Вся работа заняла два дня, специально для чего Готель была доставлена невероятная небесно-голубая парча с серебряной ниткой, тесьма и прочая, согласная стилю, фурнитура. Когда платье было готово, девушка, дрожа от волнения, принесла его настоятельнице.
– Оно бесподобно, девочка моя, – согласилась сестра Элоиза, и если бы Готель не знала, какой сильной была эта женщина, она бы тотчас поклялась, что та вот-вот готова проронить слезу.
Девушка смотрела то на платье, то на женщину, с трепетом надеясь, что ей всё же скажут, что за счастливице достанется вся эта красота, но настоятельница больше ничего не сказала.
Следующим утром Готель проснулась оттого, что кто-то гладил её волосы. Она открыла глаза и увидела сестру Элоизу, сидящую на её постели. Девушка чувствовала её прохладную руку на своих висках, и сердце её сжалось от этой ласки – никто и никогда прежде её не ласкал. Возможно, это и была та материнская ласка, думала Готель, которой она была лишена всю жизнь. Девушку лишь смутил её взгляд, тёплый и нежный, и одновременно жадный, будто настоятельница хотела запомнить её именно такой, до последней детали, словно прощалась с ней; Готель почувствовала, как по щеке её скатилась слеза.
– Нам пора, дорогая, – тихо сказала настоятельница, – я принесла тебе твоё платье.
Сестра Элоиза вышла. Рядом лежало платье из голубой парчи. Чудесное. Волшебное. Девушка провела по нему рукой, с благоговеньем вспомнив каждый уложенный в нём стежок.
Умывшись и приведя себя в порядок, Готель надела платье и вышла из кельи. И, подходя к дверям монастыря, она уже слышала, как нетерпеливо на улице звенят лошади своей сбруей.
– Иди же скорее! – улыбнувшись, крикнула ей сестра Элоиза, увидев появившуюся во дворе девушку.
Та подобрала подол, чтобы не испачкать его травой, и, подойдя ближе, поднялась в экипаж.
– Ты очень красива, – сказала ей настоятельница.
Но Готель смотрела на монастырь, и смотрела так же жадно, как этим утром на неё смотрела эта женщина, а после перевела взгляд на неё – свою спасительницу, эту рыжую бестию, у которой за каждым словом скрывалась тайна, любовь, сила, тоска и ещё какая-то светлая, только ей ведомая грусть. И не успели они далеко отъехать от монастыря, девушка не выдержала и бросилась ей в ноги:
– Мы ведь вернёмся, сестрица! Мы ведь вернёмся, матушка моя! – зарыдала Готель.
– Ну, конечно, – успокаивала её настоятельница, – как только ты захочешь.
Девушка проплакала ещё полдороги, полдороги проспала и открыла глаза, когда экипаж уже въехал на остров Сите.
Теперь их сопровождали ещё четыре рыцаря в тяжёлых доспехах. Горожане молча расступались, а некоторые даже торопливо затворяли в домах окна и двери. По острову двигались совсем недолго: очень скоро экипаж свернул с улицы и, лениво переваливаясь со стороны на сторону, проехал через широкие ворота, оставив нищету Парижа за неприступными стенами королевства. Сделав незамысловатый маневр, кучер остановил лошадей у парадного входа дворца, и Готель спустилась на мощеную булыжником площадь.
Сам королевский дворец был небольшим – только пара невысоких башен по стенам да одна наиболее высокая внутри затеняли собой благородного вида резиденцию всего в несколько этажей. Справа от площади был разбит садик и устроен небольшой фонтан, почему-то без воды. Сестра Элоиза – высокая и статная, в чёрной рясе, при этом с непокрытой головой, раскидала по плечам свои рыжие локоны и, подойдя к Готель, взяла её под локоть:
– Пойдем, дорогая, – сказала она ей как близкой подруге, и они прошли в сад.
Девушка ступала по зелёному газону, полностью уверенная, что всё происходящее с ней – это просто сон. Сказочный и прекрасный, но всё же сон.
– Взгляни-ка, – привлекла настоятельница внимание своей юной спутницы, – вон там, со своей трёхлетней племянницей сестра короля – Констанция де Франс, – и женщина показала взглядом на молодую девушку, играющую с ребёнком у каменной скамейки, – на ней твоё платье.
Готель присмотрелась внимательнее, и действительно – может быть, два или три месяца тому назад она сшила его, украшенное цветами понизу.
– А там, справа, у розового куста, – повернулась сестра Элоиза, – дочь бургундского герцога – Сибилла, в скором времени королева Сицилии. И на ней тоже твоё платье.
– Я сшила его… – наморщила лоб девушка.
– На прошлой неделе, – опередила её настоятельница.
– С кружевами в рукавах, – всё ещё не веря своим глазам, пробормотала себе под нос Готель.
– Пойдем же, нас уже ждут, – прервала её «сон» сестра Элоиза и, взяв девушку за руку, повела обратно к дворцу.
Преодолев с десяток ступеней и тяжёлые дубовые двери, они вошли в здание дворца. Один каменный зал сменялся другим, но настоятельница как будто точно знала, куда шла.
– О! Рожер! – воскликнула она издалека одинокому сеньору, оказавшемуся в креслах одного из залов, – как я рада видеть вас, ваше величество!
Сеньор, озарившись монаршей улыбкой, поднялся навстречу. Он был высоким и плотным, и, наверное, даже полным, хотя его невероятно величественная осанка, кажется, могла бы скрыть любые минусы его фигуры. Он имел такое же не полное, но тяжёлое лицо, и вся эта масса благоухала нескрываемым добродушием и участием.
– Элоиза, матушка моя, к чему такая официальность, для вас просто Рожер! Sei adorabile, mia cara, come sempre2, – приблизился мужчина и с тактом поцеловал у ней руку. – Позвольте же узнать, дорогая, что это за милое создание рядом с вами? – незамедлительно заметил он, на что сестра Элоиза обошла девушку сзади и тепло обняла её за плечи:
– А это – та таинственная Готель.
– Неужели вы, мадмуазель, – растаял Рожер, – вами восхищается весь Париж! А теперь и моё славное королевство, – провозгласил монарх и поцеловал у девушки руку.
– Дитя моё, – в свою очередь отозвалась настоятельница, – позволь представить тебя Рожеру Второму, королю Сицилии.
Готель присела в реверансе:
– Приятно с вами познакомиться, сир, – тихо сказала гостья и учтиво опустила глаза.
– Я имел смелость, – не теряя времени, продолжил Рожер, – просить аббатису доставить вас сюда, чтобы просить вас о любезности – сшить подвенечное платье моей невесте, Сибилле, которая, кстати сказать, в вас просто влюблена. А вот на помине и она, – и король устремил свой взор дальше, к дверям зала, где появилась девушка в платье «с кружевами в рукавах».
Приблизившись, она также присела в лёгком реверансе:
– Доброе утро, ваше величество, – улыбнулась Сибилла, с любопытством косясь на с иголочки одетую гостью. Это была невысокая светло-русая девушка двадцати двух лет. С осиной талией и тонкими руками, с сохранившейся детской мимикой над, как ей самой, видимо, казалось, взрослыми манерами. Сибилла являлась дивным эталоном принцесс из детских сказок. И, вероятно, именно этим волшебным образом она и сводила с ума «своего короля».
– Доброе утро, дитя, – умилился сему солнцу Рожер.
– Доброе утро, матушка, – обратилась Сибилла к сестре Элоизе.
– Доброе утро, дитя моё, – ответила та.
– Позвольте я́, – вмешался король, – представлю вам, моя дражайшая Сибилла, ту самую Готель! Прекрасную и, как выяснилось, очаровательную Готель из монастыря Аржантёй, великую мастерицу портного дела!
– О, Бог мой! Мадмуазель! Для меня большая честь и радость познакомиться с вами! – прощебетала девушка и ненадолго повисла у гостьи на шее, – в моём гардеробе более дюжины ваших платьев, вы настоящая волшебница!
– Спасибо большое, ваше высочество, мне очень приятно узнать, что мой труд при дворе так высоко ценят, – немного смутившись, улыбнулась Готель.
– Кстати, я совсем недавно, – снова обратился Рожер к невесте, – просил мадмуазель сшить для вас подвенечное платье.
– О, ваше величество, это самый лучший подарок для меня. Я вам премного благодарна, – всплеснула руками та и, сделав книксен, поцеловала его руку.
Наступила небольшая пауза, которую прервала сестра Элоиза: