Дальше последовали указания, что надо сделать, и угрозы.

— Ма-а-мочка!

Раздались короткие гудки, Чейенн зашлась в рыданиях.

Злодей требовал пять миллионов долларов. С таким же успехом он мог потребовать луну или солнце с неба.

У нее не было пяти миллионов.

А у кого они есть? Никогда она не чувствовала себя столь беспомощной и одинокой.

Каттер Лорд! — пришло ей в голову.

Она подошла к окну. Ветер стих, и единственный огромный цветок на верхушке магнолии распустился у нее на глазах.

Знак свыше!

Чейенн подняла телефонную трубку.

Когда Каттер, продолжавший распинать себя за содеянное, ворвался в свой роскошный номер в отеле «Уорвик», его встретил телефонный звонок. В руках Каттер держал чашечку из веджвудского фарфора — единственное, что уцелело из сервиза, за который ему пришлось выложить фантастическую сумму.

Она любит цветы — и все пять комнат номера были обставлены серебряными вазами с желтыми тюльпанами. Два балкона также украшены геранью в горшках.

Апартаменты Каттера были напичканы всем необходимым для свидания с женщиной: бутылками шампанского и виски, кассетами с романтической музыкой, флаконами с благовониями для ванн, даже книжками в ярких обложках для дам с сомнительным литературным вкусом. На кровати в главной спальне лежал прозрачный черный пеньюар.

Почему-то Каттеру казалось, что сегодня Чейенн будет его гостьей. Но после его выходки об этом не могло быть и речи. Он снова просчитался.

В его памяти всплыл день, когда она пришла просить его помочь Мартину. Без намека на косметику, в простом закрытом костюме, чтобы не возбуждать его. Тем не менее он воспламенился как никогда.

Ему сразу же вспомнилась Чейенн на острове, их ночи и разговоры, и мысль о том, что все эти семь лет она принадлежала Мартину, вызвала у него такой бешеный приступ ревности, что он расстегнул пуговицы ее жакета и, касаясь пальцами ее тела, сказал, что согласен помочь. Но за плату.

Вырвавшись, она ответила, чуть не плача:

— Этому не бывать! Никогда! Я не продаюсь. Не поэтому я вышла замуж за твоего брата. И не поэтому пришла к тебе.

Телефон продолжал звонить.

Каттер устал. Слишком устал, чтобы продолжать терзать себя упреками или беседовать о делах с кем-нибудь из своих вице-президентов по ту сторону океана.

Ему необходимо выпить. Затем принять душ. И лечь спать, возблагодарив Бога за то, что после своей выходки на аукционе он не попал за решетку.

К дьяволу того, кто звонит!

Каттер вышел на балкон, взглянул на серебряный серп месяца на беззвездном небе, перевел взгляд на огни раскинувшегося перед ним города и остановил его на фарах мчавшихся мимо машин, сверкавших ярче бриллиантов и рубинов.

Красота ночи не тронула его. Он никогда не пленялся красивыми видами, а сейчас панорама города с более чем миллионным населением лишний раз напоминала ему о его одиночестве.

О нем говорят, что он не способен к любви. Может, так оно и есть.

Перед его глазами снова встало бледное лицо Чейенн со взором, затуманенным слезами. Глубоко вздохнув, он направился в кухню и наполнил виски смешную чашечку, разрисованную розами.

Он уже поднес ее ко рту, когда неугомонный телефон снова издал резкий, требовательный звонок, и Каттер, не выдержав, схватил трубку.

— Говорит Каттер Лорд.

На другом конце провода раздались истерические рыдания, прерываемые всхлипываниями.

— Каттер! Наконец-то! Я уж думала, что ты никогда не ответишь!

Сердце его забилось отчаянно.

— Кто говорит?

Но женщина повторяла лишь его имя:

— Каттер! Каттер!

— Чейенн? — скорее догадался, чем расслышал он.

— Да, да! — выдохнула она, но их тут же разъединили.

— Проклятье! — воскликнул Каттер, которого охватила дрожь от предчувствия чего-то ужасного.

— Каттер! Ты слышишь меня? — вновь раздался голос Чейенн.

— Да, да, слышу. — Он старался говорить спокойно.

Она дышала так тяжело, что не могла произнести ни слова.

— Дорогая, вздохни поглубже и расскажи мне, что случилось.

На самом деле он уже и сам знал, что произошло.

— Они похитили его! Они похитили Джереми!

Каттер сжал кулаки. Это его вина. Он должен был предвидеть, какая опасность угрожает Чейенн и Джереми, и принять соответствующие меры. Даже вопреки ее желанию.

— Кто?

— Не знаю. Может быть, тот же, кто убил Мартина.

Каттер знал, кто убил Мартина и как опасен этот человек.

— Каттер, помоги мне! Прошу тебя. Мне больше не к кому обратиться. Я сделаю все, что ты захочешь. Буду спать с тобой, выйду за тебя замуж, лишь бы ты...

Итак, она наконец установила цену на самое себя.

Это не деньги, не замужество, это — жизнь их сына.

Он почувствовал к себе еще большее отвращение. Но какое это все имеет значение?

— Жди меня, — прорычал он. — Я еду.

Чейенн спустилась в подвал, чтобы помочь Курту и миссис Перкинс. Они лежали в прежней позе, с закрытыми глазами. На полу рядом с Куртом стояла бутылочка со снотворными пилюлями, но она была почти не тронута. Чейенн пощупала у обоих пульс — вроде нормальный. Чейенн позвала их и похлопала по щекам.

Курт промычал нечто нечленораздельное, открыл глаза и взглянул на нее одурманенным взором, а миссис Перкинс застонала:

— Не забирайте его! Оставьте его в покое! Ведь он совсем маленький!

— Где он, миссис Перкинс? Где он? — запричитала Чейенн, опускаясь рядом на колени.

— Чейенн! — Она услышала шаги бегущего Каттера. — Чейенн! — Его голос гулко отдавался в холодном пустом доме.

Чейенн медленно поднялась с колен, уронив пузырек со снотворным на пол, и, стараясь не наступить на кружившую вокруг ее ног Пантеру, вышла навстречу Каттеру в коридор.

Он обнял ее и осторожно, чтобы не причинить боли, прижал к груди. Затем поднял нежный подбородок Чейенн и откинул прядь волос, упавшую ей на лоб.

— Успокойся, все уладится! — прошептал он ей на ухо.

Его нежность глубоко тронула ее. Куда девался деверь-грубиян, пытавшийся в своем кабинете раздеть ее? Вместо него перед ней стоял влюбленный мужчина, покоривший на острове ее сердце и ставший отцом ее ребенка. Первый, пробудивший в ней страсть, но потом замкнувший от нее свою душу.

Она прислушивалась к нему, боясь пропустить хоть слово.

— Я найду его! — говорил он. — Клянусь всем для меня святым! Но ты должна помочь мне, Чейенн. А для этого тебе следует взять себя в руки. Без тебя мне ничего не сделать. — Положив руку ей на спину, он ласково повел ее в кухню. — Милая, я приготовлю кофе, а ты расскажи мне все по порядку. Абсолютно все.

— Он пропал! — снова зарыдала Чейенн, по-детски бросаясь в объятия Каттера. — И виновата я. Его нельзя было ни на минуту оставлять одного. Теперь уже поздно!

— Не плачь! Прошу тебя, не плачь! — умолял Каттер, гладя ее по голове. — Успеешь наплакаться, если... — Он осекся.

Она в ужасе взглянула на него, понимая, что он хотел сказать. И снова прильнула к нему. Горе объединило их. Каттер был напуган не меньше, чем она. Утешая и успокаивая друг друга, они позабыли обо всем, что разъединяло их все эти годы. Присутствие Каттера принесло Чейенн небывалое облегчение. Ибо в этот момент она почувствовала, что их связывает не одна лишь тревога за судьбу сына.

— Это и моя вина тоже, — резко произнес он, отстраняя ее от себя. — Но мы обсудим это позднее. А сейчас — за работу!

— Да... Да... — прошептала она, опускаясь на кухонную табуретку и ощущая себя еще более напуганной и беззащитной вне кольца его рук.

А за окном стояла темная, темная ночь.

Джереми давно хотелось по-маленькому, но он не решался сказать об этому Лысому.