Они говорили про политику, про искусство и про Бога. Никогда не предполагал, что Бога может и не быть. Мне становится немного страшновато, ведь я впервые задумался о том, что же такое Бог.
Теперь я понимаю, что одна из главных задач колледжа – объяснить людям, что то, во что они верили всю жизнь, на самом деле совсем не так и что ничто не является на самом деле тем, чем кажется.
Все время, пока они спорили, возбуждение так и бурлило во мне. Вот чего мне хочется больше всего на свете – ходить в колледж и слушать, как люди говорят о важных вещах.
Почти все свободное время я теперь провожу в библиотеке, глотая и впитывая в себя книги. Круг моих интересов достаточно широк: Достоевский, Флобер, Диккенс, Хемингуэй, Фолкнер – любые романы, которые попадаются под руку. Мой голод из тех, что нельзя насытить.
28 апреля
Ночью мне приснилось, как мама ругается с папой и с учительницей в школе № 13, где я учился, пока меня не перевели в 222-ю…
– …Он нормальный! Он нормальный! Он вырастет и будет как все остальные! Лучше, чем все остальные! – Она пробует вцепиться учительнице в лицо, но папа крепко держит ее. – Он будет ходить в колледж! Он станет знаменитым! – Она выкрикивает это снова и снова, вырываясь из папиных рук. – Он будет ходить в колледж!
Мы в директорском кабинете, и кроме нас тут полно народу. У всех смущенный вид, и только заместитель директора слегка улыбается и отворачивается, чтобы никто этого не заметил. В моем сне у директора длинная борода, он плавает по комнате и показывает на меня пальцем:
– Его необходимо перевести в особую школу. Государственная специальная школа в Уоррене – вот что вам нужно! Он не может оставаться здесь!
Папа выталкивает маму из кабинета, но она продолжает кричать и плакать. Я не вижу ее лица, но огромные красные слезы капают и капают на меня…
Утром я смог не только вспомнить сон, но и снова проникнуть памятью сквозь туман – туда, где мне шесть лет и где все это случилось. Норма еще не родилась. Мама – крохотная темноволосая женщина. Речь ее тороплива, а руки постоянно в движении. Помнится, она все время трепетала вокруг папы, как большая заботливая птица. Папа очень уставал на работе, и у него не было сил отмахиваться от нее.
Я вижу Чарли. Он стоит посреди кухни со своей любимой игрушкой – ниткой с нанизанными на нее бусинками и колечками. Он вращает нитку, она накручивается на палец, рассыпая вокруг яркие вспышки. Он может играть с ней часами. Я не помню, кто сделал ее и куда она потом делась, но помню, как он восхищенно смотрит на яркие мерцающие круги…
Она кричит на него… нет, она кричит на отца:
– Я не собираюсь забирать его из школы! С ним все в порядке!
– Роза, хватит обманывать себя, будто он нормальный ребенок. Посмотри на него. Роза! Ему уже шесть лет, а…
– Он не идиот! Он как все дети!
Папа печально глядит на сына, играющего со своей ниткой. Чарли улыбается и вытягивает руку, чтобы папа увидел, как здорово она крутится.
– Выбрось эту гадость! – вопит мама и бьет Чарли по руке. Нитка падает на пол. – Иди поиграй в кубики!
Чарли напуган этой внезапной вспышкой гнева. Он не знает, что будет дальше. Его начинает бить дрожь. Родители продолжают спорить, и голоса, перелетающие от одного к другому, туго охватывают его, сжимают внутренности. Паника.
– Чарли, марш в уборную! Только посмей наделать в штаны!
Конечно, он послушался бы ее, только ноги почему-то не двигаются. Его руки взлетают вверх, защищая голову от удара.
– Ради бога, Роза! Оставь его в покое! Посмотри, как ты напугала его. Всегда ты так, а бедный ребенок…
– А почему ты не помогаешь мне? Почему я все должна делать сама? Я каждый день занимаюсь с ним, чтобы он не отстал. Он просто медлительный, вот и все.
– Не обманывай себя, Роза, это нечестно. Ты дрессируешь его, как животное. Не приставай к нему.
– Мне хочется, чтобы он стал таким, как все!
Пока они спорят, живот Чарли болит все сильнее и сильнее, будто собирается взорваться. Он прекрасно понимает, что нужно идти в туалет. Он просто не может заставить себя. Куда удобнее сделать все прямо тут, на кухне, но это неправильно, и она ударит его. Он хочет свою нитку обратно. Если бы она была у него и крутилась, он смог бы удержаться и не наделать в штаны. Но игрушки нет – колечки и бусинки разлетелись по кухне, а нитка лежит около плиты.
Странно, хотя голоса доносятся до меня совершенно отчетливо, я по-прежнему не вижу их лиц, только размытые очертания. Папа – огромный и неторопливый, мама – маленькая и быстрая. Прислушиваясь к их спору, мне так и хочется заорать изо всех сил: «Да посмотрите же вы на него! Вниз, на него! На Чарли! Ему нужно в туалет!!!»
Они спорят, а Чарли стоит, вцепившись ручонками в свою красную клетчатую рубашку. В словах, проскакивающих между ними словно искры, слышны злоба и сознание своей вины.
– В сентябре он снова пойдет в тринадцатую и проучится весь год заново!
– Ну посмотри же правде в глаза! Учительница сказала, что он не способен ни к какой серьезной работе.
– Эта стерва? О, я знаю, как назвать ее в следующий раз! Пусть только начнет, и я напишу не только в попечительский совет! Я выцарапаю глаза этой грязной шлюхе! Чарли, что ты так извиваешься? Иди в туалет. Иди сам. Ты знаешь, куда идти.
– Разве ты не видишь – ему хочется, чтобы ты пошла с ним. Ему страшно!
– Отстань! Он прекрасно сходит и один. В книге написано, что это придаст ему уверенности и создаст чувство достижения цели.
Но ужас, который вызывает у Чарли холодная, облицованная белым кафелем комнатка, превозмогает все. Он боится идти туда один. Он протягивает к маме руки и всхлипывает:
– Ту… туа…
Она бьет его по рукам.
– Хватит, – говорит строго. – Ты уже большой мальчик. Иди прямо в туалет и сними штанишки, как я тебя учила. Предупреждаю – если обделаешься, накажу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
