— Жива... — Словно тысяча иголок впились в его тело. Он не мог поверить! Тед не хотел смерти Дейерде, но еще больше он не хотел, чтобы она снова вошла в его жизнь. Ему нужна была только Лиззи. Дейерде мертва. Иначе она ни за что не уехала бы из Австралии без денег. А он нашел потом деньги в коттедже.

Воспоминания о том кошмарном времени вновь обрушились на него. Год тому назад полицейские схватили Теда и привезли на островок в коттедж. Он и сейчас ясно видел полураскрытый чемодан Дейерде на смятой постели, из него во все стороны торчали ее шмотки. Остальные вещи были разбросаны по всему ковру и по диванам. Щепетильная во всем, что касается ее драгоценной особы, Дейерде была при этом страшно неряшлива, когда отправлялась в путешествие. Ему сказали, что она, судя по всему, утонула.

В ушах его стоял гул океана, врывающийся в окно, ноздри трепетали от соленой сырости. Он поднял ее розовато-лиловую блузку, валявшуюся под белым деревянным креслом-качалкой, и почувствовал слабый аромат ее духов. В этой блузке он видел ее последний раз, когда она вернулась на ранчо — под предлогом, дескать, надо обсудить вопрос о Лиззи. Только не Лиззина судьба волновала ее, а наличные в сейфе. Дейерде похитила 75 тысяч долларов и его самолет — и снова сбежала. Успев при этом снять все до копейки и с их общего счета в Брисбене. У него не было ни малейшего представления, куда она делась, пока за ним не явились полицейские.

Он вспомнил, как стоял в коттедже. Присутствие Дейерде чувствовалось во всем. Было такое ощущение, будто она вышла буквально на минуту и вот-вот вернется. Но было и что-то такое, что подсказывало ему: Дейерде никогда не вернется. Она и не вернулась. Не нашли и его девочку.

Это он сказал полицейским, чтоб заглянули под подкладку чемодана, потому что как-то она уже там прятала деньги. А когда деньги нашли, то полицейские решили, что это свидетельствует против него.

Должно быть, она пошла купаться одна, предположили они. Либо кто-то все подстроил, чтобы так выглядело. Он может сказать, зачем его жена приехала сюда, на остров, да еще с деньгами? Где он был в то время, когда она пропала? Есть ли у него алиби? На берегу нашли остатки того, что можно было бы при желании принять за акваланг Дейерде. Выброшенный на берег желтый помятый баллон. Кусок черного шланга. Ничего с уверенностью о находке утверждать было нельзя.

Как и о Лиззи — та тоже бесследно исчезла. Как они мучили его, спрашивая про Лиззи! Где она? Что он мог сказать им, кроме того, что ума не приложит, куда она пропала. Дейерде забрала ее с собой, а что было дальше, если бы он только знал!..

«Не секрет, что вы не ладили с женой, мистер Джексон. Всем известно, что вы ее ненавидели».

Ненавидел. Это слово не могло полностью передать всю гамму чувств, которые он испытывал к своей жене.

«Вы говорите, что она забрала ребенка. Забрала деньги. Что же вы не поехали за ней? Вы ее убили?»

Этим последним вопросом они просто распяли его.

Тед нанял сыщиков, чтобы отыскать след Лиззи. А когда поиски ни к чему не привели, он вернулся на ранчо и целый год просидел там безвылазно со своей болью и отчаянием. Иногда Тед даже радовался в глубине души, что на ранчо совершаются набеги: это отвлекало его от мыслей о Лиззи.

— Не может быть, чтоб Дейерде была жива, — прошептал Тед.

Он не мог позволить ей вернуться, если она жива. Хватит! По горло сыт этими женщинами, если уж на то пошло!

Выражение лица у Джона было странное.

— Так ты не думаешь, что она жива?

— Нет. Что-то здесь не то. Это утка.

— Никакая не утка. Тебе чертовски повезло, что она вернулась, старина. Конец сидению на ранчо, можешь сбрить бороду. — Джон бросил на стол пачку фотографий. — Мой человек привез это вчера.

Тед молча уставился на снимки. Красивая женщина — это была не Дейерде, а ее точная копия — стояла на берегу на фоне высящегося позади леса. Не считая темных глаз, во всем остальном вылитая валькирия — высокая, с золотистыми волосами, вся гладкая, стройная, в избытке имеющая все то, что так привлекает мужчин. Пряди ее длинных белокурых волос прилипли к голове и точеной шее. Сверкающие ручейки воды стекали по изгибам золотисто-шелковых бедер. На ней был цельный купальник, который сидел будто влитой. На руках она держала мокрую и перепуганную Лиззи.

Обычно Дейерде находила в жизни что-то более для себя увлекательное, чем Лиззи.

— О, Лиззи... — выдохнул Тед. Руки его задрожали. Первый раз он поверил, что его девочка действительно жива. — Лиззи. — Ему до боли захотелось подержать на руках свою дочь. Коснуться ее мягких рыжих кудрей. Услышать ее переливчатый смех. Посмотреть на нее, когда она носится в своем динозавровом комбинезончике... Даже ее плач звучал бы для него музыкой, и, безусловно, было бы праздником пережить вспышки ее необузданного нрава, которым она вся в него...

На снимке у Лиззи были те же блестящие медно-рыжие волосенки. Она здесь явно постарше, ведь ей уже шесть. Волосы перевязаны сзади пунцовой ленточкой. Ну, разумеется, пунцовой. У нее прямо бзик на этот цвет. И еще на динозавров. С горечью Тед подумал о том, что для маленького ребенка год — это почти что вечность. Может, она уже его забыла?

Он буквально пожирал глазами фотографии дочери. На одной Лиззи держала в руках морскую звезду. На другой над ней склонилась женщина, заботливо обследующая ее пораненную пятку. Женщина и ребенок смотрели друг на друга с доверием и любовью, и это затронуло какие-то особые струны в его душе.

Джесс...

Из глубин его памяти всплыло запретное имя.

Джесс, сестра-двойняшка Дейерде.

Бог ты мой! Он поспешно затворил дверцу в предательскую память, где хранилось чувство, которое пробуждала в нем только Джесс.

Эта женщина намеренно прятала его ребенка почти целый год?..

На последнем снимке была лишь Лиззи.

Тед не отрываясь смотрел на знакомые до боли черты — курносую мордашку в рыжих завитушках волос, — пока в глазах не слилось все в одно пятно. Острое чувство радости оттого, что Лиззи жива, видимо, оказалось таким сильным, что у него все поплыло перед глазами. Он попытался сосредоточиться. Держа в руке фотографию, он стал внимательно рассматривать женщину. С жадностью и одновременно с неприязнью вглядывался Тед в худощавую, поразительно привлекательную фигуру. Джесс... Он знал, что это она. Знал, как бьются на ветру эти ее длинные белокурые волосы, шелковистые на ощупь. Как горяча ее кожа. Как тепло светятся ее темные, пронизанные золотистыми искорками глаза, когда она смеется. И как коварно умеет она пользоваться красотой, чтобы заловить мужчин в свои сети. Однажды эта женщина заловила и его. Одного ее прикосновения оказалось достаточно, чтобы он вспыхнул пламенем страсти.

Сердце его заклокотало от гнева. Больше это не повторится!

Он изучал красивое лицо, великолепный бюст, осиную талию, и боль воспоминаний сжала его своими страшными тисками.

Лицо Дейерде...

Той, которая пустила под откос всю его жизнь.

Но это была не Дейерде.

Это была ее сестра-близнец. Его свояченица. Доктор Джессика Банкрофт Кент.

У него засосало под ложечкой. Он ненавидел ее, пожалуй, даже сильнее, чем Дейерде.

Потому что любил.

Много лет назад, когда он был сам почти мальчишкой — только лишь учился в колледже университета в Остине, в Техасе, — Джессика Банкрофт сыграла с ним дурную шутку. Еще тогда он понял, что, хотя Банкрофт и строила из себя помешанную на идее блага интеллектуалку, готовящуюся стать врачом, на самом деле она была насквозь лжива, как и ее сестрица.

Именно Банкрофт сыграла заглавную роль в спектакле, по окончании которого он оказался едва ли не на краю пропасти. Извинение у нее было только одно: она хотела помочь своей сестре. Память о ее предательстве отравляла его сознание.

Помочь...

Этим магическим словом люди, подобные Джесс, оправдывали свое право вмешиваться в жизнь других. Тед же всегда неколебимо верил в другое: если бы каждый занимался своим делом, все на свете было бы гораздо лучше.