— То есть? — удивленно вскинулась Роза, не догадываясь, что своим вопросом дает ему шанс.

Мэтью снова приблизился к Розе, магнетизируя ее огненным взглядом.

— А ты не понимаешь? — таинственно проговорил он.

Роза медленно покачала головой.

— Секрет притяжения в том, что влечение никогда не бывает односторонним. Влечение может не найти выхода в ком-либо. Но оно всегда обоюдно. Таков закон. Демонстративное безразличие и пренебрежение подтверждают это. Еще более очевидна взаимность, когда сопротивление пропорционально стремлению. Это наш случай. Чем сильнее я желаю тебя, тем отчаяннее ты сопротивляешься. И наоборот, чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее я желаю тебя. В том-то весь смысл...

— Не вижу в этом смысла, — возразила Роза, которая тем не менее очень внимательно слушала его.

— Уверяю тебя, смысл есть. Подсознательно ты знаешь — все женщины знают это на подсознательном уровне, — что чем яростнее сопротивление, тем в большее возбуждение приходит мужчина и тем лучше он удовлетворит свою женщину впоследствии, тем ярче и полнее эмоциями станет каждая встреча, тем незабываемее сделается близость. Ты же чувствуешь, что с каждой нашей пикировкой мы становимся все необходимее друг, другу. Это может пугать, злить или раздражать, но это так. Ты хочешь меня. Но по своей, внутренней раздвоенности отказываешься откровенно признать это.

— Какая чушь! Ты одержимый! Ты все ставишь с ног на голову! — воскликнула девушка.

— Нет. Я читаю объективные свидетельства своих предположений, — металлическим голосом произнес Мэтью.

— О каких свидетельствах ты говоришь?

— Ты в чужом доме в незнакомой стране, среди малознакомых людей, и большинство из них — сильные мужчины южного типа, за которыми издавна закрепилась вполне определенная репутация. И тебе, как образованной англичаночке, об этом хорошо известно. Тебе дали ключ, который следовало вставить в замок, и достаточно было повернуть на один оборот, чтоб ничего непредвиденного, ничего неожиданного, ничего нежелательного... не произошло. Чего ты не сделала. Но это ерунда. Простая забывчивость, легкомысленность, глупость... Но я в твоей комнате вот уже почти полчаса. На мне только джинсы. На тебе и того меньше. Ты схватилась за край простыни, будто она для меня преграда. — Говоря это, Мэтью вырвал из ее руки угол простыни и отбросил ее в изножье постели. — Мы дискутируем. Тебе известно о моих намерениях, но что ты предприняла мне в противовес? Закричала, оглушила меня настольной лампой? Ты даже не стала ее включать, хотя достаточно протянуть руку. Но нет... Ты этого не сделала. Не стала нарушать мизансцену. Мою мизансцену, мой план, который ты наперед приняла... А что до твоих вялых протестов, так это не более чем желание доиграть собственную роль — роль принужденной к соитию наивной иностранки, которую дикарь-островитянин застал врасплох. Только и всего.

— Но... Я... — проговорила Роза и запнулась, прикованная взглядом к его большим застывшим глазам.

Не снеся его взгляда, она закрыла глаза.

Когда блеск ее зрачков потух, Мэтью положил руку ей на грудь. Шелк сорочки скользнул под его ладонью. Роза легла, положила голову на подушку и вновь раскрыла глаза.

Мэтью провел подушечками пальцев по ее губам и откинул волосы с лица.

— Это удивительно, — пролепетала Роза.

— Да я же еще ничего не сделал, — усмехнувшись, проговорил он, поднялся с постели и расстегнул джинсы.

— Не понимаю, как тебе удается быть таким проницательным, отталкивающим и притягательным одновременно. Когда я слушаю тебя, то начинаю сомневаться во всем без исключения. Я не верю ни одному твоему слову, но и себе самой тоже не верю, — призналась Роза.

— Поэтому я и призываю тебя заткнуться, — неучтиво сказал он, ложась на нее.

— Невероятно, — проговорила двадцатишестилетняя девственница, добровольно принимая его в свои объятья.

— Теперь ты собственным телом можешь ощутить, что мое желание — не пустой звук. Желание, ставшее потребностью. Чувствуешь? — спросил он, приноравливаясь к ее лону.

— Как странно... — проговорила она. Мэтью застыл над ней.

— На что ты смотришь? — спросила его Роза.

— На твои губы. Я только что вспомнил, что так и не поцеловал их. Красивый рот. Манящий... Женщины говорят, что я волшебно целуюсь, — хвастливо проговорил он.

— Докажи, — кокетливо попросила его Роза.

— Пока воздержусь, — сказал Мэтью, слегка коснувшись губами уголка ее рта.

— Почему? — потянулась к нему губами Роза.

— Сначала завершим то, что следовало сделать еще в Монако, — сообщил он.

Ловкими руками обнажив ее грудь и бедра, он стал целовать ее лунную кожу и волосы. Она безуспешно тянулась ртом за его губами, томно скользя под ним.

— Обними же меня, — рыком потребовал он от Розы. — И смотри на меня.

Она подчинилась.

— Ты красивая, Роза. Ты очень красивая. Как фантазия, как мечта. Ночами я много раз был с тобой в своих мыслях. Но никогда это не было так хорошо, — в упоении бормотал Мэтью.

Он положил руку на влажную, мягкую часть ее бедер. Комната наполнилась новым, незнакомым Розе ароматом ее самой. Он провел рукой от бедер к низу живота, заставив девушку вздрогнуть.

— Что ты чувствуешь, когда я делаю так? — спросил он, покрыв своей ладонью ее сочное лоно.

— Твое тепло, — ответила девушка.

— Это ведь так естественно. В этом нет ничего зазорного.

— Да... — протяжно согласилась она.

Роза чувствовала, как горячая тяжесть наполняет ее. Она будто окунулась в обжигающий источник. Не выдержав сладкой пытки, Роза вновь закрыла ослепленные восторгом глаза.

— Не уходи, — настойчивым шепотом позвал ее Мэтью.

— Я здесь. Я никуда не уйду, — пролепетала Роза.

— Смотри на меня, — потребовал он.

— Ты... Ты... Ты... — выдыхала она, предвосхищая близящееся.

Мэтью неторопливо водил чуткими пальцами, улавливая малейшее волнение ее плоти.

— Так хорошо, — томно признавала она. — Волшебно... Нет! Это невероятно! Такого не может быть!

Тело Розы покрылось росинками солоноватой испарины. Множество ароматов переплелось в непостижимый дурманящий букет плотской тоски. Девушка изнывала от сладкого-наслаждения догадываясь о недостаточности этой незнакомой радости. Она видела, что для Мэтью это только преддверие, знала, что он даже не на пороге.

— Мэтью, прошу тебя, — с дрожью нетерпения в голосе попросила она его.

— В свое время, — твердо произнес он. Приподнявшись, он развел ее трепещущие бедра, надавил на лоно своей плотью и проторил путь в него резким рывком. Конвульсия сотрясла тело Розы. Сквозь разверстые лепестки ее чувствительного лона он нагнетал взаимное упоение друг другом.

Потные змеящиеся тела переплелись, синхронно содрогаясь от электрических разрядов страсти.

Когда воздух напитался еще одним ароматом плотской любви, он стиснул ее талию и жестко прижался губами к ее губам.

Роза отрывисто простонала, пережив настоящий взрыв, феерический восторг. То, чему она не в силах была дать название.

Она протяжно выдохнула, и губы Мэтью соскользнули с ее губ, сорвав-таки с них тот отложенный поцелуй.

Роза нежилась на влажной простыне, остывая.

Она блаженно улыбалась своим ощущениям, вдыхая еще не улетучившийся аромат блаженства.

— Я твой первый мужчина, — самодовольно констатировал Мэтью.

— Да... — пропела Роза, не открывая глаз. — Да, — повторила она с упоением.

— Как такое возможно? — недоверчиво спросил Мэтью.

Роза еще не понимала, что ей говорят. Она была всецело в своих переживаниях. Она плыла на горячем летнем облаке в горячих лучах ласкового солнца, ее орошал горячий солоноватый дождь и обдувал горячий нежный бриз.

Она чувствовала себя свободной, раскрепощенной, переродившейся, созревшей. Ее тело словно бы нараспашку или наизнанку сигнализировало ей изо всех своих уголков о радости, которую ему посчастливилось познать.