— Я видел тебя с Джоном и Люком Маккейдами в церкви в воскресенье, — сказал Уиллард прежде, чем она успела произнести хоть слово. — Не знал, что ты близка с их семьей.

— Я не близка, — пробормотала Ники. — Я работаю с коллекцией профессора.

— Вы и на лекцию вместе пришли. И, насколько я знаю, ты возила их в санаторий играть в лото…

Боже! Слухи в Дивайне по-прежнему распространялись с потрясающей быстротой. Не удивительно, если все уже знают о том, что Люк держал ее за руку во время воскресной проповеди, или о том, как они целовались на веранде…

— Профессор Маккейд в свое время оказал на меня большое влияние, — оправдываясь, сказала Ники. — Теперь я просто хочу ему помочь.

— Понимаю.

— Так или иначе, Дивайн — прекрасный город, но многие магазины и предприятия закрываются. Все приходит в…

— Упадок? — закончил за нее Уиллард, его улыбка погасла. — Мы обсуждаем эту проблему на заседаниях муниципалитета вот уже сколько лет, но ничего из того, что мы пробовали, пока не помогло. В основном город нуждается в деньгах. И в ком-то, кто знает, что сделать с этими деньгами.

— Да. Гм… Я хотела сказать, что Люк Маккейд занимается земельным бизнесом, — волнуясь, произнесла Ники. — Возможно, стоит попросить его о помощи? Как насчет личного обращения — возможно, от муниципалитета?

Уиллард посмотрел на нее страдальческим взглядом:

— Я не знаю, Ники. Ведь Люк до сих пор… недолюбливает Дивайн.

Но Ники была твердо убеждена, что если Люк поможет Дивайну, то поможет и самому себе. Да, когда-то именно в этом городе с Люком случилось несчастье, и именно это заставило Люка возненавидеть Дивайн. Возможно, он до сих пор страдает от потери своей детской мечты о профессиональном футболе. Но, в конце концов, Люк должен объявить войну призракам прошлого.

— Он хороший человек, Уиллард, — тихо сказала она. — Я понимаю, что он кажется несколько отстраненным, по у него на то есть причины.

Мэр вздохнул.

— Я знаю. И не могу обвинять Люка в нежелании сделать что-то для родного города, особенно после некоторых статей, которые публиковались, когда он лежал в больнице. Те статьи были довольно суровы. Черт, он был еще ребенком, а дети так легко травмируемы… Но, в конце концов, в чем его тогда обвиняли? Он же не сжигал, например, здание муниципалитета и не продавал наркотики школьникам.

Ники не помнила тех статей. Если честно, она так до конца и не поняла, насколько сломанная футбольная карьера важна для Люка или почему реакция города так больно ранила его. Но она знала, что он никогда не будет счастлив, если не найдет мира с самим собой.

— По крайней мере, поговорите с Люком, — попросила Ники. — Не знаю, что он скажет, но может, он удивит тебя?

Уиллард задумчиво потер шею.

— Хорошо. Я посоветуюсь с членами муниципалитета. Возможно, даже сегодня, — согласился мэр. — Скрести пальцы на удачу, Ники. Трент Дэвис — все еще член совета, а ему не захочется принимать такое решение.

Ники волновалась весь день и большую часть времени провела, уставившись в стену, а не разбирая картины профессора. Теперь, когда Джон поправился, заниматься его коллекцией не было особого смысла. Они уже обсуждали это утром. В конечном счете Джон решил, что повторная оценка коллекции не такая уж плохая идея, и попросил Ники продолжить свои изыскания.

Ей все еще казалось странным называть профессора просто по имени, но постепенно Ники привыкала и к этому.

Внезапно позвонили в дверь. Ники всполошилась. Конечно, совсем не обязательно, что это пришел Уиллард, но вполне возможно. На часах было половина шестого, именно в это время заканчивалось заседание муниципалитета.

— Я открою, — сказал Люк.

Ники волновалась не зря. Когда она спустилась за Люком в холл, то через дверное стекло увидела Уилларда Дженкинса.

— Какого черта? — Брови Люка поползли вверх, и он открыл дверь. — Да?

Уиллард прокашлялся.

— Добрый день. Должно быть, ты не помнишь меня, Люк, я — Уиллард Дженкинс, мэр Дивайна.

— Я помню. Я помню всех в этом городе.

Люк не мог поверить тому, что слышал.

Человек, сидящий в гостиной дедушки, ждал от пего помощи и денег для развития Дивайна!

Ни за что на свете!

— Извините, мэр, но мои деловые интересы сосредоточены исключительно в Чикаго, — заявил Люк, выслушав пышную речь Уилларда. — Я не вижу себя в роли инвестора этого города.

Мэр тяжело вздохнул.

— Мы только предложили. Я выложил все свои карты па стол. Если у тебя возникнет какая-то идея относительно нашей проблемы, свяжись со мной.

— Хорошо, как только меня осенит, я вам позвоню. Удачи вам, — сказал Люк, взяв визитную карточку мэра.

Если Ники и дедушку беспокоила судьба Дивайна, то его — нет! Ну ладно… на самом деле беспокоила.

Он думал о тех стариках в санатории и об их трудной жизни, о которой рассказала Ники. О даме с артритом — она когда-то преподавала фортепьяно и давала уроки игры на скрипке многим студентам, а теперь с трудом могла поставить бочонок на карту лото. Или о мужчине, который в войну летал на бомбардировщике, спасая мир. О женщине, которая воспитывала своих многочисленных детей с такой любовью и заботой.

Что они думали о судьбе их города?

Так или иначе, он знал, что они страдают, как и Ники, наблюдая, как их дом постепенно дряхлеет и разваливается.

Люка охватили сомнения.

— Послушайте, — неожиданно сказал он. — Я подумаю. Дивайн должен жить. — Интересно, он сам верил в то, что говорил?

— Спасибо, что уделил мне время, — сказал Уиллард.

Они обменялись рукопожатием, и Люк проводил мэра, затем посмотрел на дедушку — как в старые времена, когда ему был нужен совет старшего человека.

— Предполагаю, ты думаешь, что я должен помочь, — скорее заявил, чем спросил Люк.

— Только если ты сам хочешь.

— Мне нужно поговорить с Ники, — решил Люк.

— Меня это не удивляет, — пробормотал дедушка со слабой улыбкой. — Она в саду.

Ники слушала, как журчит вода в ручье, куда она опустила ноги, и с усилием пробовала сосредоточиться на этом таком успокаивающем и мирном звуке. А успокоиться ей не мешало. Она не должна была вмешиваться в дела Люка!

Люк сел рядом с нею и тоже опустил загорелые ноги в воду. Его лицо было непроницаемо. Ей хотелось спросить, но что-то останавливало ее.

Наконец Ники вздохнула, как перед прыжком в холодную воду, и сказала:

— Это я попросила прийти мэра.

Люк молчал, и она посмотрела на него.

— Люк?

— Я догадался.

— О…

Снова пауза.

— Гм… и что ты ему ответил?

Он вздохнул.

— Сначала я сказал «нет». Потом — «подумаю». Но моя жизнь теперь в Чикаго, не в Дивайне, Ники. Я не мог дождаться, когда уеду отсюда. И я не могу жить здесь. На каждом шагу — лишь неприятные воспоминания.

Разочарование и чувство вины охватили Ники.

— Это в тебе говорят старые обиды. Но представь: только ты можешь изменить здешнюю жизнь, — с отчаянием убеждала Ники. — Ты не можешь бросить этих людей. Тебе же дороги человеческие ценности. Или тебя интересует только прибыль?

— Ты не понимаешь!

— Не понимаю! — Ники знала, что слишком остро реагирует, но она на самом деле думала, что Люк захочет помочь. — Что тебя держит в Чикаго, чего нет в Дивайне? Деньги? Ты хочешь заработать на две жизни?

— Будь разумной, Ники. Что бы ты чувствовала на моем месте? Ты знаешь, через что я прошел.

— Это был несчастный случай — и все! — воскликнула она. — Признай, что ни ты, ни город в произошедшем не виноваты. Я знаю, ты никогда не сможешь играть в профессиональный футбол, как мечтал. Но ведь ты добился большего! — почти плача, воскликнула она.

— Ники…

— Ты до сих пор зол на всех.

— Я не зол, — упрямо сказал Люк.

— Зол! — прокричала Ники. — Ты бы никогда не поступил, как мэр сегодня. Он проглотил свою гордость и просил тебя о помощи, потому что он заботится о городе.