Сьюзан ухватилась за возможность лишний день провести с Максимилианом. Она и без того уделяла ему львиную долю свободного от работы времени, и мальчик, казалось, должен был вести себя куда более спокойно и благоразумно, чем прежде. Максимилиан, однако, ни в какую не желал находить общего языка с няней. Та оставалась спокойной и уравновешенной, — это при том, что капризы Максимилиана могли вывести из себя даже ангела, — но также высказывала опасения по поводу необузданности и неуправляемости ребенка. Сьюзан не была теперь уверена, действительно ли мальчику не хватало материнского внимания, или дело не только в этом.

Впрочем, в субботу утром Максимилиан находился в приподнятом расположении духа, всю дорогу к Центру здоровья весело болтал с матерью и со своим любимым плюшевым мишкой. Сразу по приезде они прошли в приемную. Максимилиан, к ее удовлетворению, тут же уселся за стол и принялся рисовать, а она тем временем принялась просматривать результаты анализов, переданных ей в кабинет вчера во второй половине дня.

Результаты повторного анализа мочи у Кэтрин Мэркхэм, как она обнаружила, снова показывали высокое содержание сахара. Нахмурившись, Сьюзан сделала запись для дежурной по регистратуре, чтобы та пригласила молодую женщину на прием в понедельник утром. Кэтрин надлежало в течение недели сдать несколько раз анализ на восприимчивость к глюкозе, после чего можно было бы говорить, действительно ли речь идет о диабете. Возможно, в случае с Кэтрин речь шла всего лишь об особенностях протекания беременности, когда активное выделение сахара в моче не сопровождается какой-либо патологией, но это следовало проверить.

Кэтрин едва ли будет в восторге от предстоящего обследования, подумала Сьюзан с печальной усмешкой. Кэтрин терпеть не может бесполезных, по ее мнению, вещей, а ей ведь придется провести в Центре несколько часов — пить раствор глюкозы, затем с интервалом в час три раза сдавать кровь на анализ. Как только Сьюзан поговорит с ней и объяснит суть дела, надо будет дать лаборантке соответствующие распоряжения.

— Мама, мне надоело рисовать, — объявил Максимилиан, вставая из-за стола и размахивая картинкой. — Я нарисовал три портрета: твой, Бенджи и мой. Смотри!

Сьюзан бросила взгляд на плод творческих усилий своего чада. Головы имели форму картофелины, а к хилым туловищам были приделаны змееподобные руки и ноги. Она порывисто обняла сына.

— Какой замечательный рисунок! Сладкий ты мой! Даже красную юбку и свитер нарисовал.

— У Бенджи нет никакой одежды, — сообщил Максимилиан, глядя ей в глаза. — Ему холодно.

— Ах ты, золотце мое!.. Но у медвежонка есть мех, и этот мех согревает его. — Сьюзан бросила записи с поручениями на стол дежурной медсестры и радостно объявила: — Ну что, пойдем поищем доктора Свенсена?

Они вышли в коридор и почти сразу же натолкнулись на выходящего из своего кабинета Кристофера. Максимилиан остановился, расставив пошире ноги и прижав к груди Бенджи, и бросил взгляд на возвышавшегося над ним взрослого дядю. Кристофер в ответ приветственно улыбнулся.

— Приветствую вас, молодой человек, — сказал он, садясь перед мальчиком на корточки. — Я тебя, если мне не изменяет память, уже видел, а вот твоего дружка — нет.

Он погладил золотистое ухо плюшевого мишки.

— Кстати, не мог бы ты представить нас друг другу. Как зовут твоего приятеля?

— Бенджи, — сказал Максимилиан, и нижняя губа у него задрожала. — Но у него горе, поэтому он не может говорить с тобой.

— Горе? — Кристофер приподнял бровь. — И что же это за горе?

— Ему холодно, потому что мама никак не сошьет ему курточку.

— Ага, — глубокомысленно кивнул Кристофер и искоса поглядел на Сьюзан. — Вероятно, у нее много дел, так надо понимать.

Сьюзан усилием воли придала лицу выражение фальшивого раскаяния.

— Я была в последнее время очень загружена, — сказала она в своей обычной оборонительной манере. — Впрочем, мне осталось связать только помочи. Если ничего не помешает, прямо сегодня и закончу.

Максимилиан после некоторого раздумья удовлетворился таким ответом.

— А что у тебя там? — спросил он Кристофера, заглядывая в дверной проем.

— Зайдем и посмотрим? — предложил Кристофер. Сьюзан последовала за ними в кабинет и прошла к окну, сквозь жалюзи которого пробивались в комнату лучи холодного осеннего солнца.

— Это зоопарк! — восхищенно воскликнул Максимилиан. Широко открытыми глазами он обозревал множество разноцветных игрушек, стоявших рядами на полках и подвешенных на пестрых шнурах к потолку.

— Именно, — улыбнулся Кристофер. — Мне, например, больше всего нравится вон тот жираф. Если хочешь, можешь поиграть с ним.

Не удержавшись от искушения, Максимилиан потянулся за мягкой игрушкой, которую протянул ему Кристофер, Бенджи он на всякий случай поплотнее прижал к себе другой рукой.

— Бенджи хочет поздороваться, — сообщил он жирафу, и начался тот необычный разговор двух игрушек, который в состоянии понять до конца могли только маленькие дети. Воспользовавшись тем, что мальчик увлечен, Кристофер улучил момент и подошел к Сьюзан. Он уже не улыбался, и Сьюзан бросилась в глаза морщинка между его бровей.

— Что-то уже известно? — быстро спросила она. — Я имею в виду результаты обследования моего отца.

Кристофер кивнул.

— Натан получил результаты, — сказал он вполголоса.

По спине у Сьюзан пробежал холодок.

— Что же обнаружено? — спросила она, чувствуя, как у нее перехватывает горло.

Кристофер скривил губы.

— Это не диабет, не щитовидка, не нарушения сердечнососудистой деятельности.

— А что показало ультразвуковое исследование? — во рту у Сьюзан пересохло от волнения. — Что-нибудь нашли?

— Какое-то затемнение. Только не переживайте, Сьюзан, это вполне может быть что-то безвредное. С виду похоже на маленькую опухоль, стало быть, необходима операция, и чем скорее, тем лучше. Как вы думаете, ваш отец согласится на нее?

— Если я с ним поговорю, то да. — В глазах у нее потемнело от ужаса. Она пошатнулась, и Кристофер подхватил ее под локоть, не давая упасть.

— Пока еще нет никаких оснований для паники, — сказал он негромко. — Вполне вероятно, что это доброкачественная опухоль.

— Я так и думала, — не слыша его, прошептала Сьюзан. — Я всегда боялась именно этого.

В дверях показался Том Свенсен, и Максимилиан устремился к нему, размахивая жирафом.

— Он голодный, — с ходу принялся объяснять он. — У него такая длинная шея, что до животика ничего не доходит.

— Надо взглянуть, что тут можно сделать, — важно сказал Том. Заметив напряженно-отсутствующее выражение на лице Сьюзан, он тут же сделал логические выводы и объявил: — Пойдем-ка ко мне в комнату, и я там надену свою шапку-думалку, чтобы что-нибудь придумать.

— А что это за шапка-думалка? — загорелся любопытством Максимилиан. Через несколько секунд он уже трусцой бежал за Томом, и Сьюзан не заметила, как исчез за углом.

Кристофер прикрыл дверь.

— Возможно, никаких причин для беспокойства нет и в помине, — повторил он. — В любом случае, через несколько дней все станет известно. Натан — опытный хирург, он сделает все, что можно. Попытайтесь сохранять хладнокровие, Сьюзан.

— Какое к черту хладнокровие! — взорвалась Сьюзан, судорожно сжимая кулаки. — Меня переполняют злоба и ожесточение, и я хотела бы получить ответ на вопрос: почему такое вообще возможно. В такие минуты я как никогда ощущаю свою беспомощность.

— На этот момент вы предприняли все, что должны были и могли. Попытайтесь отвлечься от мыслей и предположений на эту тему, пока мы не получим более достоверные результаты.

— Отвлечься! Легко вам стоять здесь и давать советы. — Голос ее зазвенел, в нем засквозила предательская дрожь. — К вашему сведению, мы говорим о моем отце, слышите — о моем отце!

Руки Кристофера медленно легли ей на плечи.

— Знаю. И прекрасно понимаю, через что вам пришлось и еще придется пройти.

— Ничего вы не понимаете!.. — воскликнула Сьюзан.