— Маньяк, — произнесла она, стирая рукой шоколадный крем с подбородка.

— Тебе очень идет шоколад, Эстер.

Потребовалось больше часа, чтобы привести все в порядок. Единодушным решением они заказали пиццу, такую же, как и в первый вечер знакомства, а потом провели остаток вечера рассматривая и испытывая сокровища Рэдли, полученные им в подарок на день рождения. Когда же Рэд начал клевать носом за клавиатурой, Эстер отвела его в постель.

—Неплохой день.

Эстер положила котенка в корзинку и, поставив ее в ногах Рэдли, вышла в коридор.

—  Скажу тебе, что он точно запомнит свой день рождения.

—  Так же как и я. — Она потянулась, чтобы размять слегка затекшую шею. — Выпьешь немного вина? Я принесу. — Он направил ее в гостиную. — Иди присядь, отдохни.

—  Спасибо. — Эстер села на диван, стащив Туфли и подогнув под себя ноги. Этот день она действительно надолго запомнит. Что-то подсказывало ей, что она запомнит также и ночь

—Вот ты где. — Мич протянул ей бокал вина, потом устроился на диване подле нее.

Держа свой бокал в руке, он подвинул ее так, что она полулежала, привалившись к нему.

— Так хорошо. — Поднеся вино к губам, она сдержанно зевнула.

— Очень хорошо. — Он нагнулся, чтобы поцеловать ее в шею. — Я же говорил тебе, это великолепный диван.

— Я уже успела забыть, что значит сидеть так, как сейчас, расслабленно и спокойно. Все сделано, Рэдли счастлив и уложен в кровать, завтра воскресенье, и не надо думать ни о чем насущном.

— Нет желания пойти куда-нибудь покутить и потанцевать?

—Нет. — Она пожала плечами. — А у тебя?

— Я счастлив быть здесь.

— Тогда оставайся. — Она сжала на секунду губы. — Оставайся на ночь.

Мич замолчал. Он прекратил массировать руками ее шею, потом, очень медленно, начал снова.

— Ты уверена, что это то, что ты хочешь?

— Да. — Она сделала глубокий вдох и взглянула на него. — Я скучаю по тебе. Как бы мне хотелось знать, что хорошо и что плохо для всех нас, но я знаю только то, что скучаю по тебе. Ты останешься?

— Я не уйду никуда.

Довольная, она снова оперлась на него. Долгое время они так и сидели тихо в полусне при свете небольшой настольной лампы.

—  Ты все еще работаешь над сценарием? — спросила Эстер наконец.

—  Угу. — Он мог бы привыкнуть к этому, подумал Мич, очень даже привыкнуть видеть, как каждый вечер Эстер ложится, уютно прижавшись к нему в приглушенном свете лампы, чувствовать аромат ее волос. — Ты была права. Я бы возненавидел себя, если бы не попытался написать его. Думаю, мне просто надо было успокоить нервы.

—  Нервы? — Она с улыбкой прищурилась. — Тебе?

—  Даже у меня они выходят из-под контроля, когда случается что-нибудь необычное и важное. Они были натянуты до предела, когда я в первый раз занимался с тобой любовью.

Услышанное не только поразило ее, но и заставило вспомнить все эти чудесные события.

—  Ты этого ничем не показывал.

—  Уж поверь мне, так и было. — Он провел рукой по ее бедрам, легко и непринужденно, что само по себе выглядело соблазнительно. — Я боялся сделать что-нибудь не так и все испортить, испортить то, что было для меня важнее всего в жизни.

—  Ты не сделал ни одного неправильного движения и доставил мне самые невероятные ощущения.

Даже поднявшись с дивана, ей было так естественно обнимать его, чувствовать нежное прикосновение его рук. Она погасила свет в гостиной, и они направились в спальню.

Мич закрыл дверь. Эстер расстелила постель. Он знал, что так должно происходить каждую ночь, всю их долгую дальнейшую совместную жизнь. Она была почти готова в это поверить. Он понял это, увидел в ее глазах, как только приблизился к ней. Ее глаза неотрывно смотрели на него, пока она расстегивала блузку.

Они разделись в тишине, но воздух уже начал сгущаться. И хотя их нервы были расслабленными, чувства обострились еще сильнее, ибо они понимали, что могут дать друг другу. Они вместе легли в постель и повернулись друг к другу лицом.

Все было именно так, как и должно было быть. Эстер чувствовала это, чувствовала, когда он обнял ее, привлекая ближе, когда их тела встретились, соединяясь друг с другом. Она знала сладость его прикосновения, его силу, его мощь. Ей было уже известно, как легко она реагирует на него. Эстер запрокинула голову и, не отрывая от него глаз, поцеловала.

Ответный поцелуй его был подобен потоку холодной, бурлящей реки.

Стон удовольствия раздался у него в горле, когда она прижалась к нему. Скромность не покинула ее, но уже не было былой скованности и стеснения. Нет, сейчас их окружала лишь нежность и желание дарить себя друг другу.

Так случалось каждый раз, когда они оказывались вместе. Оживленно, ошеломляюще, правильно. Он обхватил ее голову, когда она склонилась над ним. Легкий привкус вина еще не до конца испарился у нее с языка. Когда их губы сливались, он пробовал его, упивался им. Мич почувствовал растущую в ней смелость, которой не было раньше, доверие, побуждавшее ее обращаться к нему с новыми требованиями и желаниями.

Сердце ее открыто, подумал Мич, едва губы его коснулись ее шеи. И она свободна. Это было именно то, что он и хотел для нее, для них. С легкой улыбкой на губах он снова заключил ее в объятия и повлек за собой к вершинам любовного безумия.

Эстер не могла от него оторваться. Она целовала его, ласкала, быстро, почти яростно, но никак не могла им насытиться. Как же она не знала, что мужчина может доставлять такую радость, такое наслаждение? Как же она не догадывалась, что запах его кожи будет кружить ей голову и обострять желания? Даже звук ее имени в его устах возбуждал ее.

Не размыкая объятий, они упали на простыни, запутавшись в одеялах, отбросив их в сторону, больше в них не нуждаясь. Он двигался так же быстро, как и она, открывая новые секреты наслаждений, доставляя ей новые сладостные муки и радости. Целуя его грудь, Эстер услышала, как он шепчет ее имя. Опустив руку, она коснулась его и почувствовала, что его плоть стала упругой и твердой.

Возможно, эта сила всегда пребывала в ней, но Эстер была уверена, что она родилась этой ночью. Сила пробуждать в мужчине первобытное, неразумное вожделение. Разумно или нет, но она гордилась, она упивалась ею, когда он взял ее и позволил желанию овладеть им.

Его губы были горячими и голодными, когда коснулись ее рта. Требования, обещания, просьбы кружились у нее в голове, но она не могла вымолвить ни слова. Она даже забывала дышать, когда он снова и снова ввергал ее в пучину сладостного безумия. Она тесно прижалась к нему, будто они оказались в бушующем море.

А потом море накрыло их.

Небо было облачным, как будто собирался пойти снег. Еще не до конца проснувшись, Эстер отвернулась от окна и потянулась к Мичу. Кровать рядом с ней была смята, но пуста.

Неужели он покинул ее ночью, подумала она, проведя рукой по простыням, на которых он спал. Ее первой реакцией было разочарование. Было бы так приятно, так мило повернуться к нему утром, коснуться его, обнять. Потом она отдернула руку и оперлась на нее щекою.

А может, и к лучшему, что он ушел. Она не представляла, как отнесется к этому Рэдли. Если бы Мич остался здесь, в пределах досягаемости, она знала, что ей пришлось бы очень трудно лишиться возможности видеть его подле себя снова и снова. Никто не знал, как тяжело и болезненно было заставить отказаться себя от всего этого, от того, чтобы любить кого-то, нуждаться в ком-либо. И только теперь, после стольких лет борьбы, она, наконец, начала чувствовать результаты. Она создала для Рэдли прекрасный дом в хорошем районе, у нее была достойная, высокооплачиваемая работа. Безопасность, стабильность.

Эстер не могла рискнуть всем этим и угодить в пучину эмоций, неизбежное следствие любовной привязанности. Однако она уже начала зависеть от него, подумала Эстер, снова натягивая одеяло. И сколько бы разум ни убеждал ее в том, что отсутствие рядом с ней Мича пойдет им обоим только на пользу, она жалела и грустила об этом. Ей было очень жаль, очень грустно сознавать, что он может решить, будто она настолько сильная, что спокойно проживет и без него.