— Слушайте, она всего ночь ночевала. Заплатила вперед наличными, ребенок спал тихо, утром они сразу уехали.

Мэл приглушила лучик надежды и спокойно продолжила:

— Назовите имя и фамилию.

— Черт возьми, я помнить должен?

— В регистрационной книге записано. — Она кончиком пальца подвинула к клерку деньги. — Кроме того, отмечаются телефонные звонки из номеров. Может, посмотрите. Вдруг мой партнер премию выплатит?

Глухо чертыхаясь, клерк вытащил из-за стола картонную коробку с карточками.

— Звонки тут. В книге сами ищите.

Мэл потянулась было к регистрационной книге, но заложила руки за спину, кивнув Себастьяну. Готова признать, что он найдет быстрее.

Себастьян сразу сказал:

— Сьюзен Уайт? Документы, разумеется, не предъявила.

— Расплатилась наличными, — буркнул клерк. — Обыскивать ее, что ли? Один междугородний звонок, — доложил он. — Через оператора.

Мэл полезла в сумку за блокнотом, записала дату и время.

— Теперь слушайте премиальный вопрос, без обмана. Сможете подтвердить под присягой, что этого ребенка… смотрите внимательно… в мае привозили в мотель?

Мужчина беспокойно поежился:

— Смогу, если придется. Не хочу идти в суд и всякое такое, только она его привозила. Я запомнил ямочку на подбородке и необычные красноватые волосы.

— Молодец.

Ни в коем случае не плакать. Надо выйти, пока Себастьян забирает снимок и выдает премиальные.

— Все в порядке? — спросил он на улице.

— Конечно. Отлично.

— Мне надо осмотреть номер.

— Давайте.

— Если хотите, можете здесь обождать.

— Нет. Пойдем.

Она молчала, шагая по разбитому тротуару, ожидая, когда Себастьян отопрет дверь. Вошла в душный домик, села на кровать, собираясь с мыслями, пока он максимально сосредоточивался.

Увидел ребенка на тюфяке на полу, всхлипывающего в сумбурном сне. Женщина оставила свет в ванной, чтобы сразу увидеть, если он проснется и заплачет, смотрела маленький телевизор, говорила по телефону.

Зовут ее вовсе не Сьюзен Уайт. На протяжении многих лет имена менялись так часто, что трудно выловить настоящее. Казалось, что Линда, но сейчас не Линда и не Сьюзен.

Несколько недель назад она сюда привозила другого младенца.

Об этом надо сказать Мэл, когда отдохнет.

Он сел рядом с ней, положил руку на плечо, а она все смотрела перед собой.

— Сейчас не буду спрашивать, как вы это сделали. Потом когда-нибудь спрошу, ладно?

— Ладно.

— Она его здесь держала.

— Да.

— С ним ничего плохого не случилось?

— Нет.

— Куда повезла?

— В Техас, только не знает, куда его дальше отправили. Она всего-навсего промежуточное звено.

Мэл сделала два глубоких вдоха.

— В Джорджию… Уверены?

— Уверен.

Она стукнула кулаком по колену.

— Где он?

Себастьян устал сильнее, чем хотел бы признаться. Больше сил нет смотреть. Но ей необходимо знать. Только не здесь, не в этом номере, где слишком много печальных историй.

— Мне надо выйти. Оставьте меня на минуту.

Она только кивнула, и он ушел.

Шло время, Мэл с облегчением обнаружила, что плакать уже не хочется. Слезы не слабость, просто они бесполезны. Поэтому взглянула на вернувшегося Себастьяна сухими глазами.

Он был бледный, невероятно усталый. Странно: несколько минут назад не было видно кругов под глазами. Впрочем, она не присматривалась. А теперь присмотрелась, поднялась по внезапному побуждению и шагнула к нему. Возможно, отсутствие корней и семьи заставляет ее избегать внешних проявлений симпатии. Никогда не ласкалась, а тут потянулась, взяла его за руки.

— Похоже, вам надо поспать больше, чем мне. Может, часок вздремнете? Потом решим, что дальше делать.

Он не ответил, перевернул ее руки, взглянул на ладони. Поверит ли, сколько можно по ним прочитать? Тихо вымолвил, глядя в глаза:

— Крепкие раковины не всегда толстые. У вас мягкая сердцевина, Мэл. Это хорошо.

И сделал то, от чего она содрогнулась, потеряла дар речи, — поднес ее руки к губам. Никто никогда так не делал, и вдруг оказалось, что глупый показной жест, как она всегда думала, на самом деле трогает и соблазняет.

— Он в Форест-парке, в пригороде маленького городка в Атланте.

Мэл стиснула его пальцы и отпустила. Никогда в жизни ничего не принимала на веру, а сейчас примет.

— Ложитесь, — приказала Мэл, твердой рукой толкнула его на кровать. — Я пойду позвоню в ФБР и в ближайший аэропорт.

Себастьян хлебнул еще вина и откинулся в кресле, наблюдая за Мэл. Спит как убитая, растянувшись напротив него на лежанке в главном салоне его частного самолета. Не стала спорить с предложением вызвать пилота в Юту и доставить их на восток, рассеянно кивнула, продолжая царапать заметки в неизменном блокноте.

Как только набрали высоту, бросилась на лежанку, закрыла глаза, легко и быстро отключилась, как уставший ребенок. Понятно, энергией, как любой силой, надо заряжаться, поэтому он оставил ее в покое. Долго стоял под душем, переоделся в то, что имелось на борту «Лира», закусил с удовольствием, сделал несколько звонков и стал ждать.

Мягко говоря, путешествие необычное. Они с ревом улетают от солнца, мчатся навстречу ночи. Когда все будет кончено, одни сердца разобьются, другие соединятся. Судьба всегда требует плату.

Он пересекает континент со спящей женщиной, которую считает невыносимой, желанной и непостижимой.

Мэл зашевелилась, забормотала, открыла глаза, взгляд обострился, сфокусировался, осознал окружающее. Она потянулась — резко, деловито, немыслимо сексуально — и села.

— Долго еще? — В голосе сонная хрипота, но заметно, что силы вернулись.

— Меньше часа.

— Отлично. — Пригладила волосы, вздернула нос и принюхалась. — Чем-то вкусно пахнет.

Себастьян невольно улыбнулся:

— Еда на кухне. Если желаете, душ по правому борту.

— Спасибо.

Сначала душ. Как ни трудно, не следует выдавать изумленного восхищения тем, что кто-то может щелкнуть пальцами, вызвать собственный самолет, устланный пушистыми коврами, со спальней и кухней, рядом с которой ее собственная превратилась в чуланчик. Видно, ясновидящим жирно платят.

Надо было проверить его досье, думала Мэл, завернувшись в халат и на цыпочках крадясь к спальне. Не позаботилась, абсолютно уверенная, что сумеет отговорить Роуз от визита к экстрасенсу. Поэтому теперь находится на высоте в тридцать тысяч футов с человеком, о котором слишком мало знает.

Как только вернется в Монтерей, исправит ошибку. Конечно, если дело кончится благополучно, трудиться не придется. После возвращения Дэвида сотрудничество с Себастьяном Донованом завершится.

Все равно, посмотреть стоит, просто из любопытства.

Надув губы, она заглянула в платяной шкаф. Сплошной шелк, кашемир, льняное полотно. На глаза попалась джинсовая рубашка — хоть что-то практичное. Натянула, стремительно бросилась к двери, на секунду определенно почуяв его присутствие. Потом сообразила, что слышит запах, прилипший к рубашке. Подняла руку, принюхалась к рукаву. Что в нем? Ничего не узнала. Дикие цветы, травы, то, чем дышишь в лесу в лунную ночь. Упрекая себя, влезла в джинсы. Если будет так продолжаться, действительно в колдовство начнешь верить.

Закатав рукава позаимствованной рубашки, Мэл направилась на кухню, умяла банан, не обратив внимания на банку с икрой и на блюдо с ветчиной и сыром. Крикнула:

— Горчица есть? — и тут же задохнулась, столкнувшись с Себастьяном.

Он беззвучно, как призрак, дотянулся до баночки через ее голову.

— Вина налить?

— Давайте. — Намазала кусок хлеба горчицей, сокрушаясь, что в тесном пространстве с ним не разойдешься. — Ничего, что я вашу рубашку без спроса надела?

— Конечно. — Он налил ей вина в бокал и пополнил свой. — Хорошо отдохнули?

— Время, быстрей прошло.

Самолет заплясал в зоне турбулентности, Себастьян придержал ее за руку и не стал выпускать.