов сам подключил Бергера к аппаратуре.

Когда Бергер очнулся, они вернулись в кабинет, где на столе их ждал кофейник с крепчайшим кофе, что пришлось весьма кстати. Леонидов не торопил подчиненного – помнил, что, когда информация была загружена в его мозг, он несколько часов находился под впечатлением открывшейся ему апокалиптической картины.

– Насколько можно доверять этому прогнозу? – спросил Бергер после третьей чашки кофе.

– Я бы сказал, процентов на шестьдесят, – ответил Леонидов. – Нам придется на деле проверить старинную поговорку: si vis pacem, para bellum[2]. В чем, собственно, и состоит наша работа.

– Да, – согласился Бергер, – к войне лучше быть готовым. Особенно к такой, как напророчили наши мудрецы. Пожалуй, я теперь понимаю, почему вы хотите привлечь Полубоя. Буферная зона будет просто необходима. Вы уже продумали, какими ресурсами она будет обладать?

– В общих чертах. – Леонидов сделал неопределенный жест, рисуя в воздухе нечто расплывчатое. – Полагаю, это будет что-то вроде пиратской республики. Нет, это слишком резкое определение. Запорожская Сечь? Ну не будем навешивать ярлыки, пусть этим займутся журналисты, когда придет время. И думаю, нам есть с чего начать. Кажется, где-то на границе меридиана действуют две-три эскадры этих… – «царь» прищелкнул пальцами, – лихих людей.

– Ушкуйники? Ну это несколько разорившихся купцов, примкнувшие к ним дезертиры, невезучие фермеры и тому подобные отбр… неудачники.

– Но действуют они вполне эффективно. Поработайте с этим материалом. Кстати, я упустил из виду Хлайб. Что там происходит?

– Ничего существенного. Доктор сообщает, что после смерти ван Хорна произошел передел сфер влияния. Его положения это не коснулось. Активности в Развалинах не наблюдается, оставленные в Гное датчики не фиксируют ничего. Ренегат, после того как его обвинили в убийстве своего босса, предпочел исчезнуть. Скорее всего, его уже нет на планете.

– А это действительно была его работа?

– Не уверен, – ответил Бергер после недолгого молчания, – слишком уж явные были против него улики. Я считаю, что кто-то подставил его. Очень грамотно подставил.

– Конкуренты ван Хорна?

– Вряд ли. Они в то время грызлись за наследство Сигевару. Детали может прояснить сам Ренегат, но, конечно, если снова выплывет на поверхность.