Мак сфотографировала Эмму и покорного Харолда, представила проявленную пленку, расплывчатые фигуры и отпечаток своего большого пальца… как всегда.

Когда зазвучала музыка, Мак пожалела, что не надела колючее платье и не стала подружкой невесты Эммы, и все из-за испорченного мамой и бабушкой настроения. Однако поздно расстраиваться. Мак отошла в сторонку и нацелила объектив на Харолда, ведущего Эмму по садовой дорожке.

«В видоискателе все выглядит иначе», – подумала она, наводя фокус на лицо Эммы, изумляясь игре солнечных лучей в кружевах фаты.

Паркер в роли преподобного Уистлдауна завела «Возлюбленные чада мои», Эмма и Лорел взялись за руки, Харолд мирно захрапел, свернувшись у их ног. Мак снова принялась фотографировать.

Солнечные лучи словно запутались в волосах Лорел под высокой черной шляпой жениха, дернулись усы зевнувшего мистера Фиша.

И когда случилось чудо, то случилось оно, скорее, в самой Макензи, а не вокруг нее. Три ее подружки, три хорошенькие маленьких девочки стояли под белой аркой, увитой пышными цветами. Мак интуитивно сдвинулась, совсем немного, наклонила камеру, совсем чуть-чуть. Она понятия не имела о композиции, просто теперь ей больше нравилось то, что она видела через окуляр.

Вдруг в картинку впорхнула голубая бабочка и опустилась на сливочно-желтую головку одуванчика в букете Эммы. Изумление и удовольствие одновременно вспыхнули на трех хорошеньких личиках под белыми розами.

Мак щелкнула затвором.

Она знала, знала, что эта фотография не будет ни бледной, ни темной, ни расплывчатой. Отпечаток ее большого пальца не закроет изображение. Она точно знала, какой будет эта фотография, точно знала, что бабушка не права.

Может, счастье на всю жизнь – полная чушь, но Мак поняла, что хочет поймать на пленку как можно больше счастливых мгновений, ведь тогда они и станут счастьем на всю жизнь.

Мак перекатилась в постели, потянулась к разбушевавшемуся будильнику и хлопнулась лицом вниз на пол своей студии.

– Черт! С Новым годом.

Полусонная, озадаченная, она лежала на полу, пока не вспомнила, что так и не добралась до кровати на втором этаже и трезвонит вовсе не будильник, а компьютер, запрограммированный разбудить ее в полдень. Первого января!

Мак поднялась и побрела на кухню к кофеварке.

Как кому-то взбрело в голову жениться под Новый год? Зачем выбирать для свадебного обряда праздник, предназначенный для алкогольного марафона и, если повезет, необременительного секса? И зачем непременно втягивать в эту авантюру родных и друзей, не говоря уж о свадебных фотографах?

Разумеется, когда в два часа ночи прием наконец закончился, она могла бы – как всякий нормальный человек – отправиться в постель, а не перегонять фотографии свадьбы Хайнз – Мейер в компьютер и еще почти три часа разбираться с ними.

Но боже! Какие же хорошие фотографии. А некоторые – великолепные.

Или, может, все они просто дерьмо, а она оценивала их в эйфорическом тумане?

Нет, фотографии хорошие.

Мак насыпала в кружку три ложки сахара и выпила кофе, стоя у окна и глядя на заснеженные сады и лужайки поместья Браунов.

Мы отлично поработали и провели чудесную свадьбу, думала она, и, дай бог, Боб Хайнз и Вики Мейер смогут построить на этом фундаменте хороший брак.

В любом случае воспоминания об этом дне не сгладятся. Мгновения, важные и не очень, пойманы. Осталось поколдовать над ними, и через застывшие на фотографиях образы Боб и Вики смогут вернуться в этот день и через неделю, и через шесть десятков лет.

Такое же сильнодействующее средство, как сладкий черный кофе в холодный зимний день.

Мак достала из шкафчика коробку «Поп-Тартс», выудила одно глазированное печенье с фруктовой начинкой и, не сходя с места, стала просматривать сегодняшнее расписание.

Свадьба Клей – Макферсон (Род и Элисон) в шесть. Невеста со своей свитой приедет к трем часам, жених со своей – к четырем. Смотр сил перед генеральным сражением в главном доме – в два.

Есть время принять душ, одеться, просмотреть заметки, проверить и перепроверить аппаратуру. Когда Мак в последний раз интересовалась прогнозом погоды, обещали безоблачное небо и ноль градусов по Цельсию. До церемонии удастся поснимать при естественном освещении и, может, выманить Элисон на балкон и сделать портрет невесты на фоне заснеженного пейзажа.

Мать невесты – Дороти («зовите меня Дотти», вспомнила Мак) – напориста и требовательна, но с ней можно договориться. А уж если я с ней не справлюсь, видит бог, справится Паркер. Паркер может справиться с кем угодно и с чем угодно.

Именно энергия и целеустремленность Паркер за пять лет превратили «Брачные обеты» в одно из лучших во всем штате агентств по проведению свадеб и других торжеств. Паркер смогла справиться с постигшей ее утратой и нашла в себе силы превратить роскошный викторианский особняк и живописный парк поместья Браунов в процветающий и уникальный бизнес.

И, подумала Мак, глотая последний кусочек печенья, я тоже внесла свой вклад в этот успех.

По дороге к лестнице, ведущей в спальню и ванную комнату, Мак остановилась перед одной из своих любимых фотографий. Сияющая от счастья невеста. Руки раскинуты, лицо приподнято, глаза устремлены на падающие розовым дождем лепестки роз.

Обложка «Современной невесты». Наглядное доказательство личного успеха!

Итак, наверх! Преобразиться из усталой, упакованной в толстые носки, фланелевые пижамные штаны и фуфайку любительницы сладкого в утонченную свадебную фотожурналистку.

Мак проигнорировала неубранную постель – какой смысл застилать ее, если все равно придется расстилать – и беспорядок, царивший в спальне. Горячий душ в сочетании с сахаром и кофеином окончательно прочистил мозги и настроил на предстоящую работу.

Итак, невеста, открытая творческим экспериментам, пассивно-агрессивная МН (мать невесты), полагающая, что лучше всех знает, как все должно быть, жених, безоглядно влюбленный в невесту и готовый ради нее на что угодно. И оба главных действующих лица потрясающе фотогеничны.

Последнее превращало работу в удовольствие и испытание, ведь не так просто создать эффектное и совершенно уникальное фотопутешествие для влюбленной парочки.

Промывая под душем короткие, густые рыжие волосы, Мак мысленно пролистывала свои записи. Цвета невесты – серебро и золото. Элегантно, шикарно.

Она уже видела почти готовые цветочные композиции и торт, скатерти и салфетки, наряды подружек невесты. У нее была программа оркестра: подчеркнуты первый танец новобрачных, танец матери с сыном, отца с дочерью.

Следующие несколько часов ее мир будет крутиться вокруг Рода и Элисон.

Костюм, украшения, макияж Мак выбирала почти с той же тщательностью, что и объективы к фотокамерам. В полной боевой готовности она покинула дом у бассейна, приютивший ее квартирку и студию, и направилась к главному дому поместья, стоявшему неподалеку.

Снег искрился, словно мелкие бриллианты, рассыпанные по белоснежному пушистому меху, воздух был холодным и прозрачным, как горный лед. Мак решила сделать несколько снимков на природе при дневном и вечернем освещении. Зимняя свадьба – белая свадьба, снег на земле, льдинки, сверкающие на ветвях и словно капающие с обнаженных ив над прудом. Старый причудливый викторианский особняк с бесконечными изгибами крыши, арочными окнами, одновременно и устремленный ввысь, и словно стелящийся по земле, нежно-голубой на фоне застывшего зимнего неба. Веранды и величественный портик, увитые новогодними гирляндами из зелени с электрическими лампочками.

Каждый раз, идя к дому по расчищенным в снегу дорожкам, Мак с удовольствием рассматривала его. Она любила это здание, все его линии и изгибы, его ненавязчивые бледно-желтые и кремово-белые мазки, искусно вплетенные в нежно-голубой фон.

В детстве этот дом был ей таким же родным, как ее собственный. Даже роднее, поскольку в ее доме властвовали материнские капризы, а родители Паркер были радушными, отзывчивыми, любящими и – как понимала теперь Мак – надежными. Они подарили ей тихую гавань, убежище от штормов ее детства.