— Понимаю.

«Надежда есть».

— Спасибо.

— Давно изъедены молью, — проворчала Коллин после ухода Сюзанны.

Старуха вспомнила о любимом белом муслиновом наряде с синим атласным поясом, со вздохом встала и направилась на террасу.

«Рано темнеет, — подумала она. — Приближается шторм». Буря ощущалась в порывах ветра и в грозовых облаках, уже закрывающих солнце.

Сюзанна снова помчалась по лестнице вверх. Бутерброды подождут. Толкнула дверь в прежнюю спальню Коллин, которую тоже превратили в кладовку, хотя меньше и теснее в размерах, чем бывшая детская. Обои, выбранные, скорее всего, Бьянкой для своей дочери, полиняли и запачкались, но еще можно было разглядеть изящные очертания бутонов роз и фиалок.

Сюзанна не открывала чемоданы и коробки, просто вытаскивала их и сдвигала в сторону. Она искала дорожный сундук, подходящий для маленькой девочки. «Где он может быть?» — гадала Сюзанна, отпихивая корзину с пометкой «зимние вещи». Фергус не беспокоился о дочери. Едва ли он потрудился сунуть нос в ее одежду, особенно когда саквояж, в который ее упаковали, убрали с глаз долой подальше от горюющей малышки.

Без сомнения, кто-то позже заглядывал туда. Кто-то — может, собственная мама? — перетряхнул пару платьев, найдя их забавными, но бесполезными, и отправил в кладовку.

Конечно, изумруды могут быть спрятаны где угодно, размышляла Сюзанна. Но с какого места лучше начать поиск?

Сердце всколыхнулось, когда она наткнулась на старый кожаный перевязанный чемодан. С трудом открыв его, обнаружила рулоны материи, тщательно обернутые в ткань. Но никаких платьев для маленькой девочки. И никаких изумрудов.

Начинало темнеть, поэтому Сюзанна поднялась и направилась к двери. «Надо позвать Холта и принести фонарь, а потом продолжить». В полумраке сильно ударилась голенью, выругалась, глянула вниз и увидела баул, когда-то сверкающий белизной, а теперь потрепанный и пыльный от возраста. Его запихнули в угол, загородили другими коробками, почти закрыв ими и линялым гобеленом. Встав на колени, Сюзанна извлекла саквояж, дрожащими пальцами откинула крышку.

Ее окутал запах лаванды, запечатанный внутри долгие десятилетия. Она подняла лежащее сверху белое муслиновое платье с оборками и выцветшим синим атласным поясом. Осторожно отложила в сторону, вытащила еще одно, потом детские рейтузы и ленточки, симпатичные банты и кружевные ночнушки. И в самом низу, возле маленького набивного медвежонка, нашла коробку и тетрадь.

Сюзанна поднесла дрожащую руку к губам, потом медленно опустила вниз и достала тонкую книжицу.

Ее дневник, поняла она, слезы затуманили глаза. Дневник Бьянки. Едва осмеливаясь дышать, открыла первую страницу.

«Бар-Харбор, штат Мэн, 12 июня 1912 года.

Я увидела его на утесах, окружающих Французский залив».

Сюзанна глубоко судорожно вздохнула и положила находку на колени. Не стоит знакомиться с такой вещью в одиночестве. Они прочтут записи всей семьей. С грохочущим сердцем наклонилась, чтобы вытащить коробку. И все поняла, еще не открыв шкатулку, потому что ощутила, как изменилась атмосфера в комнате, как задрожал воздух. Первая слезинка скатилась по щеке, когда она откинула крышку и извлекла изумруды Бьянки.

Самоцветы сверкали, словно зеленые солнечные лучи, пульсируя жизнью и страстью. Сюзанна подняла невероятные три ряда камней и почувствовала огонь в своих руках. Спрятанное восемьдесят лет назад с надеждой и отчаянием сокровище теперь обрело свободу. Мрак, заполнявший детскую, не мог затмить его сияния.

Сюзанна встала на колени, изумруды стекали с пальцев, дотянулась до шкатулки и вытащила серьги из гарнитура. Удивительно, подумала она, что все забыли про них. Великолепные изысканные изделия, но ожерелье обладало властью. Оно было создано, чтобы править.

В полном ошеломлении Сюзанна ощущала мощь в своих ладонях. Это не просто драгоценности, осознала она, и эти камни далеки от того, чтобы служить просто красивым украшением. В них заключены переживания Бьянки, ее надежды и мечты. С тех самых пор, как прабабушка поместила это чудо в сундучок, и до этого момента, когда клад обнаружила ее правнучка, изумруды ждали своего часа, чтобы снова увидеть свет.

— О, Бьянка.

— Очаровательное зрелище.

Сюзанна вздернула голову, услышав голос. В дверном проеме стоял мужчина, едва ли более ясный, чем тень. Он вступил в комнату, и она увидела блеск оружия в его руке.

— Терпение оправдало себя, — заявил Ливингстон. — Я подглядел, как вы и ваш коп обследовали комнату в конце коридора, пришлось пожертвовать сном и самому побродить по этим помещениям.

Сюзанна внимательно всмотрелась в него, когда он подошел ближе. Грабитель не походил на человека, которого она помнила. Другой цвет волос и даже форма лица. Она очень медленно поднялась, сжимая дневник и серьги в одной руке, ожерелье — в другой.

— Вы меня не узнаете. Зато я знаю вас. Знаю всех вас. Вы — Сюзанна, одна из Калхоунов, которые кое-что мне задолжали.

— Не понимаю, о чем вы.

— Три месяца моего времени и нешуточные неприятности. Еще и потеря Хокинса, конечно. Не слишком приятный партнер, но мой партнер. Так же как и они мои.

Ливингстон с жадностью смотрел на ожерелье. Камни ослепляли его. Больше, чем мечтал, больше, чем воображал. Это все, чего он так долго жаждал. Пальцы мелко затряслись на пистолете, когда злодей потянулся за драгоценностями. Сюзанна отдернула руки. Вор вздернул бровь:

— Всерьез думаете сберечь их от меня? Изумруды предназначены мне. И когда станут моими, весь мир тоже будет принадлежать мне.

Ливингстон подступил ближе и, увидев, что Сюзанна озирается в поисках лучшего маршрута спасения, схватил ее за волосы.

— Немногие вещи обладают такой властью, — почти нежно прошептал одержимый. — Трагедия пропитала камни, сделав их гораздо сильнее. Смерть и печаль — вот что огранило изумруды. Хокинс не понимал этого, но он был недалеким человеком.

Итак, перед ней явный безумец.

— Ожерелье принадлежит Калхоунам. Всегда принадлежало. И всегда будет принадлежать.

Ливингстон жестко и больно дернул ее за пряди. Она бы взвизгнула, но оружие теперь прижималось к зачастившему пульсу в шее.

— Эти камни принадлежат мне. И, будучи весьма умным, я настроился ждать, сколько потребуется. В то же мгновение, как прочитал об изумрудах, понял, что они должны стать моими. И теперь, сегодня вечером, судьба наконец мне улыбнулась.

Сюзанна не знала, что предпринять — отдать ему драгоценности или попытаться убедить. В этот момент ее маленькая девочка показалась в дверном проеме.

— Мама, — голос дочери дрожал, пока она терла глаза. — Там гремит. А ты ведь всегда приходишь ко мне, когда гремит.

Все произошло мгновенно. Бандит развернулся, сместив оружие, Сюзанна изо всех сил накинулась на него, загораживая собой ребенка.

— Беги! — закричала она Дженни. — Беги к Холту!

Сюзанна отпихнула вора и помчалась вслед за дочкой. Решение пришло в ту секунду, когда она достигла двери. Увидев, что Дженни ринулась направо — как она надеялась, в безопасность — Сюзанна бросилась в противоположном направлении.

«Ливингстон наверняка последует за мной, не за ребенком, — сказала она себе. — Потому что ожерелье у меня». Следующее решение требовалось принять немедленно. Спуститься к домашним и подвергнуть их опасности. Или подняться и рискнуть только собой.

Сюзанна промчалась уже половину лестницы, когда услышала выстрел позади себя, и дернулась от шока, потому что пуля вонзилась в штукатурку в дюйме от плеча.

Задыхаясь, понеслась вверх, только сейчас услышав раскаты грома, напугавшие Дженни и вынудившие ее искать маму. Единственная мысль стучала в голове: как можно больше увеличить расстояние между психом за спиной и своей малышкой. Шаги гремели на винтовой металлической лестнице, ведущей к башне Бьянки.

Нога соскользнула со ступеньки, и Сюзанна лодыжкой ударилась о выступающий край. Возопив от ужаса и ярости, выпрямилась и припустила дальше. Комната оказалась закрыта. Сюзанна едва не заплакала, всем телом навалившись на массивное деревянное полотно. С мучительной медлительностью дверь дрогнула и впустила внутрь. Но не успела она захлопнуть ее за собой, как Ливингстон влетел следом.