— Зачем бы еще я тогда на ней женился? — уклончиво ответил Люк.

— Надеюсь, ты будешь так же счастлив, как когда-то были мы с твоей бабушкой. Когда лежишь целыми днями, невольно начинаешь думать. — Джонатан сбился с мысли. Текли секунды. Потом он вспомнил, что рядом Люк. — Расскажи про дело, которое хочешь состряпать с Блэкманом. Следи за ним, он хитрый негодяй.

Люк сидел с дедом, пока тот не заснул. Иногда, когда Джонатан бубнил о делах, которые проворачивал в прошлом, Люк словно отключался. Вот и сейчас он вспомнил, что почувствовал, когда Линдси сказала о своих мотивах участия в обмане: она сделала это ради него. Давно уже никто для него ничего не делал. Все, наоборот, хотели что-то получить. У него есть деньги, и друзья не стесняясь занимают, а потом не отдают. У него есть власть, и каждый день люди к нему обращаются за содействием и поблажкой, но ему самому никто поблажек не дает. Когда же последний раз кто-то для него что-то сделал просто так?

Он не мог разобраться в Линдси. Она ведет себя не как знакомые ему женщины. Не заботится о нарядах. Кажется, и деньги ее не очень волнуют. И чертовски независима, все хочет делать по-своему. Может, хорошо, что он выбрал жену не из своего круга. Брак этот временный; придет час, и он оформит аннулирование, и Линдси пойдет своим путем.

Люк тряхнул головой и переключился на деда. Тот еще долго говорил, но потом умолк и закрыл глаза.

Люк опустил лампу пониже; тяжело было думать, что уходит полный жизни человек, с которым он прожил всю жизнь. Меньше чем за три месяца из высокого здоровяка он превратился в хрупкого, безнадежно больного старика.

Люк потер глаза. Он смертельно устал, не помог и короткий сон у Линдси дома. Надо идти спать. Но если среди ночи дед проснется и захочет с ним поговорить, он встанет и посидит с ним. Слишком мало у них осталось времени.

Из открытой двери детской в холл падал свет. Люк свернул туда. Он еще не видел ребенка Линдси. Комнату освещал приглушенный свет лампы. Линдси читала, тихо покачиваясь в кресле-качалке. В кроватке на животе, попкой кверху лежал крошечный ребенок. Люк неслышно вошел, кивнул Линдси и направился прямо к младенцу. Он посмотрел и улыбнулся. Из-под одеяла торчал вихор темных кудрей и виднелась розовая щечка. Темные реснички отбрасывали тень на эту пухлую щечку. Возле рта примостился крошечный кулачок. Интересно, она сосет палец?

— Какая хорошенькая, — тихо сказал он.

— Она не проснется, — в полный голос сказала Линдси, отложила книгу и подошла к нему. — Я боялась, что она не заснет на новом месте, но у нее знакомое одеяло и мишка. Она уже два месяца прекрасно спит ночами, надеюсь, так будет и сегодня. — Она перевела взгляд с Элли на Люка. — Комната великолепная. Спасибо.

— Тебе спасибо, Линдси. Твой приезд уже помог: сегодня дед впервые после смерти бабушки заговорил о ней. Он ее очень любил.

— Наверное, он каждый день ее вспоминал.

— Джонатан заменил мне отца, тот ушел вскоре после моего рождения.

— Тогда ты, наверное, очень его любишь.

— Не верится, что он умирает. Мне его будет не хватать.

Линдси взяла его под руку.

— Но вы долго прожили вместе. Может, не так долго, как хотелось бы, но у тебя останутся хорошие воспоминания, правда? Ты будешь знать, что скрасил ему последние дни. Мы притворимся лучшей в мире парой, и он умрет, зная, что его внук счастлив. По-моему, больше ему ничего не надо.

Взявшись руками за решетку кроватки, Люк долго смотрел на девочку. Она была очаровательна. Ему вдруг захотелось увидеть, как она проснется; выяснить, какого цвета у нее глаза — серые, как у матери? Похожа ли улыбка? Умеет ли она перекатываться, сидеть, или чего там еще следует ждать от ребенка ее возраста?

Постепенно его думы переключились на женщину, тихо стоявшую рядом. Ростом она ему до подбородка; если захочется поцеловать, не нужно сильно наклоняться. Его рука накрывала ее руку — нежную, округлую. Он осторожно потер кожу пальцем — она всегда такая теплая и мягкая? Глянул вниз.

— Где кольцо, которое я тебе купил?

— Понимаешь, тогда у меня отекали пальцы, а теперь кольцо стало велико, спадает с руки. — Она осторожно вытянула из-под ворота платья цепочку, и на ней сверкнуло золотое кольцо, которое он второпях купил перед свадьбой.

— Могла бы отдать ювелиру переделать, — сказал он, коснувшись кольца. Оно еще хранило тепло ее тела.

Линдси пожала плечами. Ее заворожило тепло его руки, накрывшей ее руку, пока другая играла с кольцом, символом их брака.

Почему она не отдала переделать кольцо, но носит его? Из лояльности? Люку было все равно, главное — что носит.

— Люк…

— Да? — Он перестал играть с кольцом. — Отдай его мне, я сам сделаю.

— Марабель отнесла мои вещи в твою комнату, — отчеканила Линдси.

— И что? — Он расстегнул цепочку, кольцо скользнуло ему на ладонь.

— Где я буду спать?

Он поймал ее тревожный взгляд и усмехнулся.

— С мужем, конечно, где же еще. Пошли.

— Ты это не серьезно! — сказала она через две секунды после того, как он втолкнул ее в комнату. При мысли о возможных последствиях в ней вскипала кровь. Она видела широкие плечи, темные волосы, улыбающиеся глаза. Спать с ним в одной комнате?!

— Мы муж и жена. — В глазах у него прыгали чертики. — Уже четыре месяца.

Он стоял очень близко, и тепло его тела окружило, захватило ее. Она вдыхала запах его одеколона, и в ней нарастало странное возбуждение, какого она не испытывала с давних пор, с того лета на пляже.

— Люк. — Она отступила на шаг, как будто расстояние что-то меняло. — Перестань. Мы не знаем друг друга. Мы не виделись с детства. Мы провели вместе не больше двух часов. И у нас не настоящий брак.

— Настоящий.

— Но мы только притворились ради твоего деда. Это не настоящий брак.

Линдси в панике отступала, пока не наткнулась спиной на дверь спальни. Девушка оказалась в ловушке. Она лихорадочно искала выход из положения, но среди сумятицы мыслей была и такая: что, если он ее обнимет и поцелует? Его руки будут твердые или мягкие, нежные или требовательные? Губы теплые или холодные? Тело у него наверняка сильное, крепкое, оно утолит женское желание, наполнявшее ее до краев. Они прекрасно дополнят друг друга — нежность и сила, женщина и мужчина. Вжавшись в дверь, она затравленно смотрела на него.

— Нет, Люк.

— Расслабься, Линдси. Я не собираюсь накидываться на тебя.

— Тогда отойди. — Она прерывисто вздохнула.

Он улыбнулся, и в глазах заплясали дьявольские огоньки.

— Боишься? — тихо спросил он, не шелохнувшись.

И она тут же поняла, что нет, не боится. Он ни за что не причинит ей вреда намеренно. Безжалостный во многих отношениях, он терпим к матери, которая раздражает его, и любит деда, который пытался им манипулировать. Люк — настоящий мужчина, он не обижает тех, кто слабее.

— Нет, не боюсь. — Линдси боялась не его, а того чувства, что нарастало в ней самой. Искушение достигло предела, когда он посмотрел на нее вот так — странно улыбаясь. Пальцы просились погладить его твердый подбородок, тело молило, чтобы он взял его и прижал к себе, губы горели от желания коснуться его губ.

В отчаянии она обругала себя влюбленной дурой и отвела взгляд — он упал на разобранную постель.

— Мы не можем спать вместе, — убитым голосом повторила она.

Люк хохотнул и отошел, на ходу снимая пиджак.

— Где же нам спать? — Он открыл гардеробную и повесил пиджак на плечики, сдернул галстук. Повернувшись к ней, начал расстегивать рубашку.

Линдси глядела как завороженная. Он что, собирается раздеваться у нее на глазах? Она с усилием оторвала взгляд от его голой груди.

— В доме много комнат. Покажи мне пустую.

— И наутро все будут знать, что мы спим врозь? После этого нам не удастся обмануть Джонатана.

Он выдернул рубашку из брюк и швырнул ее на ближайший стул. У него были широкие плечи, твердая, красивой лепки грудь, и вообще он имел вид человека, занятого физическим, а не умственным трудом. Линдси скрестила на груди руки, сжатые в кулаки, и отошла наконец от двери. Прочь от этой демонстрации мужского совершенства, мечты хороши для подростков, а она мать, вдова… А еще она — жена того мужчины, который сейчас раздевается!