– Для некоторых от улова зависит, будут они сегодня ужинать или нет. – Лиз чуть повернула штурвал, внимательно оглядывая окрестности: нет ли поблизости неосторожных любителей понырять с маской и трубкой. – Ну а другим лестно повесить на стенку очередной трофей.

– Меня трофеи не интересуют.

Лиз снова покосилась на него. Да уж, подумала она, такого не интересуют трофеи сами по себе. Он всегда преследует определенную цель.

– Что же интересует вас?

– В настоящее время – вы. – Он накрыл своей рукой ее руку, лежащую на рычаге, и прибавил газу. – Я не тороплюсь.

– Вы заплатили за рыбалку. – Лиз дернула рукой.

– Я заплатил за ваше время, – возразил он.

Он стоял так близко, что она разглядела его глаза за затемненными стеклами очков. Глаза у него серьезные, всегда серьезные; он, видимо, совершенно уверен в том, что может себе позволить ждать до бесконечности. Свою руку он так и не убрал. Ладонь у него оказалась не холеной, как ожидала Лиз, а тяжелой, натруженной. Она невольно покачала головой. Нет, такой не играет в бридж, снова подумалось ей. Скорее уж в теннис или гандбол – в общем, в какую-нибудь игру, отнимающую много сил и энергии. Впервые за много лет ее охватил трепет – а она-то была уверена, что давным-давно получила прививку от такого рода воздействия! Ветер отбросил волосы с ее лба; обернувшись, она посмотрела на него в упор.

– Значит, вы потратили деньги зря.

Лиз снова попыталась выдернуть руку. Джонас подумал: оказывается, она сильная, хотя при взгляде на нее этого не скажешь. И очень упрямая – вон как вскинула подбородок. А в глазах боль и обида. Они словно говорят: когда-то меня очень сильно ранили, но снова обижать себя я не позволю. Глаза завораживали, но не только они. Она настоящая женщина, манящая, сексуальная. Джонас снова удивился: как вышло, что брат не стал ее любовником? И вовсе не потому, что не хотел – Джонас был совершенно уверен в том, что Джерри приложил все усилия, чтобы затащить Лиз Палмер в постель.

– Мне довольно часто случается бросать деньги на ветер, но сейчас почему-то кажется, что случай не тот.

– Я ничего не могу вам рассказать. – Лиз вырвалась и снова сбросила скорость.

– Может быть. А может, вам что-то известно, хотя сами вы о том и не догадываетесь. Я занимаюсь уголовным правом больше десяти лет. Знали бы вы, какими ценными иногда бывают даже самые незначительные обрывки информации! Поговорите со мной! – Он сильно сжал ее руку. – Прошу вас.

Лиз думала, что ее сердце давно ожесточилось, но сейчас противиться оказалось трудно. Почему она может часами торговаться за акваланг, но никогда не отказывает, если ее о чем-то мягко просят? Джонас Шарп не принесет ей ничего, кроме неприятностей… Заранее все зная, она вздохнула.

– Ладно, давайте поговорим. – Она заглушила двигатель и положила катер в дрейф. – Пока вы будете рыбачить. – Едва заметно улыбнувшись, она отошла от него подальше. – Без проводки!

С профессиональной легкостью Лиз достала удилище из держателя, вделанного в ручку кресла.

– Пока сидите и получайте удовольствие, – велела она. – Иногда рыба так распаляется, что кидается на крючок даже без наживки. Как только у вас начнет клевать, пристегивайтесь и тяните!

Джонас устроился в кресле и сдвинул шляпу на затылок.

– А вы?

– Я вернусь на мостик и поведу катер потихоньку вперед; так рыба вымотается, но с крючка не сорвется. – Она одной рукой собрала волосы и забросила их за спину. – Самые рыбные места еще далеко, но, раз вам все равно, поймаете вы что-нибудь или нет, я не хочу напрасно тратить топливо.

Он откинул голову на спинку кресла и скривил губы.

– Разумно. Другого я от вас и не ждал.

– По-другому мне нельзя.

– Почему вы приехали на Косумель? – Не глядя на удилище, Джонас достал сигарету.

– Вы пробыли здесь уже несколько дней, – возразила она. – Могли бы и не спрашивать.

– У вас на родине тоже есть красивые места. Раз вы прожили здесь уже десять лет, значит, Штаты покинули еще совсем девочкой.

– Нет, девочкой я не была. – Что-то в ее голосе заставило его снова посмотреть ей в глаза. Какую тайну они хранят? – Я приехала сюда, потому что тогда мне показалось, что так надо. И дальнейшее подтвердило мою правоту. В детстве я с родителями приезжала на Косумель почти каждый год. Они обожали нырять с аквалангами.

– Вы переехали сюда вместе с родителями?

– Нет, одна. – На сей раз она ответила почти без выражения. – Мистер Шарп, вы заплатили двести долларов не за расспросы обо мне самой.

– Иногда подробности чьей-то биографии оказываются полезными. Вы сказали, у вас есть дочь. Где она?

– Учится в школе в Хьюстоне – там живут мои родители.

Значит, бросила ребенка на дедушку с бабушкой, а сама наслаждается жизнью в тропическом раю. Ее ответ не удивил Джонаса, хотя дурной привкус остался. Он глубоко затянулся и принялся разглядывать профиль Лиз. Мать-кукушка? Нет, не похоже.

– Вы по ней скучаете?

– Ужасно! – тихо ответила Лиз. – Через несколько недель она приедет домой, и до конца лета мы с ней будем вместе. К сожалению, сентябрь всегда наступает слишком быстро. – Она смотрела куда-то в пространство, как будто разговаривала сама с собой. – Но все к лучшему. Родители замечательно заботятся о ней, и она получает прекрасное образование – берет уроки фортепиано и балета. Мне прислали фотографии с ее сольного концерта, и… – Лиз опомниться не успела, как ее глаза наполнились слезами. Она повернулась лицом к ветру и смахнула слезы, но Джонас все успел заметить. Он молча курил, давая ей время прийти в себя.

– Вы когда-нибудь возвращались в Штаты?

– Нет. – Лиз вздохнула и мысленно обозвала себя дурой. Это все снимки, внушала она себе, снимки, которые пришли вчера по почте. Ее девочка в розовом платье…

– От кого-то прячетесь?

Она круто развернулась к нему. Сентиментальность сменилась яростью. Тело ее выгнулось, как лук, готовый выстрелить. Джонас поднял руку:

– Извините, у меня профессиональная привычка лезть в чужие тайны!

Лиз заставила себя расслабиться, убрать напряжение – она давно научилась управлять своими эмоциями.

– Так и без пальцев недолго остаться, мистер Шарп!

Он широко улыбнулся.

– Да, наверное, но я всегда считал, что риск – дело благородное. Вас ведь зовут Лиз, да?

Она слегка нахмурилась; челкой небрежно играл ветер.

– Да… только друзья.

– Это имя вам подходит, кроме тех минут, когда вы напускаете на себя равнодушный вид. Тогда вам больше подходит Элизабет.

Она смерила его испепеляющим взглядом, уверенная, что он нарочно пытается ее раздразнить.

– Никто не зовет меня Элизабет.

Джонас только ухмыльнулся.

– Почему вы не спали с Джерри?

– Что, простите?!

– Да, определенно Элизабет. Вы красивая женщина, хотя и не в общепринятом смысле слова. – Комплимент он метнул небрежно – словно бросил сигарету в воду. – Джерри питал… слабость к красивым женщинам. Не могу понять, почему вы с ним не стали любовниками.

На секунду – только на секунду – в голове Лиз мелькнула мысль: уже очень давно никто не называл ее красивой. Когда-то ей нужно было, чтобы ею восхищались… Она повернулась к нему и смерила его убийственным взглядом. Сейчас ей такие комплименты не нужны.

– Я не хотела спать с ним. Возможно, вам трудно будет понять, поскольку у вас такое же лицо, как у него. В общем, я не считала Джерри неотразимым.

– Правда? – По-прежнему расслабленный и невозмутимый, Джонас как будто не обращал внимания на то, что с ней происходит. Он открыл холодильник и предложил ей пива. Когда Лиз молча покачала головой, он вскрыл банку для себя. – Каким же вы его считали?

– По-моему, он плыл по течению. Случайно течение прибило его ко мне. Я дала ему работу, потому что он показался мне ловким и сообразительным. Если честно, я и не ожидала, что он проработает у меня больше месяца. Такие, как он, нигде подолгу не задерживаются.