— «Вив, скорей… да?» — «Это — Я», — молит цветок, и она уже готова лететь навстречу этой мольбе, когда у них за спинами начинает шуршать сухая вика и появляется Хэнк, и она бросается к нему, обнимая мужа и окровавленный лисий хвост, и все.

— Хэнк! Ты вернулся!

— Да, я вернулся. Полегче, полегче; можно подумать, меня не было месяц.

Ли стоит на коленях и пытается спрятать свое разочарование за возней с кофе. Как легко она его бросила, с какой готовностью кинулась к могущественному охотнику… (Тупая корова! Как я мог ждать от нее чего-нибудь другого! Она только и умеет, что мыча мчаться к своему быку.)… и проклинает дым, который ест ему глаза. (И все же, по трезвом размышлении, я полагаю, вечер был полезен и принес довольно интересные результаты: во-первых, пока с нами рядом бурчал и жевал старик, а Хэнк с Джо Беном и собаками гонялся за мелкими животными в низине, мы с Вив премило поговорили, посеяв семена будущей дружбы, которой позже было суждено принести мне очень вкусные плоды; во-вторых, охотничий азарт настолько опьянил брата Хэнка, что впервые со дня моего приезда он отпустил поводья, которыми держал себя в узде (к тому же, я думаю, он заметил, что мы с Вив слишком уж уютно устроились у костра), и на обратном пути, когда я отказался потакать ему, попытался спровоцировать драку, назвав меня «сопляком» и другими нежными именами, тем самым выбив меня из моего сентиментально-сонного состояния и снова вернув на путь мести; и наконец, в-третьих, и самое главное, — детальный план, разработанный для того, чтобы Очистить Совесть от Всего, оказался идеально подходящим для схемы осуществления мести. Он отвечал всем требованиям: достаточно безопасный, чтобы отвечать мерам предосторожности, которые требовал Старый Дружок: БЕРЕГИСЬ ВСЕГДА; гарантирующий довольно верный успех, что придавало моему изможденному телу сил продержаться еще несколько недель, необходимых для его осуществления; настолько дьявольски коварный, чтобы умаслить мои искореженные воспоминания и реализовать самые злобные замыслы; и настолько могущественный, что в состоянии превратить гиганта в хнычущего младенца… и наоборот.

Вив слишком поздно понимает преувеличенность своей встречи и, глядя на Хэнка, пытается понять, не заподозрил ли он чего. — Хотя что тут подозревать? Ли просто говорил, даже не очень внятно, я слушала вполуха.

— Хэнк, недоуменно нахмурившись, смотрит вокруг.

— Я думал, старик здесь, — замечает он, беспокойно глядя на нее.

— Генри только что ушел, — говорит Вив.

— Собаки еще там, — сообщает им Хэнк и подходит к костру погреть руки. — Судя по всему, еще за одной лисицей. Но я решил заглянуть сюда, прежде чем продолжать. Старушка Молли не показывалась?

— Хэнка тревожит, что она так резко замолчала, — мрачно объясняет Джо Бен.

— Мы ее не видели, — говорит Ли. — Генри сказал, что или медведь напугал ее, или она его потеряла.

— Генри — голова. Ни один зверь не может напугать Молли. К тому же, если судить по ее лаю, я сомневаюсь, чтобы она потеряла след. Поэтому-то она так меня и беспокоит. С другими собаками иначе. А Молли не из тех, кого можно легко заткнуть.

Из темноты снова доносится шуршание.

— А вот и Дядюшка с Доллиным щенком, — провозглашает Джо, и две собаки виновато выходят на свет, как преступники, отдающие себя на милость высокого суда. — Хитрая лисичка, — насмешливо говорит Джо, уперев руки в бока. — Бегали за бедной лисичкой… а почему не помогли с медведем, а?

Дядюшка заползает в хижину, а Доллин щенок падает на спину, словно демонстрация его брюха является исчерпывающим объяснением.

— Что вы собираетесь делать? — спрашивает Вив.

— Кому-нибудь нужно пойти поискать ее, — без энтузиазма говорит Хэнк. Появляются все новые и новые собаки. — Вы ведите собак к дому, а я возьму Дядюшку на поводок и пойду к гребню.

— Нет! — быстро произносит Вив, хватая его за руку. Все с удивлением поворачиваются к ней. — Ну, тогда тебя не будет всю ночь. С ней все в порядке. Пойдем лучше домой.

— Что?.. Они стоят вокруг костра. Ветерок колышет траву; Ли дрожит от ненависти к ней, от ненависти к ним всем,

— Пойдем… пожалуйста.

— Я схожу, — вызывается Джо. — Джэн все равно спит. Плевое дело, найду я эту собаку.

Хэнк не слишком-то уверен.

— Последний раз я слышал ее с востока, у ручья Стампера; ты уверен, что хочешь идти туда один?

— Можно подумать, я боюсь привидений.

— А что, нет?

— Господи, конечно нет. Пошли, Дядюшка, покажем им, кто здесь кого боится.

Хэнк улыбается:

— Значит, уверен? Жутко темно, и помни, какой сегодня день… последний в октябре…

— Тьфу. Мы ее найдем. Идите домой.

Хэнк собирается отпустить еще одну шуточку в адрес своего кузена и вдруг чувствует, как Вив впивается ногтями в его руку.

— Ладно, — неуверенно соглашается он и подмигивает Джо. — Совершенно не понимаю, в чем тут дело, но всякий раз, как эта женщина нюхнет алкоголя, ей тут же надо это отпраздновать.

Джо вынул из рюкзака сандвич и чашку.

— Ага. — Он кивнул во мрак за костром. — Я уж не говорю о том, что можно увидеть там в ночь перед Хэллоуином. Все что угодно.

Но как только все ушли, энтузиазм Джо заметно поостыл.

— Темно, да, Дядюшка? — заметил он псу, привязанному к хижине. — Ну, ты готов? — Пес не ответил, и Джо решил выпить еще одну чашечку горелого кофе, пристроившись над углями. — И тихо…

Хотя ни то ни другое не соответствовало действительности. Луна, ловко найдя в облаках прорехи, заливала лес морозным блеском, и ночное зверье, словно чувствуя, что ему предоставляется последний шанс в этом году, резвилось соответственно случаю. Древесные жабы распевали прощальные песни, прежде чем закопаться в душистую древесную труху; землеройки шныряли по тропинкам, резко попискивая от голода; зуйки рывками перелетали с лужайки на лужайку, перекликаясь «ди-ди-ди!» чистыми сладкими голосами, вселяя оптимизм и веру в эту прекрасную морозную ночь. Впрочем, Джо Бена это не убеждало; несмотря на всю его показную смелость перед Хэнком, его временем был день. А ночью лес, может, и красив, да откуда человеку знать это, если темно?

Так он и откладывал поиски пропавшей собаки, попивая чашку за чашкой. И не то что он боялся темного леса — еще не родился тот зверь в северных чащобах, с которым Джо Бен не сразился бы один на один с полной уверенностью в своей победе ночью ли, днем ли, — а все дело было в том, что, так или иначе, оставшись наедине с перспективой прогулки до ручья Стампера, он принялся думать о своем отце… Пролежав довольно долго, Молли шевелится и пытается встать на мелководье. Огонь в тазу поугас, а боль заглушил холод. И ей уже нравится лежать в воде. Но она знает, что если сейчас не пойдет домой, то не пойдет туда уже никогда. Сначала она все время валится на землю. Потом вновь начинает чувствовать свои конечности и перестает падать. По дороге она спугивает опоссума. Зверек шипит и, дергаясь, падает на бок. Но она проходит мимо, даже не понюхав его…

Потому что Джо был уверен: если на этом свете существуют привидения, то дух старого Бена Стампера должен блуждать по лесу именно сейчас. И не влияет, во плоти он или нет, — Джо никогда не опасался телесной оболочки своего отца, даже пока тот был жив. Бен никогда не угрожал своему сыну физическим насилием. Может, было бы лучше, если б он это делал; от этой угрозы легко избавиться, просто исчезнув за пределы досягаемости… Угроза, которой Джо опасался, заключалась в тавре темных сил, которым было отмечено лицо отца, словно штамп с окончанием срока использования на взятой книге, — и так как у Джо было точно такое же лицо, он чувствовал, что и он заклеймен тем же тавром; единственным способом отделаться от него было сменить лицо.

— Ладно, Дядюшка, кончай выть, еще одна чашка — и пойдем взглянем. …Она подходит к дереву, через которое еще недавно так легко перелетела; теперь ей приходится ползком перебираться через него: ХОЛОДНО. Ах ты холодная лунишка! Холодно, жарко и еще так далеко…