Моргана вдруг заметила, что Луис пересек каменистое плато и теперь стоит прямо с ней, через ее плечо глядя на воду. Она чуть вздрогнула от его близости и повернулась, будто затем, чтобы вернуться к лошади. Луис был совсем близко, ближе, чем она думала, – прямо перед ней. Девушка вынужденно подняла на него глаза, их взгляды встретились.

– Моргана, – хрипло сказал он. – Я собираюсь стать священником. Когда все кончится – когда изберут нового президента Монтераверде, – я поеду учиться в семинарию в Волтио.

Все тело Морганы до боли окаменело.

– Зачем... зачем вы мне это говорите? – нервно спросила она.

Он прищурил глаза, их темно-желтое сияние потускнело.

– В моей семье существует традиция, – сказал он. – Если в семье есть мальчики, то один из них должен стать политиком, а другой – священником. Так было всегда. Всегда хотя бы один из семьи Сальвадор будет в правительстве страны, так же как будет и один Сальвадор в каком-нибудь монастыре.

– Я... я не желаю этого знать, – с трудом проговорила она. – Это не имеет ко мне никакого отношения!

Моргана отвернулась и попыталась пройти мимо него, к своей лошади. Она дрожала так, что ноги у нее подгибались. Луис почти невольно протянул руку и схватил ее за запястье.

– Моргана! – пробормотал он низким голосом. – Послушай меня! Ты должна меня выслушать!

Моргана посмотрела на него сквозь застилавшие глаза слезы.

– Нет, я ничего не должна, – с горечью сказала она. – Вот этого вы не можете от меня требовать!

Луис посмотрел на ее исказившееся лицо с обеспокоенной пристальностью.

– Моргана! – в бешенстве закричал он. – Я хочу, чтобы ты узнала, чего мне это стоит!

Моргана попыталась освободить свою руку.

– Отпустите меня! – воскликнула она, отчаянно борясь со слезами, которые уже жгли ей глаза. – Я не хочу вас слушать. Меня нисколько не заботит, что вы намерены сделать со своей жизнью!

– Ах вот как? – спросил он, притягивая ее к себе. – И ты можешь честно сказать мне, что тебя не волнует то, что я делаю?

Моргана яростно пыталась освободиться из его объятий, но Луис с низким, глухим стоном нагнул голову и страстно прижался губами к ее шее, там, где нервно билась тонкая жилка. Тепло от его прикосновения было неземным блаженством, его пальцы раздвигали легкую ткань ее блузки, губами он припал к сливочной нежности ее плечей. Моргана чувствовала, как гулко бьется сердце под ее ладонью, прижатой к его груди, и, когда Луис поднял голову, она увидела в его глазах муку.

– О, Луис, – прошептала она потрясенно. – Луис!

Он, словно ее покорности вынести уже не мог, внезапно оттолкнул ее прочь и, засовывая стиснутые кулаки глубоко в карманы брюк, намеренно отошел туда, где их ждали лошади. Повернувшись к Моргане спиной, он сказал:

– У моей матери только двое детей, два сына. – Голос его был взвинчен. – После последних родов врачи сказали ей, что больше ей не следует иметь детей. Она поехала в Америку, в Штаты, и сделала там себе операцию, чтобы больше не беременеть. Рикардо было тогда только шесть лет, а мне двенадцать. Она взяла нас с собой. Пока нас не было, моего отца убили!

Моргана прижала стиснутые кулаки к губам, а он продолжал, по-прежнему не глядя на нее:

– Это случилось почти двадцать лет назад. С той поры Монтераверде была под властью диктатора. Вот почему я поставил себе такую цель.

Моргана невольно воскликнула:

– Но ты не сможешь стать президентом.

– Нет. – Он склонил голову. – Пока мой отец был жив, он начал обучать меня, чтобы я мог пойти по его стопам. В то время я тоже этого хотел. Но после его убийства моя мать полностью зависела от меня – все больше и больше. И через какое-то время, мне кажется, я понял, что, даже если мне удастся свергнуть Куэраса, она ни за что – ни за что в мире! – не согласится, чтобы я стал президентом, подвергаясь такой же опасности и беря на себя такую же ответственность, как мой отец.

Моргана покачала головой.

– Это нечестно, – сказала она глухим голосом.

Он серьезно посмотрел на нее:

– Ты предпочла бы, чтобы я нарушил свое слово – слово, данное моей матери?

Моргана развела руками:

– Нет! Конечно нет. Но... но – церковь!

– Я же сказал тебе, это традиция, – ответил он неумолимо.

Моргана вдруг почувствовала прилив гнева:

– Эти традиции нужны только старым... а не молодым. У тебя своя собственная жизнь. Как ты можешь подчиняться чьим-то требованиям, если знаешь, что на самом деле это неправда?

Луис провел рукой по густым волосам.

– Я должен, – сказал он мрачно. – Больше никто не может этого сделать.

Моргана уставилась на него, у нее кружилась голова от волнения.

– А Рикардо? Он какую роль здесь играет?

Луис резко пожал плечами:

– У Рикардо своих проблем хватает.

– Однако именно из-за него я оказалась замешанной во все это. Зачем ему это нужно?

Луис тяжело вздохнул:

– Рикардо боится ответственности. Он боится стать номинальным главой страны.

– Не понимаю.

– Тебе и не нужно.

– О, Луис! – Моргана едва сдерживалась. – Перестань относиться ко мне как к ребенку! Я женщина – и знаю, что то, что ты собираешься сделать, – неправильно!

– А я считаю это правильным! – Луис помрачнел.

Моргана откинула волосы.

– Нет, Луис, – сказала она с трудом. – В чем дело? Ты кажется, живешь в прошлом. Только из-за того, что твоя мать не хочет видеть тебя президентом, разве ты можешь отказывать себе в нормальном существовании? Зачем тебе приносить себя в жертву? Ради традиции? Или потому что ты не можешь посмотреть в лицо жизни такой, какая она есть?

Луис шагнул к ней:

– Боже мой, Моргана, у тебя совершенно нет сочувствия.

Грудь Морганы высоко вздымалась.

– Я всего лишь человек, Луис! Существо из плоти и крови, мне знакомы любовь и ненависть! И в эту минуту я тебя просто ненавижу! – Ее голос перешел в рыдания, и, вытирая слезы с щек сжатыми кулачками, она повернулась и побежала прочь от него. Она сама не знала, куда бежит и что намерена делать, она знала только, что хочет, чтобы как можно большее расстояние разделяло их с Луисом.

Она добежала до тропинки и пустилась стремглав по неровной земле, не замечая веток, которые цеплялись ей в волосы, больно хлестали ее по лицу и рукам.

Она слышала, как Луис сердито кричит ее имя, но оставалась глуха к его призывам. Ей хотелось, чтобы он просто уехал прочь и оставил ее здесь одну разыскивать обратную дорогу к дому, тогда она могла бы сохранить хотя бы остатки своей гордости.

Но в этот момент Моргана услышала цокот копыт лошади, скакавшей за ней по пятам, на минуту остановилась и оглянулась, тяжело переводя дыхание. Ей следовало бы догадаться, что Луис не станет утруждать свои ноги, преследуя ее бегом, если можно так быстро догнать ее верхом. Она нырнула в глубь леса, пробираясь через густую паутину свисающих лиан, спотыкаясь о корни и упавшие на землю стволы деревьев. Здесь было гораздо прохладнее, так что свежесть пробралась через тонкую ткань ее блузки, а кофта, которую Моргана набросила на плечи перед отъездом с виллы, упала где-то по дороге, во время этого долгого бегства. Вокруг царили сырой, промозглый воздух, запах сырости и тления, полумрак, и ее охватило страстное желание вернуться на безопасную тропинку.

Но у себя за спиной Моргана услышала стук копыт вороного жеребца, который, как гром, летел по тропинке, и замерла на месте, напряженно вслушиваясь в удаляющийся звук, когда он проскакал мимо и унесся вдаль. Она подождала еще несколько минут, опасаясь того, что Луис может услышать хруст сломавшейся ветки или шорох травы.

Внезапно тишина стала почти оглушительной, здесь, в полутьме, было мало птиц, и, стараясь не поддаваться панике, которая шевельнулась внутри, как змея, Моргана начала пробираться вперед.

Мысль о том, что может находиться у нее над головой, наполняла все ее существо ужасом, так что об остальном думать она уже не могла. Беглянка даже не представляла, что делать и куда идти. Со страхом она подумала, водятся ли в долине змеи или дикие кошки. Она знала, что в горах встречаются пумы и ягуары, видела некоторые особи в зоопарке в Рио, рядом с клетками висели таблички с описанием их поведения в природных условиях. И здесь, в тишине этого леса, так похожего на джунгли, воображение Морганы разыгралось не на шутку, когда она наконец поняла, что Луис не вернулся.