Тишина вокруг мягкой пеленой окутывала израненную душу; усталость и вино, помогая друг другу, смыкали ставшие вдруг непослушными веки, и, положив ноты на место, девушка задремала.

Трудно сказать, сколько она проспала, когда, проснувшись от легкого звука шагов, увидела на пороге женскую фигуру в простом белом платье.

— Так вот вы где! — зло обрадовалась Пайла. — Я вас давно ищу.

— И зачем же, если не секрет? — Джулия приподнялась. Уму непостижимо, что могло заставить Пайлу покинуть веселое общество и отправиться на ее поиски?

— Хочу поговорить с вами. Сядьте! — повелительным тоном, точь-в-точь как ее отец, рыкнула Пайла.

Джулия повиновалась, скорее от изумления, чем испугавшись, и села на прежнее место:

— Слушаю. О чем ты хочешь поговорить со мной?

— Вы по уши влюблены в моего отца, — заговорила Пайла, — и не отрицайте очевидного. Все признаки налицо, теперь я это вижу. Не думайте, у меня достаточно опыта, чтобы не ошибиться.

— Мои чувства тебя не касаются! — чуть не задохнулась Джулия, тем самым лишь подзадорив нахалку.

— Еще как касаются, когда речь идет о моем отце, — зло парировала она. — Это надо же, приехать сюда за ним из Англии!

Джулия остолбенела, судорожно хватая воздух онемевшими губами.

— Все не так, как ты думаешь, между мной и твоим отцом все кончено.

— Перестаньте выдумывать, меня не проведешь. Я вижу вас насквозь! — Белая фигурка отчетливо виднелась на фоне темного ночного неба, она дрожала.

— Не знала, что я настолько прозрачна, что и одежда не помогает, — вспылила Джулия, но вовремя одумалась. — Послушай, что мне сделать, чтобы ты мне поверила? Я не… Повторяю, между нами ничего нет!

— Потчуйте кого-нибудь другого своей похлебкой из лжи, у меня от нее несварение! Объясните, почему Долорес рвет и мечет? И почему мой отец перестал обращать на нее внимание? Она все такая же красотка.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь. Твой отец и Долорес — замечательная пара. Уверена, очень скоро они осознают, что любят друг друга, и поженятся.

— Я вам не верю! — С некоторых пор в жизни Пайлы все пошло наперекосяк, что отчетливо отражалось на искаженном болью лице. — Вы все время лжете! Мой отец никогда, слышите, никогда не женится на Долорес Арривера! — Пайла была явно не в себе, и Джулия попыталась протиснуться мимо нее к выходу, да не тут-то было. — Скажите, с чего вы взяли, что он женится на ней! — кричала она.

Джулия уже ничего не знала наверняка, о чем честно и объявила:

— Сейчас же пропусти меня! — Истерика Пайлы стала последней каплей, переполнившей ее терпение. — Я сыта по горло и тобой, и Долорес, и больше всего твоим отцом!

Нечеловеческим усилием она оттолкнула Пайлу и помчалась обратно к дому. Кусты уже не гладили, а больно стегали ее по рукам, высокие каблуки застревали в глубоком мху. Никогда в жизни ей не приходилось столько страдать, испытывать столько унижений и оскорблений! Сдерживая рыдания, Джулия думала только об избавлении и не заметила, как на полном ходу наскочила на приближающегося человека. Мужчина поймал ее и прижал к себе. И, едва переведя дыхание, она уже вырывалась из его объятий, заранее зная, кого увидит, подняв голову.

— Отпустите! Отпустите! — сквозь слезы молила она. — Не хочу вас больше видеть! Никогда! Никогда!

— Что, черт возьми, здесь происходит? — испугался он, отпуская руку. — Джулия, объясни мне, почему весь мир сошел с ума?

— Объяснить?! — Слезы градом катились из глаз, и она вытирала их тыльной стороной руки. — Я объясню! Пойдите и спросите свою драгоценную доченьку, она знает ответы на все вопросы. В отличие от меня, она в курсе дела!

— Пайла? — удивился он. — Что она тебе наговорила?

— Очень многое. — Перестав рыдать, Джулия незаметно пятилась к ярко освещенной террасе. — Я замечательно пообщалась и с Долорес, и с вашей дочерью, а теперь я ухожу.

Не важно, что он подумает, надо убираться отсюда. Назад в Англию! Ее дом на Фолкнер-стрит никогда прежде не был так мил ей, а Англия — так желанна. Зачем она вообще уехала? Разве обязательно проделывать многочасовой перелет через океан, чтобы понять: в душе она всегда чувствовала, что встретит Мануэля снова. Больше она не будет обманывать себя, вот только что проку? Сердечная боль не проходила и не пройдет никогда!

По мере приближения к дому Джулия все острее осознавала, что не хочет никого видеть, не хочет вести вежливые светские беседы, танцевать с Филиппом и притворяться, что ничего не произошло. Только не сейчас! Сейчас она измученна и разбита.

Обогнув террасу, она вышла на просторную площадку перед домом, служившую стоянкой для машин. Взять одну из них и уехать не составило бы большого труда. Никто не предполагал, что здесь с его сокровищем может произойти несчастье, и ключи свободно болтались в замках зажигания. Джулия задумалась. Да, единственный выход — уехать. Хорошо бы, конечно, найти телефон-автомат и вызвать такси, не привлекая лишнего внимания, но где его искать? Она растерянно оглянулась по сторонам, и решение пришло само собой. На дороге должен быть телефон-автомат. В конце концов, они находятся в Америке, где телефон является необходимым атрибутом жизни. Она незаметно уедет и позвонит Бену из Санта-Марты, где вновь почувствует себя в безопасности. Сейчас одиннадцать тридцать, вечеринка продлится до самого утра, и ее не скоро хватятся. Скорее всего, только тогда, когда соберутся разъезжаться по домам.

Решено. Джулия свернула на дорогу и медленно пошла вдоль побережья, внимательно всматриваясь в темноту. Море призывно клокотало. Богатство окружающей природы больше не успокаивало душевную боль. Вместо биения волн она слышала насмешливый голос Пайлы, ее безосновательные обвинения. «Мануэль, Мануэль, что же ты наделал? Зачем держишь мое сердце в каменных тисках? Поскорее бы вернуться в Англию, — думала она. — Чего стоит жаркое солнце Калифорнии, если даже оно не может растопить его ледяное сердце?» Конечно, нельзя подводить Саманту. Впрочем, всегда можно подыскать подходящую замену, и как только она найдет ее, не дожидаясь друзей, сразу же уедет. Даже заботы о Филиппе, Терезе и госпитале не удержат ее. Она уедет — и точка.

Небо затянули облака, и луна исчезла, море и дорога погрузились в кромешный мрак, но девушка не испугалась. После ссоры с Пайлой и Мануэлем тишина и темнота казались любезным подарком по сравнению с праздничной оживленностью их дома.

Вдруг ночную гармонию прорезал ослепительный свет фар. Он приближался со стороны виллы, и Джулия решила спрятаться в ближайших зарослях деревьев, подальше от алчных глаз какого-нибудь подвыпившего водителя. Пробираясь сквозь густой подлесок, она нечаянно спугнула зверя, спокойно отдыхавшего здесь вдали от людей и суеты. Его испуганные глаза сверкнули, мягкая мордочка мелко задрожала, и из кустов показались развесистые оленьи рога. Джулия пронзительно взвизгнула, животное содрогнулось, не ожидая столь внезапного вмешательства в свой покой, и, ломая молодую поросль, кинулось на дорогу, прямо под мчавшуюся машину.

Раздался визг тормозов, шипение стираемой об асфальт резины и душераздирающий металлический скрежет, когда автомобиль резко свернул со своего пути и понесся к группе деревьев, за которыми и пряталась Джулия. Прижав ладони к щекам, девушка оцепенело наблюдала за разворачивающейся по ее вине трагедией, за тем, как машину закружило и бросило в сторону гигантского американского дуба. Ее крик потонул в шуме удара. Автомобиль накренился и лег на бок, «Что делать? Нельзя терять ни минуты!» — молнией пронеслось в голове. Обдирая голые ноги, она бросилась к месту аварии, обеими руками вцепилась в ручку двери и дернула раз, еще и еще, пока не убедилась, что все напрасно. Дверь не поддавалась ни на дюйм, ее намертво заклинило. Не слыша собственных рыданий, Джулия попыталась заглянуть внутрь, чтобы удостовериться, жив ли водитель. И только теперь она узнала машину. От страха и отчаяния потемнело в глазах. Это его машина! Машина Мануэля! И это он лежит, тяжело навалившись на ветровое стекло, и тоненькая струйка крови стекает по щеке, капает на белоснежные брюки.