– Есть какие-нибудь подробности? – спросил кто-то, когда хор стонов по корабельной селекторной связи замер.

– Не много, но я полагаю, что это еще один проект Комитета Тысячелетия, который забыли закрыть.

Еще больше стонов: любой хватался за сердце из-за мероприятий, связанных с празднованием конца 2000-х. Все вздохнули с облегчением, когда 1 января 3001 года прошло без особых потрясений, и человечество смогло продолжить нормальное существование.

– В любом случае, это будет, вероятно, еще одна ложная тревога, подобная предыдущей. Мы вернемся к работе, как только сможем. Конец сообщения.

Это третья по счету сумасбродная затея, в которую меня вовлекли за всю мою карьеру, мрачно подумал Чандлер. Несмотря на исследования на протяжении столетий, Солнечная Система все еще могла преподносить сюрпризы, и, возможно, Космический патруль имел веские основания для запроса. Капитан только надеялся, что какой-нибудь идиот с богатым воображением не обнаружил в очередной раз легендарный Золотой Астероид. Если это так, во что Чандлер ни на мгновение не верил – это будет не больше, чем минералогическое любопытство: он имел бы гораздо менее реальную ценность, чем тот лед, который они подталкивали по направлению к Солнцу, чтобы принести жизнь бесплодным мирам.

Однако, существовала еще одна возможность, которую он воспринимал весьма серьезно. Человечество уже рассеяло автоматические зонды в объеме пространства в сотню световых лет в поперечнике, и Монолит Тихо был достаточным напоминанием, что подобной деятельностью занимались и намного более древние цивилизации. Какие-либо другие артефакты чужих уже могли как находиться в Солнечной Системе, так и пересекать ее. Капитан Чандлер подозревал, что в памяти Космического патруля уже было нечто вроде этого: иначе вряд ли бы космический буксир первого класса направили, чтобы гоняться за неопознанной вспышкой на экране радара.

Пять часов спустя поисковые системы "Голиафа" обнаружили отклик в крайнем диапазоне; даже с учетом расстояния он казался неутешительно маленьким. Однако, по мере того, как он становился все более ясным и сильным, обозначился металлический объект, возможно, пару метров длиной. Он находился на орбите, ведущей из Солнечной Системы, это уже было определено, и, как решил Чандлер, являлся одним из бесчисленных кусков космического мусора, который Человечество швырнуло к звездам за последнее тысячелетие и который мог бы однажды стать единственным свидетельством того, что человеческая раса когда-либо существовала.

Затем объект приблизился на расстояние, достаточное для визуального осмотра, и капитан Чандлер с безмерным удивлением понял, что какой-то терпеливый историк все еще проверял самые ранние записи Космической Эры. Какая жалость, что компьютеры дали ему ответ, опоздавший всего лишь на несколько лет к празднованию Миллениума!

– Здесь "Голиаф," – радировал Чандлер на Землю голосом, звучащим с оттенком гордости и даже торжественности. – Мы приняли на борт тысячелетнего астронавта. И я даже предполагаю, кто это.

Фрэнк Пул очнулся, но он ничего не помнил. Не было даже уверенности в своем собственном имени.

Очевидно, он находился в больничной палате: несмотря на то что глаза его были все еще закрыты, об этом свидетельствовали наиболее примитивные и вызывающие воспоминания органы чувств. Каждое дыхание приносило слабые и не то чтобы неприятные запахи антисептики в воздухе, и это напоминало о том времени, когда он, будучи опрометчивым подростком – ну, естественно! —сломал ребро на Первенстве по дельтапланеризму в Аризоне.

Наконец начали возвращаться воспоминания. Я – заместитель командира Фрэнк Пул, офицер, космический корабль Соединенных Штатов "Дискавери", сверхсекретная миссия к Юпитеру – казалось, будто ледяная рука схватила его сердце. Он вспомнил, словно при воспроизведении замедленной съемки, как неотвратимо летит космическая капсула, протянув к нему металлические когти. Затем беззвучный удар и совсем не беззвучное шипение воздуха, вырывающегося из его костюма. После чего – одно из последних воспоминаний, – беспомощное кувыркание в космосе, напрасные попытки снова соединить порванный воздушный шланг.

В общем, что бы загадочное ни случилось с системой управления космической капсулой, теперь он был в безопасности. Возможно, Дейв быстро вышел из корабля и спас его прежде, чем недостаток кислорода необратимо повредил мозг.

Добрый старый Дейв! – сказал он себе. Нужно поблагодарить его —однако стоп! – это явно не "Дискавери", хотя я и уверен, что не мог быть без сознания настолько долго, чтобы меня успели вернуть обратно на Землю!

Бег его перепутанных мыслей был резко нарушен появлением медсестры и двух сиделок, носящих древнюю униформу, свидетельствующую об их профессии. Они казались несколько удивленными: Пул даже подумал, уж не проснулся ли он раньше срока, и эта мысль принесла ему ребяческое чувство удовлетворения.

– Привет! – сказал он после нескольких попыток; его голосовые связки, кажется, сильно заржавели. – Как мое самочувствие?

Медсестра улыбнулась ему в ответ и сделала недвусмысленный жест "Не нужно разговаривать", приложив палец к своим губам. Затем две сиделки начали суетиться над ним, профессионально проверяя пульс, температуру, рефлексы. Когда одна из них подняла его правую руку и позволила ей свободно упасть, Пул заметил кое-что необычное. Рука упала довольно медленно, и весила она явно не столько, сколько должна была бы весить. Впрочем как и его тело, что он выяснил, когда попытался двигаться.

Итак, я на планете, подумал он. Или на космической станции с искусственной гравитацией. Естественно, это не Земля – столько я не вешу.

Он только-только собрался задать очевидный вопрос, как медсестра что-то прижала к его шее; он почувствовал легкое покалывание и снова погрузился в сон без сновидений. Однако прежде, чем потерять сознание, у него возникла еще одна озадачившая его мысль.

Как несправедливо – они не произнесли ни одного слова за все то время, что были со мной.

Когда Пул снова пробудился и опять обнаружил медсестру и сиделок, стоящих вокруг кровати, то почувствовал себя достаточно сильным, чтобы самоутвердиться.

– Где я? Уверен, что вы можете сообщить мне это!

Три женщины обмененялись взглядами, очевидно сомневаясь, что делать дальше. Затем медсестра ответила, произнося слова очень медленно и тщательно:

– Все прекрасно, мистер Пул. Профессор Андерсон будет здесь через минуту. Он все объяснит.

Объяснит что? – подумал Пул с некоторым раздражением. Но, по крайней мере, она говорит по-английски, хотя я и не могу определить ее акцент.

Андерсон, вероятно, был уже на пути сюда, так как дверь открылась через мгновение – ровно настолько, чтобы дать Пулу мгновенное представление о маленькой толпе заглядывающих в нее любознательных зрителей. Он начал ощущать себя вроде нового экспоната в зоопарке.

Профессор Андерсон был маленький, щеголеватый человек, чьи черты, казалось, соединяли в себе основные особенности нескольких рас – китайской, полинезийской, скандинавской, что полностью сбивало с толку. Он приветствовал Пула, пожав его правую ладонь, затем после очевидного размышления обменялся с ним рукопожатием еще раз с таким любопытным колебанием, как будто до этого он долго репетировал этот совершенно незнакомый жест.

– Очень рад, что вы так хорошо выглядите, мистер Пул… Мы не хотели будить вас раньше времени.

Снова этот странный акцент и медленное произношение, но уверенная манера держаться у постели пациента была такой же, как у всех докторов во всех местах и всех временах.

– Рад это слышать. Теперь, возможно, вы ответите на несколько вопросов…

– Конечно, конечно. Но только через минуту.

Андерсон что-то сказал медсестре, настолько быстро и тихо, что Пул смог уловить только несколько слов, некоторые из которых были полностью ему незнакомы. Медсестра кивнула одной из санитарок. Та открыла стенной шкаф и достала тонкую металлическую ленту, которую начала обертывать вокруг головы Пула.