, лодки плавные и лодки кладные.

Артельный уставщик Фока Волкорез похаживал по берегу да прикрикивал:

– Соколики, ходи веселее!..

Босые и оборванные бегали по хлюпающим дощаным настилам, грузили кули толокна да гороху, связки вяленого сазана яицкого да свежеловки малосольного сазана астраханского, рыболовную и звероловную снасть, выделанные из цельных свиных шкур чувалы с порохом и свинцом да всякий воинский припас.

На высокой корме двенадцативесельной атамановой каторги взлаивал от нетерпенья Орелко, седой кобель с волчьим зубом. В походах он вырос, в походах успел и состариться. За свою недолгую собачью жизнь побывал в Персии и Турции, лакал воду из Терека, ганивал кабанов в придунайских гирлах, и по всем заволжским аулам не было, кажется, ни одного пса, с которым Орелко не грызся бы.

Дела доделаны, песни допеты, казаки шумной ватагой сошлись к атаманову шатру.

Мартьян, обратившись к востоку, читал напутную молитву.

Ватажники молились в глубоком молчании, задубевшие лица их были суровы.

– Избави нас Исус Христос и царица небесная от огня, меча, потопу, гладу, труса и хвороби...

После всего, по обычаю, роспили стремянную чарку и с шутками да смехом пошли к лодкам. [30/31]

– Чалки выбирай!

На дощаники были выбраны чугунные плюхи и дубовые с ввязанными камнями якоря.

– Ну, якар мар... – повел Ярмак карим дремучим глазом и положил крепкую руку на руль. – С походом, браты!.. Брык копыто, тюк квашня, бери-и-сь!

Мартьян снял шапку и перекрестился.

– Господи благослови.

И все торопливо закрестились.

Весельники поплевали в руки, взялись за весла, ударили, еще ударили и, расправляя кости, принялись неспешно покидывать тяжело стонавшие весла.

Ярмак прошел на нос и, высоко подняв над головой, метнул в воду колодку меду, потом разломил через коленку ковригу ржаного хлеба и тоже бросил волнам в лапы.

Старики, чтобы погладить путь-дорожку, бормоча молитвы, кидали за борт по горсти соли.

Дурашливый Яшка Брень швырнул в воду шапчонку и завопил:

– Волга-а-а, разливные рукава-а-а!..

Бородатый Иван Бубенец, с лицом, забрызганным порохом, точно маком, диким голосом завел песню

подхватили.

Навалился ветер, и заходила, задышала Волга.

Весла были приняты, латаные и рогожные паруса поставлены.

Ярмак покрикивал:

– Держись по струе!..

Ходко шла атаманова каторга, а за каторгой ухлыстывали будары и насады, лодки плавные и лодки кладные.

4

Плыли.

5

Бежала Волга в синем блеске, играючи песчаные косы намывала, острова и мысы обтекала, вела за собой крутые берега да зелены луга...

Размах гор

навалы больших лесов.

Дремали над Волгой, карауля тревожный покой Азии, русские городки и острожки.

За бревенчатыми стенами жил и кормился

от слез и крови рода христианскоговоевода с челядью. [31/32]

Жили стрельцы с семьями в своих дворах. Занимались они ремеслами, вели торговлишку, справляли государеву и всякую расхожую службишку.

Жили для души спасения – на слуху острожков – монахи в скитах и монастырях.

Жили татары в слободках, покидая с весны по осень дворища и откочевывая в степь.

Жили, перебиваясь с хлеба на воду, черные мужики и всякий нашлый, гулевой народ.

Жили купцы хлебные, рыбные и всякие иные.

По весне скликались купцы кораблями и, под охраной принанятых людей, большими караванами сплывали к Астрахани и в море – в Турхменскую и Кизылбашскую орду.